Не-Русь

Э-эх, знали бы они… сколь мне придётся подтверждать справедливость прозвища.

Мы довольно долго и нудно обсасывали каждую формулу «Указа об основании…». Бить писца не пришлось, а вот наезжать… Андрей довольно быстро ушёл спать — хоть он и крепок, а надо отдохнуть. Маноха молчал, будто воды в рот набрал. Только вздыхал тяжело. А мы с писцом шепотом ругались. Я не знал стандартных формул княжеских указов, пытался каждое слово, каждую запятую проверить «на зуб», на всевозможные ситуации. Некоторые вещи, которые мы не проговаривали с Андреем, пришлось додумывать самому.

Итак:

1. Высылка.

Но не «вечная», а до особого распоряжения. А то — как же я буду в делах Софьи Кучковны разбираться? А разбираться — мне. Иначе, если сыск возложат, к примеру, на Маноху, то ему и голову срубят. По завершению процесса сбора доказательств и установления обстоятельств. Мне… тоже. Наверное. Но у меня есть «парашюты». И ещё будут.

2. Ссылка.

Но не на Дятловы горы, а «во Стрелку с волостью». Понятно же, чтобы город поднять — ограничивать моё перемещение 10 верстами береговой линии — неразумно.

3. Волость.

Какая-то территория должна кормить и управляться новым городком. Какая?

Базовый принцип демократии: «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Замените «человека» на «феод» — получите феодальное владение. Например — волость. В пограничье, где с одной стороны — русские князья, а с другой — разноплемённые соседи… тот же фундаментальный демократический принцип: всё — моё, пока в морду не дали. Как пескари в реке границы своих владений устанавливают — я уже… У демократов и феодалов — очень похоже.

Тут я нагло вбил очень… расплывчатую формулировку: «От граней русских селений православных».

Как Папа Римский мир делил? Между Португалией и Испанией. Как яблоко — разрезал пополам. «Тебе — половина, ему — половина». Не только про каких-нибудь там… аборигенов — даже про других католических монархов не вспомнили.

Здесь… Вам всё понятно? Деревни муромы, к примеру — не русские, поселения мокши — и не православные. А что они кому-то из русских князей дань платят… А кому конкретно? Боголюбскому или Муромскому Живчику? С ними я договорюсь. А владетелей, которые «на земле», придавлю по закону. Точнее — по «Указу». И тут есть интересное развитие. Ладно-то по Оке или Волге. Но есть ещё Вятка и Двинская земля. Которая считается Новгородской. А там… Посмотрим.

4. Не-Русь.

Тут не только отказ от уплаты дани какому-нибудь русскому князю. Поползновения-то начнутся сразу — уж больно лакомый кусок. Тут тотально… «ушёл в отказ». От обязанности выставлять войска, подчиняться митрополиту, следовать «Русской Правде», «Уставу церковному»… И вообще — «Святая Русь» — там. В сотне вёрст выше по Оке, в полусотне — по Волге. Не тут. Тут… придётся сочинять «Всеволжскую Правду».

5. Воля.

Всякий человек, пришедший во Всеволжск вольно — волен. Всяк человек, приведённый сюда неволей — волен тоже. Холопов и закупов во Всеволжске нет.

По сути — «Правь, Британия, волнами»:

А чем мы хуже? Конечно, без волн, Британии и этого shall. Который «обещания, предупреждения или угрозы» будущего времени. Нет уж — прямо сразу, «здесь и сейчас».

«Мы — не рабы. Рабы — не мы».

Там дальше, как помнится: «Мама — мыла раму». Будут приличные «рамы» — и «мамочки для мытья» набегут. Было бы что «мыть», а желающие найдутся.

Выдачи — нет. Сыска по прежним делам — нет.

Понятно, что должно быть наказание за преступления, совершённые во Всеволжске или на землях соседей, уже после прихода человека ко мне. Разбойное кубло, воровская малина — мне не надо. Но все вины, что были до первого шага по Всеволжской земле — списываются. Это не европейское: «год и день, проведённые в городе, делают человека свободным». Сразу.

Чуть позже, я начал расширять… правоприменительную практику. Препятствовать исходу людей во Всеволожск — преступление, воровство против князя Суздальского. Хватать людей в княжеских землях, хоть бы и виноватых по старым делам, но уже перебравшимся и осевших во Всеволожске — нельзя. А уж как взыскать…

6. Вдовы и сироты.

