Кремль 2222. Замоскворечье

– Мертвая земля выпила кровь убийцы и убитого, – проговорил Кудесник. – Но свою жажду она не утолит никогда. Кто еще готов применить на этом месте оружие? Есть такие?

– Говоришь, пять серебряных монет, стрелы и сухари? – спросил заискивающим голосом мародер с тюрбаном на кривой голове. – Мы согласны, Кудесник. Забирай парня! Он твой!

Лан фыркнул. Как же он все-таки презирал мародеров – эту мерзкую, трусливую породу, которая представляла опасность, лишь имея численный перевес и прочие преимущества над противником.

– Из-за вашего упрямства я лишился одного из приказчиков, – холодно произнес Кудесник. – А он обошелся мне куда дороже, чем вы можете представить своими мелкими, подточенными глистами и радиацией мозгами. Только пять монет! – он сдвинул брови. – И расходимся подобру-поздорову.

– Ладно-ладно, Кудесник! – зачастили тверские. – По рукам!

– Еще чего… держите свои руки при себе! – помощник Профессора снял с пояса туго набитый кошель, отсчитал монеты и бросил их на землю.

Один из серолицых подошел к Лану и положил руку на его плечо. Тщетно Лан пытался разглядеть на бледной физиономии хоть какие-то человеческие чувства: скорбь по погибшему товарищу, быть может, – гнев на Кудесника, или надлом и нежелание выполнять приказы. Ничего не читалось в стеклянных глазах. И пахло от него не как от человека, а какой-то химией. Лан подумал, что телохранитель Кудесника – на наркотиках, и те, выводясь из тела с потом, в ответе за этот запах.

Лан поднялся и пошел, опустив голову, туда, куда вели его люди Кудесника. При этом он постарался не задеть босыми ногами два мумифицированных тела, что лежали друг напротив друга на середине пыльной площадки.

Кудесник свернул на тропинку, что вела между высоченными грудами колотого кирпича и бетонных обломков. Хомут пошел сразу за ним, а Лан оказался рядом с двумя серолицыми.

– Как поживает Профессор? – поинтересовался Лан, осторожно ступая по россыпям щебня.

– Ты с ним встретишься, – уклончиво ответил Кудесник.

Лан хохотнул. Само собой, они встретятся! Позер Профессор не откажет себе в удовольствии плюнуть беглому гладиатору в лицо, а затем превратит свою личную месть в эпическое шоу.

Интересно, а сможет ли он – босой, не вполне оправившийся после ранения и со связанными руками – справиться с четырьмя? Ведь приличное оружие есть только у Хомута. Серолицые хмыри, вроде, неплохо обращаются с ножами, но ему хватит и ног, чтобы вырубить обоих. Кудесник не вооружен, к тому же он не производит впечатления человека силового действия.

Лан напрягся, мысленно прокручивая вероятный ход предстоящего поединка. Шансы были невелики, ведь Хомут одним выстрелом, даже не особо целясь, мог превратить его в решето.

Незадача. Так он и Светозару не поможет, и задание воеводы не выполнит. Черт, еще и эта миссия – как ком в горле. Но от мифического нейроманта, слава богу, в данный момент не зависит жизнь общины. Это во время похода на Арбат сотни раненных защитников Кремля нуждались в дефицитных лекарствах, причем – срочно. А сейчас дело было связано, скорее, с перспективой. Ну ее, эту перспективу, крысопсу под хвост! Брата нужно выручать, причем – как можно скорее! И если удастся вырваться из плена, а затем – спасти Светозара, то он с готовностью понесет любую ответственность за провал текущего задания.

Значит, решено. Сначала – Светозар, а потом все остальное. Воеводе можно будет сказать правду – действовал по обстоятельствам. Если Военный Приказ посчитает нужным – пусть разжалуют его в пахари. А еще лучше – изгонят из крепости, тогда он с чистой совестью сможет отправиться на поиски Мары.

От этих хаотичных мыслей разболелась голова. Носом снова пошла кровь, с подбородка закапало. В хорошей же он форме, чтоб идти с босыми пятками на ножи и дробовик. Что делать? Ведь ограда Новоарбатовки уже близка; когда он окажется за частоколом, выбраться на свободу будет во много раз сложнее.

Лан, борясь с подступающим отчаянием, осмотрелся.

