Не-Русь

Не подать — нельзя. «Гнев господень». Осуждение местного попа и возмущение всей церковной общины. «Убогие — у бога. Они за нас молятся». Я ж не возражаю! Пусть молятся. На лесоповале в мордовских лесах. Господь — он же везде!

Если «получателей» подаяния — с Руси убрать, то «даватели» — смогут лучше жить. Лучше кормить своих детей, накапливать ресурсы для развития собственных хозяйств. «Подниматься». И собою — Русь поднимать.

Снова: изначально речь шла о добровольности, о поиске «лучшей доли». Но очень скоро перешло в обязаловку:

— Попрошайничаешь? — К «Зверю»! У него-то для таких завсегда — и хлеба кусок, и дубины чуток.

Одно удаление из Руси множество этих «ноющих трутней» — дало мощный положительный эффект. Естественно, русский народ, в наиболее крикливой своей массе — был против. И церковники, конечно, тоже. Но… оказалось — решаемо. Когда знаешь как «правильно»… сделается.

Да, и ещё, чуть не забыл.

8. Воевода Всеволжский.

Городок — Не-Русь. В систему княжеских уделов — не входит. Князя — нет. Наместника — нет. Потому что нет князя, который бы его поставил. Посадника — нет. Опять же — нет князя-поставителя. И нет веча народного, которое бы избрало. Потому как — и самого народа нету ещё. Бояр — нет. Потому что в бояре ставит князь. Я — не боярин. Даже до шапки боярской не дослужился.

Получилось, что единственная форма наименования меня и моей должности — воевода. Никакие другие титулы — не подходят. «На безрыбье — сам раком станешь» — русская народная мудрость. Я стал — Воеводой Всеволжским.

Часть 64. «А тому ли я дала? Обещание…»

Глава 346

Всё-таки утро началось с плахи. Ну, никак у нас без этого нельзя! Вывели со связанными руками, поставили на колени, палач в красном капюшоне вокруг похаживает, секирой точеной помахивает — зайчиков пускает. Князья на возвышении сидят. Корзны свои парадные одели. Священники в золочённых рясах — ладаном пованивают. Один, вонючий, блескучий такой, возглашает:

— Пришло время покаяться! Отроче! Исповедуйся! И всемилостивый господь наш простит тебе все прегрешения!

Не, ребята, я не понял! Если Божий Суд меня простит, то нафига все ваши тут… «приседанцы и нагибанцы»? Или вам «Высший Суд» — не указ?

Послал чудака вежливо. И негромко: вокруг всё войско собралось, даже и местных мусульман толпа видна. Мои нервничают, но Сухан… я ему просто шёпотом прямо с плахи объяснил, чтобы сказал, чтобы не дёргались.

Вижу, Чарджи аж на месте подпрыгивает. А Ивашка его успокаивает. Как-то… так утешает, что ханыч ещё выше подпрыгивать начинает.

Факеншит! Ребята ж не в курсе! Что мы с Андреем… типа: договорились. Кажется. Потому что Боголюбский… Не скажу: «семь пятниц на неделе», но перерешить может запросто.

Парни на казнь мою пришли посмотреть. Нехорошо пришли: наших гражданских и раненых — в толпе нет. Любима со стрелками… тоже нет.

А, вон они где. На склон горы залезли. Недалеко и высоко.

И у всех — луки. Идеальная позиция.

Для расстрельной команды.

Ой… Ё…

Они что — сдурели?! Они сверху с одного раза положат всю эту обкорзнённую шоблу! А потом в три «прихлопа» пришибут всех обшапкнутых… Елтырдыр шитофакнутый! У них же колчаны на тридцать стрел! Всю войсковую верхушку истыкают! А здесь — Чарджи броском…

Стоять!! Сухан!!! Повтори придуркам… Э… Нет! Моим миленьким, хорошеньким, храбреньким, сумасшедшеньким… Мать…! Не стрелять!! Бою — нет!! Миру — да!! Выживу — сам зарежу!!!

Вроде — дошло. Но если у кого-то нервы… Гос-споди! Что ж я вырастил-то?! Храбрецов вырастил! Отморозков-козлобоев! Выбьют козлов не глядя на роги! Им на всё плевать! Они против всего войска, против всех русских ратей готовы… Ваньку-лысого казнят! Нашему бояричу бо-бо делать собираются! Бей!

Вовсе сдурели… Ни ума, ни страха — одна честь в понятиях. Но — приятно… Они ж поди, и план какой-нибудь… типа освобождения и быстрого уё… уплывания, придумали. Надо будет поинтересоваться. Проработать детали и взять на вооружение. Вдруг пригодится.