Как ни тяжко поднимать новое селение, как бы не было голодно и холодно первое время, но я изначально, по опыту Рябиновской вотчины, знал, что две эти группы населения мне крайне нужны.

Без достаточного количества женщин я просто не удержу волжскую вольницу, не смогу осадить на землю беглых холопов, бродяг, шишей и бурлаков. Без сирот — я на десятилетие буду отставать от возможного в части воспитания мастеров, чиновников, помощников себе. В обучении народа и преобразовании его жизни. Пока жители новых нарожают да вырастят… А дети мне нужны во множестве. Просто потому, что учатся они лучше и быстрее.

Обе эти группы населения — малоподвижны. Бросить дырявую, нищую избёнку, пуститься в далёкое самостоятельное путешествие — они не могут. Да и не дойдут. Кого похолопят дорогой, кто сам помрёт по слабости. Этим переселенцам нужна помощь. Что и вбито в «Указ» формулой:

«А начальным людям в той местности, где таковые обретаются, давать помоч и с имением их».

Первоначально смысл был очевиден: помочь вдовам и сиротам, которые захотят перебраться во Всеволжск. Дать прокорм, защиту, транспорт. Для них и их личных вещей.

Первой отпала идея добровольности. Сегодня вдовица криком кричит:

— Вези меня к «Зверю Лютому»!

Назавтра отнекивается:

— Господь милостив. И здеся проживу.

А местный тиун уже возчиков подрядил, сторожей собрал… Пошла обязаловка:

— Вдова?! На Стрелку!

Второе следовало из первого. Изначально речь шла о бедных людях, типаж: «убогая вдовица». Но коли гребут всех, то и богатеньких — тоже. Тогда встал вопрос об имуществе. Сначала всё имущество уходящих во Всеволжск, кроме унесённого в руках, забирали себе власти, родня, церковники. Потом мы это поменяли.

Но принцип остался: не хочешь к «Зверю Лютому» — выходи замуж. Что, в целом для Руси — полезно.

7. Нищие и убогие.

Формулировка сделана максимально расплывчатой: «… и кто себя прокормить не может», что позволило мне позже сурово, по закону, «нагибать» самые разные персонажи.

Но в массе своей работали очень простые идеи:

— часть нищенствующих — тати, воришки, обманщики, мошенники. Если дать им работу, жильё, пропитание и присмотреть, то они будут работать. Потому что так лучше, чем «на стрёме» мёрзнуть. Остальные — сдохнут. Отчего на Руси — чище и сытнее станет.

— часть нищих — работоспособны частично. Я это проходил в Рябиновке. Сами по себе они прокормиться не могут, к крестьянскому труду не пригодны. Но, при наличии специализации производства, при достаточных оборотах и оплате, такой человек может вполне процветать. Вам важно, чтобы у бухгалтера были две ноги? Но одноногого кто-то должен научить бухгалтерии и дать заработок.

— большая часть болезней убогих — лечатся. Куча всяких изъязвленных — просто чистота и антибиотики. Нищие на папертях часто специально раздирают свои язвы и струпья. Потому что от этого зависит их доход. Лишите их этого дохода, дайте другой, дайте необходимую медицину, часто — просто регулярную баню и чистую одежду — здоровый человек, работник.

Отдельно о медицине. «Врачи учатся на трупах». Мысль циничная, но… Чем больше трупов пройдёт через руки думающего врача, тем лучше он понимает в лечении пока живущих.

Марана… баба думающая. И помощниц своих этому учит. Моё дело — обеспечить им неиссякающий поток трупов и полутрупов. Может, пару-тройку идеек подкинуть. Остальное — они и сами.

На «Святой Руси» попрошайничеством, нищенством, поддерживаемым церковью и властями, живут тысячи человек. Это не внутри-общинная бедность, «дайте в долг — отработаю». Это — видимое, дорожное, городское, прицерковное нищенство. Все эти люди едят, пьют, что-то одевают, где-то проживают. У части из них — собственные дома, хозяйство. Это не крестьяне-кусочники, это профессиональные попрошайки. Если им не подавать — освободиться достаточно ресурсов, чтобы прокормить, одеть, содержать… тысячи сирот.

1