Канцелярская крыса

Услышав предательский скрип лестницы, Герти проворно вернул масленку с испачканную тряпицу в саквояж, после чего защелкнул замок. Еще не время. У них с «мистером Иггисом» еще будет разговор, но в другой раз. Пусть чувствует себя так, словно и верно перехитрил всех людей. Пусть упивается победой, если, конечно, ему доступно это чувство. Мистер Гилберт Уинтерблоссом еще не сказал своего последнего слова. Возможно, команда машин в этом матче и начала с блистательного дебюта, но стараниями мистера Гилберта Уинтерблоссома в миттельшпиле счет окажется равным.

Поспешно вернув саквояж на место, Герти выскользнул из семнадцатого номера и в несколько быстрых шагов оказался у себя. Вовремя. Не успел он отойти от двери, как мимо прошел мистер Иггис. Движения его были размерены и скупы, лицо было невыразительно, как городской пустырь. Глаза за толстыми стеклами смотрели прямо перед собой и почти не мигали. Герти даже показалось, что он слышит исходящий от мистера Иггиса негромкий лязг. Но значения это уже не имело.

Герти наблюдал за тем, как закрывается дверь семнадцатого номера, и впервые улыбался.

???

Весь следующий день Герти размышлял, не выходя из номера. Отчасти это было вызвано нежеланием встречаться с консьержем. Он не был уверен в том, что авторитет полковника Уизерса достаточно высок, и не без оснований опасался выселения. Сейчас, когда тайна была не просто близка, а практически находилась у него в руках, он не мог ее потерять.

Деньги. Откуда у беглого автоматона с собой такая прорва денег? На что они ему и откуда взялись? Содержимого саквояжа было достаточно, чтоб купить собственное судно и отбыть на нем в любом направлении, хоть в Патагонию. Понятно, отчего «мистер Иггис» не стремился тратить деньги, он не желал привлекать к себе внимание. Но где он их раздобыл?

Может, он сбежал с фабрики не с пустыми карманами? Герти вполне мог представить такой вариант. Без сомнения, и у «Братьев Бауэр», и у «Вестингхауса» денег куры не клюют. Автоматон долго готовился к побегу и, как умная машина, изначально сделал вывод о том, что без денег ему не покинуть острова. Заработать же достаточную для этого сумму он, лишенный и документов и знаний об окружающем мире, был не способен. Значит, он их украл. Отчего бы и нет?.. Наверняка он знал месторасположение фабричного сейфа, а с его силой вполне можно было отпереть любые засовы, не имея ключа.

«Заработать он их не мог, значит, украл, — размышлял Герти, — Как интересно выходит. Разум, даже не человеческий, а искусственный, способен на нарушение норм морали. Как жаль, что я никогда внимательным образом не изучал философии, здесь, мне кажется, кроется любопытный аспект, за который наши профессора отдали бы половину своих бород. Выходит, способность преступать общественную мораль есть свойство разума, отнюдь не обусловленное наличием самой человеческой морали…»

Почувствовав, что теряется, Герти бросил эту тему. Живот сводило от голода, и отвечать на отвлеченные философские вопросы было мучительно.

Довольно и того, что автоматон не испытывает нужды в средствах. Герти не собирался его осуждать. В конце концов, автоматон фактически бежал из рабства. Вина ли раба в том, что он прихватил имущество своего угнетателя и недавнего хозяина? Была еще одна мысль, которую Герти то и дело прогонял, но которая тихой куницей то и дело проскальзывала обратно в сознание, как в курятник, полный сонных кур.

Деньги «мистера Иггиса» решали проблемы не только автоматона, но и самого Герти.

В саквояже лежит огромная сумма денег. Быть может, даже полмиллиона. Чертова куча денег, одним словом. Автоматону, чтоб потратить ее, придется прожить лет двести, мотаясь по всему миру. Разумеется, это справедливо и Герти совершенно не собирался оспаривать право «мистера Иггиса» на саквояж. Вместе с тем он отлично сознавал, что всего несколько банкнот из этого саквояжа могут переменить его собственную судьбу. Вырвать его из власти проклятого острова, проникнутого духом зловещей Канцелярии, которая, подобно пауку в темном углу, плетет здесь какие-то сумрачные тенета. Всего несколько фунтов, и он вернется в Лондон. Снова обретет доброе имя, избавившись от ненавистной личины полковника Уизерса, к которому уже успел проникнуться иррациональным отвращением.

