Империя

Жаль, черт возьми, как же будет жаль и как же будет неправильно, если вспышка будет слишком сильной, если она все же пробьет озоновый слой, если и на планете начнут умирать от лучевой болезни… Тогда мне и самому спасаться не за чем.

Нет, так все же не должно случиться. Это все же не термоядерный взрыв, это поменьше, да к тому же высоко на орбите…

— Отсчет предстартовой готовности. — Сообщил механический голос. — Десять… Девять… Восемь…

Впереди возник силовой щит. Небольшое помутнение видимости, и множество вспышек — это испарялись на щите маленькие обломки и мусор, который вынесло при открытии шлюза.

— Три… Два… Один… Ноль.

Перегрузка вдавила меня в кресло. «Поморник» дернулся вперед, но злая стальная тьма не приблизилась ни на миллиметр. Звезды остались так же далеко, и нисколько не прекратили своего перемигивания.

И все же мы двигались! Вздрогнули и поползли на меня стены стартовой шахты, стыки броневых плит смылись в одну бесконечно-серую поверхность, перегрузка стала еще чуть сильнее, в ушах стал нарастать противный мелкий свист, сразу же резко оборвавшийся…

Миг — и позади остались стены дока, блестящая крупинка истребителя вылетела вперед, рвалась на огненных упорах движков дальше от звездолета, ставшего смертельной могилой.

* * *

Я сразу вывел «Поморник» на реверс, заставив его выложить все запасы энергии на один рывок.

Черт с ней, с перегрузкой. Потерплю, не расклеюсь.

Все дело в том, что взрыв конвертера опасен не столько ударной волной — скорее всего, ее не будет, если только не взорвется сам звездолет. Космос — это не воздух, в космосе нет ударных волн, там нет для этого частиц. Вот если только такие частицы создать, то они разлетаются с большой скоростью, и могут сильно повредить любому космолету, который окажется поблизости.

Но самое опасное — это излучение. Альфа, бета и гамма лучи, радиоволны, свет, и еще много чего. Опасна световая волна. Опасно даже радиоизлучение, если его много. Когда не выдерживает защита корпусов, то экипаж гибнет или хватает страшные дозы радиации, и ничего не помогает, никакие лекарства — все просто гибнет, вплоть до распада и мгновенной мутации клеток. А космолет остается целым, абсолютно целым.

За электронику «Поморника» я не боялся. Там перегорать нечему. Системы с защитой, они и при ядерном взрыве не перегорят. Это не старая электроника, тут разница потенциалов не возникнет.

Я боялся за себя. Лучевая болезнь — профессиональное заболевание боевых астронавтов. В особенности — пилотов аэрокосмических истребителей, где нельзя поставить мощную защиту против излучений. Даже если сейчас ничего не случится с самим «Звездным Странником», то человеку там делать нечего.

Террорист потрудился на совесть.

Ну ничего. Если тут есть колония, то все в порядке. Спасусь, а потом вернемся, когда уровень радиации спадет. Все вернется…

Конвертер рванул, когда «Поморник» отдалился от «Звездного Странника» на почти безопасное расстояние.

Бортокомп сумел защитить полями корпус звездолета. Я видел, как расцветал белый огонь в хвосте «Звездного Странника», и как он постепенно сходил на нет, передавая свою энергию на излучение.

Ну, вот теперь не подведи…

«Поморник» тряхануло.

Я врезал по клавише полной автоматики.

И почти сразу потерял сознание от боли.

* * *

Очнулся я уже когда «Поморник» шел по орбите.

На пульте повреждений огоньков почти не горело, большинство систем работало, бортокомп космолета работал без перебоев и зависов. Силовые щиты закрыли «Поморник», но не смогли защитить внутренности аэрокосмического истребителя полностью. Да и срок хранения сказался, не мог не сказаться. Хорошо, что пока что ни одного тревожного сигнала не появилось.