Если пластуны Кремля сейчас наблюдают, то самое время им вмешаться. Но разведчиков Лан опять не увидел. Зато обнаружил, что из-за ржавой, оплетенной вьюнами опоры, венчающей одну из кирпичных груд, на них сверху пристально глядит «Раптор В1». На помятом, много раз ремонтированном корпусе био остались следы камуфляжной раскраски. Когтистые пальцы на передних лапах – таких похожих на человеческие руки – то сжимались, то разжимались, словно робот держал в ладонях по невидимому пульсирующему сердцу. Человеческие глаза, укрытые за мутными, треснутыми бронестеклами, излучали ненависть ко всему живому и всепоглощающее чувство голода. Но все же «Раптор» не нападал, и лишь непрерывное шевеление пальцами говорило, что он ведет нешуточную внутреннюю борьбу, кое-как удерживая себя от нападения на маленький отряд Кудесника.

Сначала Лан подумал, что здесь действительно не обошлось без чьего-то сверхъестественного вмешательства. Чтобы «Раптор» не набросился, видя перед собой легкую цель, – быть такого не могло! Не дробовика же он опасается. И фраза воеводы, дескать, Новоарбатовку может опекать один из этих нейромантов, обрела для Лана более определенный смысл.

Потом Лан подумал, что при попытке к бегству его добьет если не охрана Кудесника, то уж точно «Раптор».

Следом за этой мыслью пришло осознание, что он проиграл. Выкидывать фортели сейчас – самоубийство. Придется затаиться и снова подыгрывать дельцам Арены, чтобы выжить. А выжить нужно, потому что Светозар в плену у неизвестных. Потому что где-то там Мара в одиночку пробирается через населенные неведомыми мутантами окраины Москвы. Потому что Кремль ведет борьбу с полчищами нелюдей, стремящихся или изничтожить род людской под корень, либо загнать в каменный век, опустив до уровня трупоедов.

Остальные тоже заметили присматривающего за ними «Раптора». Ускорили шаг. Один из серолицых толкнул Лана между лопаток, и тот едва не потерял равновесие на месиве из кирпичного и бетонного лома. Но пленник молча проглотил этот толчок, даже не взглянув на обидчика.

За воротами Новоарбатовки его узнали. Завсегдатаи зрительских трибун Арены – бандиты и мародеры всех мастей, приходящие сюда, чтобы расслабиться и спустить награбленное, маркитанты, караванщики, бродяги-одиночки, мутанты, сохранившие привязанность к человеческой среде; местные жители, занятые в обслуживании Арены, новоарбатские кузнецы, плотники, гончары, кожевники, повара, лекари, огородники, шлюхи, скотники, торговцы – все, так или иначе, реагировали на появление Лана. Кто-то бормотал проклятья и плевал ему в след, потому что в свое время Лан вместе с Титаном и Марой отправили на корм трупоедам многих уважаемых наемников и охотников за головами. Кто-то изумленно таращился, а потом начинал похохатывать, показывая кулак с выставленным большим пальцем вверх, – эти люди помнили Лана в бою и открыто сопереживали ему, когда на беглецов была объявлена охота. Кто-то тут же бежал в контору Арены, чтобы сделать новую ставку. Кто-то старался обойти Лана десятой дорогой.

Над приземистыми и неказистыми строениями Новоарбатовки возвышалась Арена. Ее деревянные стены резонировали от гомона зрителей, звона железа, криков дерущихся рабов и боя барабанов. Этот зов Лан слышал даже за стенами Кремля; этот зов наполнял его неосознанной уверенностью, что он еще вернется на серый песок ристалища, чтобы лить кровь – свою и новых соперников – на радость толпе, которую он презирал. Это был его кошмар, его судьба и его путь.

Арена была голодна: так же, как и встретившийся им по дороге «Раптор». Арена рычала, ощущая, что беглец, который задолжал ей последний бой, вернулся.

Кудесник что-то проговорил Хомуту, а затем ушел. Серолицые последовали за ним, точно привязанные. Неподалеку от Лана и его оставшегося в одиночестве сопровождающего стали собираться наемники, блюдущие в Новоарбатовке порядок. Почти у каждого из них имелся на Лана зуб.

– Ну, что ж, – сказал Хомут. – Это – твой новый дом, – и он указал стволом дробовика на сруб из бревен хищных деревьев, что стоял по соседству с Ареной. Темные доски с отчетливым рисунком растительных псевдомышц, сосудов и пищеварительных каналов, плоская крыша, обросшая желтым гнилостным мхом, широко распахнутая двустворчатая дверь, клубящийся сумрак за порогом и резкий, вышибающий слезу животный смрад, что распространялся от строения волнами – узилище? живодерня? Лан не понимал, что ему уготовано; он ожидал, что после короткой беседы с Профессором, во время которой хозяин Арены вдоволь поглумится и позлорадствует над пленником, его сразу бросят в бой. Профессор не упустит возможность устроить грандиозное шоу, а Лану, как всегда, останется лишь одно: выживать-выживать-выживать и снова выживать.