Страница 3 из 4
ВТОРОЕ. Наряду с военными действиями 1812 года в предшествующие войне и последующие годы велась интенсивная дипломатическая борьба, невидимая миру, скрытая от общества и ставшая доступной для исследователей этой эпохи лишь десятилетия спустя. Эта борьба осталась практически вне рамок монографий Бутурлина, Михайловского-Данилевского и Богдановича.
Закулисная деятельность европейских кабинетов, тайная дипломатическая борьба самым существенным образом воздействовали на военные планы противоборствующих сторон, и Попов одним из первых обратил на это самое пристальное внимание. Особенно много места этому уделено в главах, завершающих монографию. Это понятно и оправданно: дипломатическая активность русского правительства в последние месяцы 1812 г. резко усилилась, что во многом предопределило успех кампании 1813–1814 гг.
ТРЕТЬЕ. В своем исследовании Попов не ушел от освещения сложных и болезненных вопросов и проблем, связанных с взаимоотношениями между высшими военачальниками русской армии в ходе войны 1812 года. Он постоянно пытался отыскать смысл событий, докопаться до скрытых пружин действий и причин поступков тех или иных исторических персонажей, государственных деятелей и в первую очередь военачальников, объяснить постоянно возникавшие в лихую годину неприятные для страны и для армии ситуации, часто очень непростые, возникавшие и по причинам сугубо субъективным.
Автор сознательно не обходит острые вопросы, связанные с взаимоотношениями Барклая де Толли с Багратионом, Кутузова с Беннигсеном, Ермоловым, Чичаговым, английским генералом Вильсоном. В этом же плане рассматриваются те или иные решения Кутузова, которые зачастую резко критиковались его соратниками-генералами и современниками событий, сложные и напряженные ситуации, которые часто возникали в Главной квартире объединенной русской армии. Эти вопросы, как правило, замалчивались (или о них писалось глухо, невнятно) многими историками войны 1812 года, как русскими дореволюционными, так и практически всеми советскими, упрощавшими историю. Особенно это касалось фельдмаршала Кутузова, которого советские историки возвели в ранг непререкаемого авторитета. В монографии Попова война предстает как сложная, пестрая канва событий, определяемых не всегда объективными причинами, но и случайными обстоятельствами, где иногда исход боевого эпизода зависит от сшибки многих мнений и интересов и генеральских амбиций. Особая удача Попова — выписанная им фигура Кутузова, сложная, противоречивая, отнюдь не одномерная.
ЧЕТВЕРТОЕ. А. Н. Попов с привлечением большого документального материала и свидетельств современников сумел показать, что война была Отечественной, народной. При этом автор в соответствии с исторической правдой показал, что патриотический настрой в русском обществе, общенародный характер войны, всесословность отпора врагу возникли не вопреки царскому правительству (или при их равнодушии и безразличии), как об этом много лет писали советские историки, а были инициированы, в том числе лично Александром I, быстро осознавшим грозившую России и династии страшную опасность.
Какие выводы можно сделать из картины событий, представленных пером А. Н. Попова? Что автор постарался выделить особенно отчетливо, на что он акцентировал внимание читателя?
Во-первых. Потерпела крах излюбленная тактика Наполеона, в течение 15 лет наводившего панический ужас на Европу: стремительно сблизиться с противником, навязать ему одно-два решающих сражения, постараться разбить его и на волне успеха навязать мир на выгодных ему условиях. В России в 1812 г. эта тактика не сработала.
Во-вторых. Неясность политических целей войны пагубным образом сказывается на достижении целей военно-стратегических. Не этим ли можно объяснить неоправданно-длительное и роковое пребывание в Москве Великой армии? В чем состояла политическая цель Наполеона в кампании 1812 года? Не в эфемерной ли уверенности, что в результате победы над русской армией в одном сражении или после взятия Москвы Александр I непременно запросит мира, начнутся мирные переговоры, которые будут проходить, как обычно, под диктовку Наполеона, и кампания уже тем самым будет признана выигранной им? Но когда выяснилось, что Александр I ни при каких условиях не пойдет на мирные переговоры, пока неприятель находится в пределах Российской империи, все военно-стратегические и политические соображения Наполеона оказались несостоятельными, а захват Москвы стал не победой, не успехом, а ловушкой для Великой армии.
