Огонек

Уже прошел год, как отец служит в другом месте. Каждую неделю получаю от него письма. Первое начиналось так.

«Дорогой Сережа! Мы оба — солдаты и должны делать все, чтобы никогда не повторилось у людей наше с тобой горе. Я знаю, тебе нелегко лазить по горам, проводить бессонные ночи в засадах, преодолевать крутые подъемы под палящим солнцем, но воину это очень нужно, необходимо. Солдаты ведь дни и ночи на посту, на самом большом посту…»

А горы все те же. Только люди в роте выросли. Буянову присвоили очередное звание. Игорь Ратников уехал в военное училище, Саша Торопов бросил курить. Шилин теперь в Сибири, строит металлургический комбинат: он уволился в запас.

Часто ходим с Тороповым на учебные задания. Когда кому-нибудь из ребят бывает трудно, я рассказываю о живой человеческой цепи, которую запомнил на всю жизнь, о гибели матери, о сожженной фашистами деревне. Саша в таких случаях всегда становится мрачным и торопит меня:

— Пошли, дело не ждет!

Мы идем. На пути лежат бурливые горные реки, скалистые вершины. Но они не могут остановить нас.

БАСОВ И ЕГО СОСЕД

Раннее утро. На берегу реки стоит капитан Максимов. Он пришел сюда, чтобы наметить место для предстоящего занятия по плаванию. Медленно очищается река от тумана. Серые облачка, чуть дрожа, тянутся кверху, обволакивают верхушки верб. За спиной офицера слышится то глухой топот ног, то дробные хлопки множества рук. И по тому, как слабеет этот шум, Максимов догадывается — физическая зарядка в роте подходит к концу. Пора бы прибыть с докладом Орлову…

Орлов — солдат-первогодок сегодня в свободной смене внутреннего наряда. Уходя на реку, капитан приказал ему сообщить об окончании физзарядки. Максимов мог бы и не требовать этого, но хотелось проверить исполнительность подчиненного. Максимов принял роту недавно, до этого работал секретарем комсомольского бюро части. И теперь вот старается использовать каждую возможность для знакомства с людьми, которыми придется командовать не один год.

Опоздание Орлова заставляет капитана отвлечься от реки. Максимов поднимает голову и видит неподалеку от себя командира восьмой роты майора Басова, стоящего у крутого обрыва.

— Ты чего здесь торчишь? Иди сюда, новость сообщу, — зовет его тот, уперев руки в бедра. Шесть лет назад они окончили одно военное училище. Вместе прибыли в полк. Но служба у них сложилась по-разному: Максимова избрали секретарем комсомольского бюро части, Басов же стал командиром роты. Он обычно подшучивал над работой Максимова, но когда узнал, что тот принимает роту, да еще девятую, — «На то она и девятая, — говорили в полку, — чтобы первой не быть», — был немало удивлен. «Алешка, комсорг ты мой правильный, ты с ума сошел! Зарежет тебя девятая», — заявил он в первый же день заступления Максимова на новую должность.

Алексей подходит к Басову. Тот, словно забыв, зачем позвал, по-медвежьи поворачивается к стоящему рядом солдату:

— Раздевайся, Рыжов, не тяни волынку.

— Глубоко тут, товарищ майор, — передергивает плечами Рыжов. — Могу утонуть, я ведь степняк…

Басов молча сбрасывает с себя обмундирование и, ни слова не говоря, прыгает в воду. Вынырнув, кричит:

— Прыгай, тебе говорят! Не утонешь, командир рядом!

— Вот напасть-то, — жмется солдат, глядя на Максимова.

Алексей знает Рыжова, ему не раз в бытность секретарем приходилось разговаривать с солдатом. Робкий, с ним, вероятно, надо поаккуратней. Максимов быстро раздевается и берет Рыжова за руку:

— Вместе пошли, не робей… Вот так…

Басов округляет глаза, что-то хочет сказать капитану, но сдерживается и только крутит головой.

— Портить людей и я могу, — говорит Басов Максимову, когда они выходят на берег. И, повернувшись к Рыжову, повышает голос:

— Плавать вы будете, а сейчас — марш в отделение… степняк!

