Страница 9 из 48
Лиз требуется время, чтобы осмыслить слова Бетти. «Мне никогда не исполнится шестнадцать», — думает она.
— Что случится, когда я доберусь до нуля? — спрашивает Лиз.
— Ну, тогда ты снова станешь ребенком. А когда тебе исполнится семь дней, ты и другие дети отправитесь вниз по Реке, чтобы родиться заново. Это называется возвращение.
— Так что, я должна буду пробыть здесь пятнадцать лет, а потом вернуться обратно на Землю и начать все заново?
— Ты пробудешь здесь почти шестнадцать лет, — поправляет ее бабушка Бетти, — но в целом, да.
Лиз не может поверить, настолько все это несправедливо. Разве не было достаточно ужасно, что она умерла прежде, чем получила возможность делать что-то веселое, так еще и придется повторить всю свою жизнь в обратном направлении, пока она снова не станет глупым, хныкающим младенцем!
— Я никогда не стану взрослой? — спрашивает Лиз.
— Я бы не стала смотреть на все это под таким углом, Лиз. Твой разум все еще будет получать новые впечатления и опыт, в то время как тело…
— Я никогда не поступлю в колледж, не выйду замуж, у меня не вырастет грудь, я не влюблюсь, не получу водительские права и многое другое?! Поверить не могу! — взрывается Лиз.
Бабушка Бетти тормозит на обочине.
— Вот увидишь, — поглаживает она Лиз по руке, — все будет не так уж плохо.
— Не так уж плохо? Как, черт возьми, может быть хуже? Мне пятнадцать, и я мертва. Мертва!
Минуту они сидят в молчании.
Внезапно бабушка Бетти хлопает в ладоши.
— У меня только что появилась чудесная идея, Элизабет. У тебя ведь есть ученические права, верно?
Лиз кивает.
— Почему бы тебе не отвезти нас домой?
Лиз снова кивает. Хотя она расстроена таким поворотом событий, она не хочет упускать возможность сесть за руль. В конце концов, она, вероятно, никогда не получит права в этом глупом месте, и кто знает, сколько пройдет месяцев, прежде чем они заберут ее ученические права. Лиз открывает дверь и выходит, в то время как бабушка Бетти скользит через сиденье на пассажирское место.
— Ты знаешь, как пользоваться такой коробкой передач? Боюсь, моя машина стара, как динозавр.
— Я могу все, кроме параллельной парковки и разворота в три приема, — спокойно отвечает Лиз. — Мы должны были изучить их на следующем занятии, но, к сожалению, я сыграла в ящик.
Дорога к дому бабушки Бетти достаточно проста, и, кроме указаний направления, поездка проходит в тишине. Несмотря на то, что ей есть что сказать, Бетти не хочет отвлекать Лиз от вождения. Лиз не в настроении для разговора, и она позволяет своим мыслям блуждать. Конечно, блуждающий разум — не всегда самое разумное состояние для недавно умерших и практически всегда не разумное для начинающих водителей.
Лиз размышляет, почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять, что она умерла. Другие, как Кертис и Тэнди, осознали это сразу или вскоре после этого. Она чувствует себя настоящей идиоткой. В школе она всегда гордилась тем, что была человеком, схватывающим все на лету. Но здесь были конкретные подтверждения, что соображает она не так быстро, как ей хотелось бы.
— Элизабет, дорогая, — произносит бабушка Бетти, — может, немного сбавишь скорость?
— Хорошо, — говорит Лиз, взглянув на спидометр, показывающий семьдесят пять миль в час. Она не понимала, что ехала так быстро, и давит чуть меньше на газ.
«Как я могу быть мертвой? — задается вопросом Лиз. — Разве я не слишком молода для этого? Когда умирают люди моего возраста, это обычно дети, страдающие от рака или других ужасных болезней. Смертельно больные маленькие дети получают бесплатные поездки и встречи с мировыми поп-звездами». Она спрашивает себя, считаются ли круиз и Кертис Джест.
