Лис. Сказания Приграничья

— Кто их знает. Есть разговор, что развлечение у кочевников такое — дитями в гонки играть. Привязывают их веревкой к коню, и давай, по всей степи, или по горам. Ну и наперегонки — кто быстрее. Взрослого-то лошадь далеко не провезет, тяжело ей. А ребенка — что там, хвост легкий выйдет, — нахмурился Кэттон, чуть сильнее сжав тофтель. Картофель треснул, брызнув соком.

Я поежился. Раны на теле почти зажили, дышать было не так больно, как сначала. Порезы на спине тоже срослись, но я хорошо помнил, каково это — скользить по земле, когда камни раздирают кожу и мясо под ней. А если так не мгновения, а целую гонку? Сколько может длится такое развлечение? Минуту? Пять, десять минут? Звери.

Грудь тяжело вздымалась. Я замер, стараясь выгнать из головы все мысли. Этот мир удивлял меня. В начале каждого разговора Кэттон умудрялся рассказать что-то хорошее, но в результате все сводилось к чему-то настолько мерзкому и звериному…

Кэттон замолчал — по его смущенному лицу было ясно, что он понял мое состояние. Товарищ спрятал взгляд и сосредоточился на чистке картошке. Я заметил, что мой тофтель уже очищен, но руки продолжают остервенело срезать уже сочную белую мякоть. Вздохнув, я бросил плод в чан и отложил короткий и тупой нож.

После падения с крыши я оказался на большом полуострове, который сами местные жители называли Приграничьем. Почему? По сути, буквально через десяток километров по морю начинались острова, где безраздельно правили эльфы. Конечно, этого было мало для такого громкого названия, но Кэттон в ответ на возражения пожал плечами: «Не знаю. Всегда так называли, я с детства помню».

На самом полуострове больше всего места занимала гора Прибой, которая расположился прямиков в середине северного побережья. По бокам от него были построены замки графов — Донгеллов и Ольстерров. Первые были ближе к западу, к владениям эльфов. Ольстерры расположились на восток от Прибоя, между горой и еще одной гордой грядой, которую здесь назвали Гномьей границей. Она-то и преграждала путь с полуострова на материк. Путей в большой мир было несколько — по верхам, довольно длинный, но безопасный, который в основном использовали торговые караваны. Через сами горы — гномы вырыли несколько сквозных туннелей, который охраняли и брали плату за проход. Или же по заброшенным туннелям и шахтам — их тоже делали гномы, но не как транспортный путь, а как источник руды и драгоценных камней. Интерес карликов к ним пропал, а вот искатели приключений пытались прославиться, найдя короткий свободный путь через гору. Или сокровища гномов, о которых ходило много легенд.

По рассказу Кэттона, многие рискнувшие так и не возвращались. Ни с сокровищами, ни с пустыми руками.

На южной стороне находилась столица Приграничья. Основой города Керч служил замок с таким же названием. Крепость расположилась на горе, которая обрывалась крутым утесом к морю. Так раньше строили все города — наверху, на возвышенности, замок, чтобы проще было обороняться от врагов. А вокруг него, в низинах, появлялись деревни, которые позже из-за нехватки места объединялись в один город. Так возник и Керч. Почти сто лет назад была построена вторая крепостная стена — теперь в городе был защищен не только замок, но и кварталы зажиточных горожан и ремесленников.

— Последняя война с кочевниками была уже давно, не рискуют они нападать. Может, ты еще и увидишь Керч, — говорил Кэттон, и в этот момент глаза у него заволокло мечтательной дымкой. — Дома в три этажа, колонны, дорога из мелких камней. А за городом — замок. Вот уж неприступный, так это да. Если по нему идти с земли до верхушки шпиля, то придется шагать и шагать.

Я посмотрел на Кэттона. Явно расстроенный моей реакцией на рассказ о кочевниках, приятель чистил тофтеллы. Нож мелькал в ловких пальцах, сдирая кожуру с овоща. Я прислушался к интуиции — вряд ли Кэттон представлял для меня какую-то опасность. А без товарищей, которым придется довериться, я вряд ли смогу выбраться отсюда. Похоже, пора раскрыться хоть кому-то.

— Кэттон, помнишь, ты спрашивал, откуда же я приехал, если не знаю таких элементарных вещей? — спросил я.