Центр экрана самовольно переключился в визуальный режим, и там выгибалась сфера планеты, покрытой легкими и какими-то несерьезными на вид облаками. Громадная полусфера, уже почти незаметное искривление, и лениво перемещающиеся в непонятных направлениях грязновато-белые полосы облаков. Где-то под ними проглядывала синева океанов и зелень континентов, какие-то серовато-багровые пятна неясного происхождения. Ветер там обалденный, наверное, на вышине. Это отсюда облака кажутся медлительными, а на самом деле скорость их на несколько порядков выше…

Наверное, снизу небо просто жуткое, вид такой, словно простыни полощут. Облака несутся дико быстро, по земле скользят тени, а вечером великолепная картина… Я как-то видел такую картину неба в Северной Америке, на базе Колорадо.

Орбита шла все ниже и ниже, и, что самое страшное, направлена она была не на самую высокую часть полусферы, а куда-то влево, Указатель энергии упорно полз к нулю.

Я выругался, ошалело соображая. Горючего пара миллиграмм… Пара миллиграмм! Мать твою так! Горючее!

На законсервированном «Поморнике» горючего не было, да и быть просто не могло. Только то, что туда успели закачать неожиданно вырванные из векового сна машины. Несколько миллиграмм расщепляющих веществ. Пять или шесть полосок. И еще моя одна, но она почти не в счет, ее считай уже нету, ее конвертер сожрал сразу же, как только выходил на рабочий режим.

Этого мало. Этого очень мало, очень! Нужно по крайней мере килограмм, чтобы чувствовать себя свободно. И еще нужно много чего…

Черт, лучше бы не ракеты запихивали, а горючего пихнули! Это что же такое-то, этого и на маневры может не хватить!

Все еще не совсем соображая, я потянулся к переключателям. Будь благословен тот, кто поставил тут вместо сенсорных панелей нормальные надежные кнопки, которые сработают даже от перчаток скафа. Надевать сейчас нейрошлем было бы глупо, после анабиоза я еще не пришел в себя. Нейроны моего мозга прожарились бы очень быстро и качественно, и никакой психиатр не поможет. Ведь если нейроны мы еще на место вставить сможем, то вот создать их заново — дело дохлое…

Силовое поле, продолжающее жрать энергию, погасло. Радиация теперь не имела значения, потому что без энергии я бы стал трупом еще быстрее, чем от излучения.

Выключились пара вторичных систем, свернулись в ожидание те системы, без которых еще можно было обойтись.

Остались только немногие — корректировочные двигатели и бортокомп в режиме максимальной экономии. Обидно, что именно движки ели большую часть всего, и уж их-то отключать никак нельзя. Без энергии не будет синтеза, и даже если я смогу отстрелить конвертер без того, чтобы он выдал финальную вспышку, то загнусь на орбите в керамитовом гробу без пищи и без воздуха, потому что регенераторам тоже нужна энергия.

Черт побери, «Поморник» летит с полным запасом вооружения, но горючего-то — как кот наплакал… Сволочь, первым делом ракеты загрузили, а потом уж стали горючку закачивать, проклятущая система!

Радар, перед тем, как выключиться, показывал «Звездного Странника». Светящаяся серебристым светом черточка, отдаляющаяся все дальше и дальше.

Ну что за черт возьми? Вернуться?

Нет, нельзя. Стоило переключить режимы, и «Звездный Странник» предстал одним белесым пятном, из которого время от времени выбрасываются щупальца разрядов — невидимых, но это этого не менее губительных. Защита не успела выйти на нормальный режим, и теперь кораблю предстоит небольшой ремонт. Конечно, когда спадет уровень излучения, которое сейчас прожаривает корпус корабля. И если оно не окажется столь губительным, что выест все внутренности, раскалит какую-нибудь важную деталь и корабль не превратится в термоядерный взрыв. Надеюсь, что так не будет хотя бы в ближайшее время, от него мне не убраться далеко на космолете с почти пустым конвертером.

Все нутро звездолета пронизаны не то что радиацией, а простым излучением. Но меня изжарит и оно. Надо выждать. Примерно пару лет, пока не отработают свое ремроботы, пока не спадет уровень радиации… В том скафе, что на мне, я не проживу на борту корабля и минуты. Ведь сейчас там ничего нет — никаких изолированных помещений, ничего такого.