Басконя лыбится во весь рот, тычет вверх мешок с чем-то… А, дошло: он пари выиграл. Тут же много народу спорило: убью я Володшу или нет. Утешитель пришёл. Типа: не грусти, не печалуйся — мы и на твоей отрубленной головушке нехилую денюжку посрубаем. А так-то моих тверских не видать: пути отхода прикрывают?

Тут вылез бирюч и стал орать по бумажке. Виноват: по бересте. Видать, запомнить такой текст — не смог:

— Я, князь Андрей, Юрьев сын, Владимиров внук, рассмотрел дело о смерти князя Володши Васильковича…

О! Не «об убийстве», а «о смерти». Уже хорошее начало.

И далее, как мы с Андреем разговаривали, но более торжественно, высокопарно, от слова «впаривать», вспоминая «отцов-прадедов», «Закон Русский», волю божью и милость Царицы Небесной…

— А ныне — путы с него снять, на прежнее место поставить и никаких обид и ущербов не чинить. Окромя казней на него наложенных. А казни такие: высылка и ссылка. А не бывать впредь Ивану, Акимову сыну на Святой Руси, а сидеть ему на Дятловых горах…

И — пошёл «Указ об основании…».

— А величаться оному Ивану впредь — воеводой Всеволжским….

Бздынь эз из. Народ — в отпаде, князья — в шоке. Толпа — мычит, рычит, ревёт и стонет. «Як Днипр широкий». Я — вымученно улыбаюсь и охаю. Потому что после «божьего поля» — в свой «бронированный кафтан» быстренько успел. А здесь… и ведь каждый норовит выразить свои чувства силой удара! Плечи — сплошь синие будут! Спасибо тебе, народ русский! Что шею не сломал да голову не оторвал… на радостя́х.

— Басконя! Ты куда?!

— Э… Так ещё ж «ту-лизатор» сговаривали! На «отрубят голову». Эх, жаль, мало поставил. Там 1 к 12 было!

— Ребята! Как я рад всех вас… Ивашко! Ты чего такой бледный стал? Всё уже! Живой я!

— Ну нахрена?! Нахрена было это всё… самому?! Сказал бы — я б эту гниду сам, своими руками…

— Так тебе голову и отрубили бы.

— Да и хрен с ней! А так всю-то ночку… поджидать-думать… Чего-то нехорошо мне… чего-то сердце…

— Ребята! Быстро носилки! Господина сотника аккуратненько… Всё, Ивашко, объявляю тебя сотником. Поздравляю. Сейчас погоны какие-нибудь… Тебе сколько звёздочек хочется? Ну-ну-ну… Ты чего ты так взволновался? Ты ж в меня всегда верил.

— Так-то оно так. Да ведь прежде — ты князей на пиру не резал. О-ох… прилягу я…

Сильная радость может убить человека. Не дай бог.

Среди последующей суетни — войско садится в осаду, убирают лодки, пересчитывают припасы, подправляют укрепления… подходит Сигурд. С парой своих. Жуёт губы, меряет меня взглядом. Руки — не подаёт, ближе маха полуторником — не подходит:

— Говорят, князь Андрей тебе Бряхимов отдал. Во владение. Правда ли?

— Неправда. Князь Андрей выслал меня с Руси. И указал место ссылки — Окская Стрелка.

— Ага. Мда. Интерессант (Интересно). И велел набирать людей вольно?

— Да. Ты к чему это?

Сигурд морщится, косится, вздыхает…

— Князь Володша, с которым у нас уговор был… как это по-русски? Кончился? Уговор… э-э-э… тоже. Скончался? Кому служить? Где корм людям взять?

— Погоди. В Твери — княгиня осталась. Там, вроде бы, у неё сын растёт.

— И что? Земель — нет. Кормиться не с чего. Боголюбский… или наместника поставит, или другого князя-изгоя призовёт. Мда… Тебе… э-э… воевода Всеволжский… мечи добрые — нужны?

Оп-па! Неожиданно. Смело. Умно. Естественно — дураки такие команды не водят. Но — рано. Я же понимаю, что вся шишня разбойная со всей Волги — ко мне побежит. Про проблемы зимовки «краеведов» я уже рассказывал.

Верные мечи мне край нужны. Особенно — такие. Вне зависимости от ориентации и «драконутости». Могучие да умелые. Любым волжским-окским шишам — чуждые. Но… вот сейчас я ничего не могу им обещать. Поэтому обещать придётся очень много. Выполнить обещанное потом… будет тяжко. И я сразу попадаю к ним в зависимость.