Страница 189 из 205
-- Иди и расскажи, что король Сиралиона вернулся. В лагере ведь остался кто-то из командования?
-- Да, конечно... Ваше величество, -- тут же побледневший солдат удалился прочь, неся неоднозначную весть. Судя по ужасу на лицах эльдар, король понял, что его давно считают мертвым. Он обратился к другому часовому, упорно смотрящего перед собой:
-- Какое сейчас время, солдат? -- Ашамаэль говорил почти шепотом, голосовые связки не слушались.
-- К концу подходит весна... Но, если вам угодно знать, это самая странная весна, что я видел.
-- Чем же? -- в один голос спросили Ашамаэль и Скаррестинуор. Солдат теперь и сам не рад был, что открыл рот, ибо взгляд драконьих глаз добил несчастного окончательно.
-- Она... Она словно бы не торопится. В этих краях обычно уже цветут вишневые деревья... Ну, на родине, я хотел сказать. Не здесь. А сейчас снег едва начинает сходить с Сиралиона. Жрецы видят в этом знаменья.
-- Ваши жрецы всего лишь трусы! -- прошипел колдун. -- Климату свойственно меняться, это ли не знать самой просвещенной расе.
-- Ты обманываешь самого себя, эльф, -- произнёс Скаррестинуор. -- Ты сам отлично понимаешь, что грядет... Впрочем, это не мои заботы. В городе я жду, когда ты рассчитаешься со мной.
-- А потом? -- отрешенно произнёс маг.
-- Я подумаю, -- уклончиво ответил дракон.
В молчании армии короля и Минатрира поднялись на поверхность, и словно клинок в глаза ударил дневной свет. Ашамаэль на какое-то время потерял ориентацию в пространстве, ноги подкосились, и Даанриту пришлось поддерживать своего правителя, дабы тот никуда не врезался и не упал на глазах у своих подчинённых. Тёмные гвардейцы мрачным полукругом сомкнулись за спиной мага.
Время шло к закату. В скалах и алом лесу беспрерывно гудел далекий ветер. В серых небесах сквозь широкую щель светило уходящее солнце, заливая все вокруг себя оранжевой золотистым светом. Казалось, картина мира застыла перед магом, подобно непоколебимым сводами пещер. Прохладный неприятный ветер трепал оборванные полы кровавого балахона и дергал за спутавшиеся грязные волосы.
Немногочисленные солдаты расступались перед королевским отрядом. За чёрной гвардией мрачно шагали измотанные солдаты, чьи сверкающие латы поблёкли и покрылись кровью. Многие рыцари шли вообще без брони, вынужденные бросить тяжёлые латы. Но в руках каждого теперь были зачарованные мечи древности. А в самом хвосте армии шла траурная процессия, и стяги всех эльфов были приспущены. На носилках несли тела павших в бою, тела тех, кого удалось найти. Лица их были закрыты, ибо не было сил смотреть на дикий ужас в их глазах.
-- Они словно в Аду побывали... -- проронил кто-то из эльфов.
-- Да! -- вновь заговорил Минатрир, от его резкого голоса маг поморщился, жалея, что герой не сгинул вместе с половиной своей армии. А ведь ему действительно предстоит занять почётное место рядом с королём. Как и тем, кто выжил в этих походах. Но новую вдохновенную речь уже было не остановить. -- Мы были там, где Ад покажется прогулкой по парку! Но благодаря королю мы живы, и враг со своими чудовищами повержен окончательно! Славьте же своего короля, эльфы! Славьте победителя!
Впрочем, эльфы не спешили славить своего короля. Они были в замешательстве, ведь им говорили, что их правитель, узурпатор и предатель, мёртв. Им говорили, что их король алчен и безумен, намеренно ввязал эльдар в кровопролитную войну. Но Ашамаэль продолжал идти дальше. Вскоре он приблизился к командирской палатке, из которой выходил офицер, отчитывая посланца Ашамаэля:
-- Что за глупости ты говоришь? Он мёртв! Сколько можно распространять эти неле... Пые... -- офицер, увидев перед собой Ашамаэля, смертельно побледнел и начал заикаться. -- М-мой король...
-- Мёртв, говоришь? -- прошипел чародей, приближаясь к офицеру, за спиной которого уже столпились его коллеги, тоже пытаясь выйти из шатра. -- Байки?! Скажи мне, а ты хотя бы пытался найти своего короля?! Короля, которому клялся в верности!