— Эх, Алешка, ты что думаешь, рота детский сад? — оставшись с Максимовым наедине, продолжает сокрушаться Басов. — Нет, брат, если ты с каждым как с малым дитяткой будешь цацкаться, ты не командир. Командир — это… — он выразительно смотрит на капитана и, не найдя подходящего слова для сравнения, надолго умолкает.

Идут с реки рядом, нога в ногу, не спеша. Роща, палатки, лес уже залиты солнцем.

— Может быть, ты и прав, — тихо отзывается Максимов. Подумав о чем-то, он начинает доказывать, что к Рыжову, безусловно, нужен подход.

— Учи рыбу плавать! — прерывает Басов и, заметив идущего навстречу солдата, замедляет шаги:

— Твое чадо — Орлов спешит. Посмотрю, с какой ты стороны к нему подойдешь, — уже свернув с тропинки, бросает он Максимову. Удаляется Басов напрямик, через саженцы, раздвигая своими широкими плечами деревца, которые, выпрямляясь, с укором покачивают ему вслед кудрявыми головками.

Басов нравится Алексею, чем именно — он и сам до конца не понимает. Может быть, вот этой уверенностью, с которой тот так легко и прямо решает любое дело, решает с убежденностью, что по-другому нельзя, а только так, как он думает. «Прыгай, тебе говорят!» И баста! Вот так бы и ему, Алексею, поступить с Орловым: рубануть без оглядки, ведь на пять минут опаздывает с докладом. «И накажу, — решает капитан, искоса поглядывая на подошедшего солдата. — Что же тут рассуждать?».

Орлов стоит перед ним, вытянувшись в струнку, под гимнастеркой угадываются крепкие мускулы, и весь он тугой, плотный. Только лицо не по фигуре — суховатое, чуть вытянутое, с мягким, доверчивым взглядом серых глаз. Максимов мало знает солдата, слышал лишь от командира взвода, что рядовой Игорь Орлов хорошо «крутит на перекладине солнце».

— Сколько сейчас времени?

— На пять минут задержался. Умывальник приводил в порядок, сальник заменил: пять дней течет.

«Ну и рубани, рубани, опоздал же, — назойливо стучит в голове Максимова. — Что же стоишь, накажи…»

— Разберусь, — наконец, произносит капитан и медленно шагает к своей роте. Орлов идет за ним тихо, словно его и нет тут. А когда командир скрывается в палатке, солдат спохватывается:

— Мне-то как?

— Входите сюда… Читайте вот это место, — подает Алексей Орлову раскрытую книгу.

— Вслух читать?

— Читайте про себя, вслух не надо, я это уже читал, — говорит Максимов и вдруг вспоминает, что Басов так и не сообщил ему новость, о которой намеревался рассказать. «Вероятно, учения», — с робостью думает он и весь отдается этой мысли: ему не хочется, чтобы учения состоялись в ближайшие дни, рано… А тем временем Орлов читает:

«Вася, что же это такое… Разве не мог на одну минуту раньше… Ты же знал: один я, один я остался тут. Патроны кончились, камнями начал швырять. Где там! Подползли на бросок гранаты… И вот как изувечили, гады. И пулемет изуродовали. Ты же солдат, Вася, как мог опоздать?

Василий смотрел на искалеченные ноги Ивана Рыжова сначала тупо, как в тумане, потом с ясным, четким сознанием. И чем больше эта ясность овладевала им, тем глубже он понимал: никогда и ничем не сможет оправдать свою вину перед этим человеком. Он виноват!»

Орлова заинтересовала книга, ему хочется читать дальше, узнать о судьбе Ивана и Василия, но командир, видимо, ждет, что скажет он, Орлов, по поводу прочитанных строк: ведь не без цели же дал капитан книгу?

— Иван, видать, был хорошим бойцом, — робко подает голос солдат.

— Какой Иван?

— Я вот о книге, товарищ капитан.

— Иван! — повторяет Максимов. — Да, хорошим… — Он медленно поднимается и выходит из палатки. Солдат спешит за ним.

— Вы свободны, — говорит ему Максимов, направляясь к умывальнику. Орлов долго смотрит вслед капитану.