В-третьих. Сумма ошибок полководца, даже гениального, в ходе одной кампании не должна превышать некоего предела, определенной планки, которую Наполеон безусловно превзошел в кампанию 1812 года. Об отдельных ошибках и просчетах Наполеона историки — русские и французские — много писали и до Попова (при этом их мнения далеко не всегда совпадали), но лишь в его монографии показано впервые, как последовательное, неумолимое накопление этих просчетов привело в конце концов к гибели Великой армии.
В-четвертых. Превосходство в численности войск — пехоты, кавалерии, артиллерии — является, конечно, первостепенным фактором, но оно должно сопровождаться расчетным обоснованием и надлежащим обеспечением продовольствованием и фуражированием армии на всех этапах планируемой кампании, воздействием на ее боеспособность растянутости операционной (коммуникационной) линии, по возможности точным топографическим обеспечением театра военных действий, учетом климатических и погодных условий России. Как показала кампания 1812 года (и это четко изображено в монографии Попова), надлежащего учета этих важнейших факторов и условий ведения военных действий Наполеоном не было.
В-пятых. Многонациональный состав Великой армии явился скорее отрицательным фактором, влиявшим на ее боеспособность. Если польские, итальянские, баварские, вюртембергские и некоторые другие части сражались не хуже французских и внесли немалый вклад в первоначальные успехи Великой армии, то австрийские, саксонские, прусские (последние — на заключительном этапе кампании) войска были скорее статистами на театре военных действий.
В заключение хотелось бы обратить внимание на прекрасный язык, которым написана монография, а некоторые эпизоды захватывающе интересны. Так, весьма яркое впечатление остается от приведенной Поповым переписки графа (впоследствии князя) Меттерниха, многолетнего руководителя внешней политики Австрии, считавшегося, это отмечает и А. Н. Попов, дипломатическим гением Европы. В этой переписке Меттерних предстает циничным и лживым политиком, взгляды которого не только не соответствовали велениям времени, обстоятельствам, в которых находилась тогда Австрия, но были прямо направлены, как и его действия, против России, которую он откровенно ненавидел. Его взгляды и политика, как правило, не соотносились с очевидными политическим реалиями, складывавшимися в Европе в результате краха похода Наполеона в Россию. Тем удивительнее, что после окончания войн с Наполеоном граф Меттерних стал одним из конструкторов послевоенного устройства Европы и творцом системы Священного союза.
Приведя много выдержек из писем Наполеона, особенно в заключительных, архивных главах, Попов показал, что, будучи выдающимся полководцем, «император всех французов» умел еще и ловко лгать. Пока ему сопутствовали удача и военные успехи, их постоянное преувеличение, особенно перед общественным мнением Европы, не слишком бросалось в глаза, Но как только в 1812 г. в России удача отвернулась от него и наступил период поражений, то он стал валить все на погоду, морозы, падеж лошадей, недостаток продовольствия и фуража, будто бы русские войска не испытывали тех же трудностей. Эта ложь повлияла на французских историков, описывающих кампанию 1812 года.
Наконец, нельзя не отметить, что при изложении многих ключевых эпизодов Попов достигает высокого драматического накала, например при описании Совета в Филях и принятия решения покинуть Москву, сцен оставления Москвы жителями и войсками, пожара Москвы, бедствий москвичей в занятой французами Москве, первых для русских войск успешных сражений, переправы через Березину. Поразительное впечатление производит также подробный рассказ о бесчинствах наполеоновских войск в Москве, особенно по сравнению с тем, как вели себя русские войска в завоеванном в марте 1814 г. Париже.