-- Я... Мы... -- эльф в ужасе съёжился под взором чернокнижника. Словно раненый завыл ветер, шурша рыхлым снегом среди скал. На искаженное от ярости лицо короля падал тусклый свет оранжевого солнца. Лева половина королевского лица была всё ещё скривлена заживающим шрамом.
-- Но в день моего триумфа я буду милосерден, -- голос эльфа смягчился, ещё больше напугав его подчиненных. -- Приветствуйте же своего короля!
И пали эльдар на колени, хотя падший и видел непокорность в глазах некоторых из офицеров. Негодование снедало короля. Неужели все снова? Неужели они так неблагодарны? Даанрит все ещё поддерживал Ашамаэля. Отослав своего верного телохранителя, маг медленно, шаркая, прошёл мимо офицеров, своим мрачным молчанием призывая всех покинуть шатер. Уже в тени эльфийской палатки король бросил через плечо:
-- Мне нужно переодеться. Принесите мне все необходимое...
Когда искаженец скрылся в шатре, перед его входом встали мрачные Морн-Тир.
========== Глава 3. Часть 23 "Гордость и тьма" ==========
Хотя все маги материка считаются приверженцами одного общества, эльфийские магистры держатся обособленно и даже дают особую клятву правителю Сиралиона, при этом почти освобождая себя от всяких обязанностей перед советом магов. Но перворожденные магистры не имели бы такого права, не будь они по праву сильнейшими чародеями среди смертных существ этого мира. И именно поэтому архимаг вынужден считаться с колдунами-эльдар. Являясь самыми таинственными существами среди смертных, магистры Сиралиона окутаны магией и мистикой, даже их одежда пропитана колдовством. Мантии, которые носят сильнейшие Сиралиона, обладают мощными колдовскими свойствами, и даже меняют свой внешний вид в соответствии с характером и наклонностями своего хозяина, по этому, встретив одного из придворных магов королевства эльдар, можно многое сказать о нём, судя лишь по внешнему виду.
Одна из таких мантий досталась Ашамаэлю, когда тот скинул с себя приведённые в негодность одежды, дарованные Дартазаэлем. Долгое время король приводил себя в порядок, и когда тот облачался в мантию, она была золотого цвета. Но уже у зеркала, принесённого немногочисленной прислугой, что осталась здесь, чародей увидел, что одежда начала менять цвет и очертания. Буквально на глазах золото сменилось холодным серебром и покрылось чёрными узорами, заострились плечи, а плащ и вовсе обрёл угольно-чёрный цвет, словно образуя пустоту вокруг Ашамаэля. Всё ещё изуродованные ядом пальцы затянули серые перчатки. А когда король приказал принести оставленную им здесь корону, удивлению всех присутствующих не было предела -- венец вновь изменился. Переплетения терновника стали толще, а щипы удлинились, образуя над головой острые зубцы, придавая тёмному королю поистине тиранический вид. Кристалл, некогда белый, обрёл мрачный фиолетовый оттенок, а так же вытянулся, имея клинообразную агрессивную форму.
Величественно, при всех офицерах, Ашамаэль водрузил на голову пугающую корону, но как только чела его коснулась холодная сталь, чернокнижник ощутил боль, словно щипы терновника впились в кожу, а стальной обруч, будто клешни, сжался вокруг черепа. Сильнейшая боль пронзила тело и разум колдуна, в белых волосах проступила кровь. Хотя Альмис и считалась светлой, доброй богиней, она не менее жестоко карала неугодных... Усилием воли маг не вскрикнул от боли, но руки всё же попытались содрать проклятую сталь с головы -- ничего не вышло. Ссутулившись от подступившей дурноты, маг поднял злобный взгляд на подчинённых.
-- Приглашения ждёте?! Собирайте войска, мы выступаем!
Оставшись наедине с собой, маг с некоторым ужасом повернулся к оставшемуся на месте зеркалу. По вискам и волосам струилась алая кровь. Ашамаэль резко взмахнул рукой перед лицом, магией скрывая свою слабость. Темнее тучи король вышел из шатра, и тут же его надёжным кольцом обступили Морн-Тир, а рядом уже шагал Даанрит. Впрочем, и Скаррестинуор втиснулся в это кольцо, хотя, казалось, минуту назад его ехидная ухмылка даже на горизонте не маячила.