Страница 36 из 50
Лицо его стремительно бледнело.
— Иди нахрен, Питер, — отозвалась Джейн.
Она провернула нож в ране, и струя крови забрызгала ей грудь и лицо.
Питер упал на колени. Его глаза закатились. Я опустил раненого на землю. Проверил пульс. Все было кончено. Я вытащил нож. Металл скрипнул о кость. Придется покупать новый или стереть эти воспоминания.
Мы вернулись в гостиную. С ножа капала кровь, и я бросил его на журнал, лежавший на кофейном столике. Джин плакала. Она была из тех, кого уродует плач. Сопли, красные глаза и все такое.
Я сел на скамеечку у ее ног, взял Джин за руку и сказал:
— Все кончено.
Хотелось бы надеяться, что это так.
Она кивнула, потому что внятно говорить не могла.
— Я поставлю чай.
Чай был моим спасением в таких ситуациях. Чтобы заварить его, требовалось несколько минут. Он был безвреден. И мне не придется смотреть, как сестра плачет — что, откровенно говоря, меня сильно огорчало. Самое оно для позднего утра. Значит, чай.
— Ромашковый?
Джин кивнула.
Оставив ее в гостиной, я смыл кровь с рук, наполнил чайник водой из-под крана и поставил его на конфорку. Требовалась минута или около того, чтобы вода закипела и чайник засвистел. Обычно эта минута потерянного, потраченного впустую времени доставляла мне удовольствие.
Но на сей раз Дом шепнул мне на ухо:
— Там Питер. Опять.
На сей раз у Дома хватило ума не звонить во весь голос. Водить я не особо люблю, а город терпеть не могу, поэтому выбрал пригород неподалеку от точки воспроизводства — маленькое местечко прямиком из поздних семидесятых, двухуровневые ранчо с алюминиевыми карнизами. Мой дом стоял в самом конце переулка, среди мягких изгибов холмов, в Прошедшем бывших центром Нью-Йорка.
Пока я пытался сообразить, что бы сказать Питеру в личном сообщении, в дверь начали молотить кулаками. Я выключил конфорку.
— Я открою, — выкрикнул я, поспешно вышел из кухни и приоткрыл дверь.
Питер стоял опустив голову, глядя на свое тело и хмурясь.
— Мне надо поговорить с ней, — сказал он.
— Позже. Сейчас ты едва ли удостоишься хоть одной фразы.
— Я должен попытаться, — возразил Питер.
Выглядел он несчастным. Несчастней, чем труп у его ног.
Я обернулся. Джин опять была у меня за спиной. На сей раз она вооружилась кухонным топориком. Сестра проскользнула мимо меня.
Я не большой поклонник кровавых зрелищ. По мере сил я стараюсь их избегать. Отступив на шаг, я смотрел, как топорик по блестящей дуге обрушивается на шею Питера. Пришлось закрыть глаза.
Неприятные звуки. Хлюпанье. Клекот. Стук упавшего тела.
— Оставь меня в покое! — всхлипнула Джин.
Я открыл глаза. Крыльцо было изгажено, а второе тело Питера валялось поверх первого.
— Надо сказать это прежде, чем убьешь его, — мягко произнес я. — Резервные записи делают не так часто. Ты должна поговорить с ним. Пусть до него дойдет. Дай ему минуту-другую. Иначе он так и будет приходить.
Джин тряхнула головой.
— Трупы. Он может увидеть трупы.
Тут она была права. Он мог увидеть трупы.
Я вздохнул.
— Хочешь поговорить? Я тебя выслушаю. Это моя работа.
— Я не твой клиент! — насмешливо отрезала она, — И не какой-то там приживала. Я актриса.
— Ты актриса массовки! — рявкнул я. — Украшение витрины!
Я перевел дыхание. Сейчас было не самое удачное время для этого спора. Каждому из нас давалось несколько вариантов выбора после воскрешения. И, как правило, нам не нравилось то, что выбирал другой. Никогда не нравилось.
— Мне надо кое-что сделать. Дай знать, если захочешь поговорить. О чем угодно.
Я вернулся на кушетку и снова запустил «Летающую монашку», пытаясь представить, что заставило группу совершеннолетних людей сотворить нечто подобное. Это было непросто. Иногда мне даже хотелось, чтобы мои клиенты были более невротичными.