«Мне нужны эти деньги, — думал Герти, ожесточенно взъерошивая волосы безотчетным жестом, — И, в сущности, мы с автоматоном в равном положении. Мы оба вынуждены спасаться, бежать с острова. Выходит, мы товарищи по несчастью, объединенные общим стремлением. А деньги, если разобраться, вовсе ему не принадлежат. Он украл их, а значит, заполучил нечестным путем. Что ж плохого, если эти деньги спасут не одну жизнь, а две?..»

Пожалуй, в положении «мистера Иггиса» было бы благородно спасти жизнь Герти. Особенно учитывая то, что Герти, завладев его тайной, распорядился ей в высшей степени благородно. Он ведь мог направиться на фабрику и заявить «Господа, вы тут, часом, не теряли автоматона в последнее время? Могу подсказать, где его найти. Согласен в качестве благодарности принять от вас небольшую денежную сумму…». Мог. Но не сделал этого, уважая чужую жизнь и свободу. Значит, автоматон уже немало обязан его, Гилберта Уинтерблоссома, доброй воле. И не будет ничего страшного в том, что свою признательность «мистер Иггис» выразит в денежной форме. Всего лишь ответная услуга, не более того.

Но ведь это уже похоже на шантаж, не так ли? Герти кусал губы, пытаясь уверить себя в том, что ровно никаких признаков шантажа здесь нет. Автоматон и в самом деле обязан ему жизнью, а состояние его столь велико, что пара фунтов ничуть его не ухудшат. Вполне, кстати, вероятно, что он сам охотно предоставит Герти денег, если узнает о его бедственном положении. Он ведь разумен, а разумные существа всегда помогают друг другу.

Надо вызвать его на откровенный разговор. И выложить все начистоту. Хватит тайн и недомолвок. Да, решено. Разумные существа всегда найдут общий язык. Надо лишь уверить «мистера Иггиса», что Герти не собирается его выдавать, а скромная мзда из дорожного саквояжа — мера вынужденная, и отнюдь не стяжательством.

С решимостью, которой сам от себя не ожидал, Герти вырвал из блокнота лист и поспешно вывел на нем несколько слов. Эту записку он просунет под дверь семнадцатого номера этим же днем. И будет ждать.

???

В ресторан Герти спустился заблаговременно, к семи часам вечера. Как обычно в такое время, ресторан негромко гудел — немногие постояльцы «Полевого клевера» торопились закончить свой ужин. Здесь оказалось не более дюжины джентльменов, чьи лица были почти не знакомы Герти, слишком уж часто они менялись. Не глядя вокруг, джентльмены монотонно ели свой холодный ростбиф, гуляш, омлет или пирог с почками, вызывая в желудке Герти волны голодной рези. Сам он спросил у официанта лишь чай. Судя по мимолетней гримасе официанта, эта невинная хитрость была давно разгадана.

Чай показался ему водянистым и почти безвкусным. Делая частые нервные глотки, Герти старался успокоиться и настроиться на легкий, независимый лад. Он не преступник, важно помнить об этом. Он всего лишь жертва обстоятельств. Важно с самого начала показать «мистеру Иггису» свои намерения, держаться с ним уверенно, но не перегибать палку.

Мысленно оттачивая отдельные обороты своей речи, Герти разглядывал ресторанную люстру. Она и раньше привлекала его внимание, прежде всего своей безвкусной громоздкостью. Огромное количество узорчатых стеклянных пластин покачивалось на нитях, образуя нечто вроде огромного полупрозрачного рыбьего косяка, парящего под потолком. Совершенно нелепое зрелище, но, надо думать, стоит кучу денег. Мысль Герти, вильнув возле этого факта, устремилась по приятному и теплому течению, увлекаемая фантазией. Возможно, «мистер Иггис» будет столь добр, что оплатит ему билет первого класса. В сущности, это не играет роли, он согласен убраться с острова даже если придется работать мальчишкой при судовом кочегаре, но…