— Дело твое, у каждого из нас есть свои секреты, — пожал плечами Кэттон и тут же поморщился — рана еще давала о себя знать.

— Дело не в секретах, — сказал я и понял, что меня смущало в рассказах Кэттона. Полуразумные эльфы, гномы, даже драконы — обо всех он говорил свободно, словно вся эта волшебная живность существует по определению. Но ни слова не сказал о магах. Я подумал — ведь если какая-то сила забросила меня в этот мир, значит, она же может и вернуть меня обратно? И кто-то этой силой управляет. — Дело в том, что я приехал издалека. Совсем издалека. Ты, наверное, о таких местах и не слышал. Там нет гномов, эльфов.

— Да, я-то думал, что вислоухие пробрались уж на всю страну, — улыбнулся приятель. — Так откуда ты? И как сюда попал?

— Ты слышал что-нибудь о магах? — спросил я вместо ответа и тут же отпрянул — Кэттон от моих слов побледнел, отбросил нож и замахнулся на меня.

— Ты что творишь, сумасшедший?! — вскричал Кэттон. Я оттолкнул взбешенного приятеля, его рука не достигла цели. Кэттон отлетел, с гулким звоном задев ногой чан с картошкой.

— Эй, что там у вас? — закричал снаружи приставленный охранять нас стражник.

— Ничего, работаем! — ответил Кэттон дрожащим голосом и, испуганно озираясь, хлопнул себя по лбу. — Ты совсем не соображаешь, что делаешь? Хочешь сам в подвалах сгнить, да и меня прихватить заодно? Огня паладинов захотел?

— Да что с тобой? Что я такого сказал? — спросил я, недоумевающие глядя на взбешенного приятеля.

— Откуда ты, если совсем ничего не знаешь?

— Не отсюда. Совсем издалека, из другого мира, — промолвил я и выложил Кэттону свою историю. Про прыжок, про плавание в черной гуще и пробуждение на опушке. Про драку с Ольстеррами и про то, как оказался в шахтах.

— Оно и понятно. Чудеса, — пробормотал Кэттон, успокаиваясь. — Смотри, не вздумай распускать язык.

— И не думал. Тебе рассказал только — надо хоть понимать, куда идти дальше. А кроме тебя, мне и поговорить здесь не с кем, — ответил я. Кэттон поморщился:

— Тебе надо думать, как здесь выжить. Так вот какие вы, пришельцы из других миров.

— Пришельцы? Я не один такой? — уцепился я за фразу приятеля. Нож у меня в руках дернулся, прорезал кожу на ладони. Кровь закапала на белый тофтель. — Черт!

— Я сам не видел, но раз в два, три года, паладины объявляют о поимке такого. Пришелец из чужого мира, который пытается найти скверну. И сжигают в назидание всем на городской площади.

— Какую скверну? — я поперхнулся. Сжигают на площади? Этот мир продолжает удивлять меня своей добротой.

— Магия, — сказал Кэттон шепотом, озираясь. — Признана скверной. Опасной заразой, которая приводит к беде. Голод, войны — все это идет от магии.

— Но при чем здесь церковь?

— Святые паладины против магии. Они живут среди нас, постоянно следя, чтобы скверна не прошла в нас мир, не засеяла свое семя.

— Да откуда в вас это? — я покачал головой. Попасть в другой мир, в средневековье, населенное волшебными существами, и узнать, что здесь пылают костры инквизиции. Отличная ситуация.

— Паладины появились из самых яростных служителей церкви, которые не побоялись выступить против магии с обнаженным мечом, — начала рассказывать Кэттон, явно кого-то цитируя. Похоже, эту историю в Приграничье читают детям перед сном. — Это старая история. Властитель замка Керч и наш король, Лонгфорд шестой, говорит, что жизнь на полуострове началась после кораблекрушения. Тогда-то его потомки и основали здесь замок Керч. Но многие считают, что это неправда. Говорят, раньше мир принадлежал магам. Они стремились к власти не только в нашем мире, но и в мирах по соседству, пытались проникнуть туда, ставили опыты. А обычные люди были для них чем-то вроде опытных образцов. Тогда-то и появилась церковь. Люди уверовали, выступили против магов. И началась война. Говорят, весь континент был охвачен огнем.