Акционер Гарлейн был единственным известным мне человеком, никогда не проходившим архивацию. Его сознание продолжалось непрерывно из Прошедшего. Цайтгайст, эволюционировавший во время нанопокалипсиса, решил, что люди с долговыми обязательствами не представляют особой ценности. Он предпочел заархивировать их, превратив в стабильные, но неактивные цифровые копии, чтобы должники не тратили впустую ресурсы системы.
Как сказал бы Ричард Фейнман — слава Богу, что внизу достаточно места и нас можно было хранить без особых затрат.
Помните, как в те времена, когда мы покупали компьютеры, когда они были внешними устройствами, а не частицами, растворенными в крови, у нас постоянно не доходили руки стереть старые файлы? Как каждый новый хард целиком поглощал предыдущий и еще оставалось полно места?
Меня вернул Гарлейн. Моя работа в качестве его профессионального Друга возродила весь этот круг приживал, включая Джин и Питера.
Мне не нравилось, что Джин кусает воскресившую ее руку.
Но она всегда была такой. Ее не устраивали подарки на день рождения и на Рождество. Ее злил государственный университет, который папа и мама смогли оплатить нам тогда, в прежней жизни. Она бесилась после каждой «модельной» сессии, когда внезапно оказывалось, что придется раздавать бесплатные закуски перед входом в метро для очередной рекламной кампании. Мир сильно ей задолжал и никак не желал расплачиваться с долгами.
Дверной звонок подавал голос каждые пятнадцать минут. Иногда Питеру удавалось вставить фразу-другую или заорать, но кончалось все быстро. Это должно было стоить целое состояние. Не знаю, сколько зарабатывают актеры массовки, но если судить по тому, что Джин постоянно одалживала у меня деньги, сумма была невелика.
Каждое из этих тел стоило порядка десяти тысяч долларов. Десять часов Дружбы, если мне предстояло оплачивать счет. Десять часов «Летающей монашки». «Матери моей машины». «Героев Хогана». «Каймен райдера». «Тандербердов». «Флиппера». И специального рождественского издания «Звездных войн».
В какой-то момент он превысит кредит и перестанет приходить. Будет заархивирован, пока кто-нибудь не оплатит ему выход из мертвого хранения.
Около полудня я попытался положить этому конец.
Я мягко вытащил окровавленный топорик из руки Джин, пока сестренка молча пялилась на лежащую у ее ног последнюю жертву. По лужайке перед домом было раскидано не то двадцать, не то тридцать тел. На лице и руках Джин запеклись полосы крови. Пару раз она отмывала лицо и очки, но так и не переоделась и не приняла душ. Ее волосы свисали длинными окровавленными сосульками.
— Хватит, Кэрри. Приведи себя в порядок. На сей раз я прикончу его вместо тебя.
Она подняла взгляд на меня и прикусила губу.
— Ты сделаешь это для меня?
— Конечно, — солгал я.
Пока она принимала душ, я ждал Питера. Я не знал, что скажу. Позвонил Гарлейн, но я объяснил ему, что у меня тут семейный кризис. Он смерил меня взглядом, полным фальшивого сочувствия, и произнес все правильные слова. Большую часть своей человечности Гарлейн имитировал — в Прошедшем это называлось аутическим синдромом Аспергера. Пара дюжин таких, как он, договорились с Цайтгайстом о записи Компакта после нанопокалипсиса. Человеческие существа, достаточно умные, чтобы Цайтгайст счел их равными себе, и достаточно богатые, чтобы можно было поторговаться. Цайтгайст очень щепетильно относился к правам на интеллектуальную собственность.
Мы с Джин сидели за кухонным столом. Неважно, насколько хороша ваша гостиная или столовая, все равно все собираются на кухне. Джин изменила шестидесятым и теперь была одета в хаки и футболку, добытые из рюкзака. С футболки скалился по-идиотски счастливый кролик, над ним горела розовым неоном надпись «Это все из-за меня».
Я отхлебнул свой чай. Улун.
— Ну ладно. Значит, Питер изменял тебе с Моникой?
— Духовно. Они обменялись картами памяти, — ответила Джин.
— Ох, — передернулся я.
Нехорошо.
— Слушай, не хочу тебя заводить, но почему это хуже порно? То есть морно.