Когда Лиз училась в девятом классе, два старшеклассника погибли незадолго до выпускного в аварии из-за вождения в нетрезвом виде. Школа отдала им должное, посвятив двум ученикам целый разворот в ежегоднике. Лиз задумывается, посвятят ли ей такую же страницу. Если конечно, ее родители заплатят, в чем она сомневается. Оба парня были игроками футбольной команды, которая стала чемпионом штата Массачусетс в этом году. Лиз не играла в футбол, училась в десятом классе и умерла в одиночестве. Люди всегда находят что-то более трагичное, когда умирают сразу несколько человек. Она сильнее давит на педаль газа.
— Элизабет, — говорит бабушка Бетти, — дом находится за следующим поворотом. Я предлагаю снизить скорость и перестроиться в правый ряд.
Не глядя в зеркало заднего вида, Лиз перестраивается в правый ряд. Она подрезает черный спортивный автомобиль и ускоряется, чтобы не получить удар сзади.
— Элизабет, ты видела эту машину? — спрашивает бабушка Бетти.
— Все под контролем, — отвечает Лиз жестко.
«И что, если я плохой водитель? — думает Лиз. — Какая разница, в конце концов? Не то чтобы я смогу себя убить. Ты не можешь стать мертвее мертвого, разве не так?»
— Вот наш поворот. Ты уверена, что можешь вести?
— Все нормально. — Не снижая скорости, она неловко маневрирует по направлению к повороту.
— Ты могла бы немного снизить скорость, поворот может быть достаточно сложным…
— Я порядке! — кричит Лиз.
— Осторожно!
В этот момент машина задевает бетонный бордюр на повороте. Машина, как тяжелый старый зверь, и издает впечатляющий шум при соприкосновении.
— Ты не ранена? — спрашивает бабушка Бетти.
Лиз молчит. Глядя на приборную доску старой машины, она не может удержаться от смеха. Автомобиль почти не пострадал. Одна вмятина — вот и весь ущерб.
«Вот тебе и чудо, — думает Лиз с горечью. — Если бы только люди были такими же крепкими».
— Элизабет, ты в порядке? — спрашивает бабушка Бетти.
— Нет, — отвечает Лиз, — я мертва, разве ты не слышала?
— Я имею в виду, ты не ранена?
Лиз поглаживает остатки швов над ухом. Она задается вопросом, к кому ей нужно обратиться, чтобы их удалить. Ей накладывали швы однажды — упала в девять лет, катаясь на роликах. Самая ее серьезная травма до недавнего времени. Она знает, что рана полностью не заживет, если не удалить швы. Однако Лиз не хочет их удалять. Ей кажется, что этот кусок нитки ее странным образом успокаивает. Это ее последний кусочек с Земли и единственное доказательство, что она там когда-либо была.
— Ты не ранена? — повторяет свой вопрос Бетти, обеспокоенно глядя на Лиз.
— А что бы изменилось в таком случае?
— В таком случае, я бы отвезла тебя в Центр исцеления.
— Люди здесь болеют?
— Да, хотя в конце концов все заживает, когда ты возвращаешься назад во времени.
— То есть, ничто не имеет значения здесь? Ничто не имеет смысла. Все просто стирается. Мы становимся моложе и глупее, и этим все сказано.
Лиз хочется плакать, но только не на глазах у Бетти, которую она совсем не знает.
— Я думаю, что ты можешь смотреть на вещи подобным образом. Но на мой взгляд, это очень скучная и ограниченная точка зрения. Я надеюсь, что ты не примешь столь мрачную перспективу, не прожив здесь даже дня.
Взяв Лиз за подбородок, Бетти поворачивает ее и смотрит прямо в глаза:
— Ты пыталась нас убить?
— А я могла?
Бабушка Бетти качает головой:
— Нет, дорогая, но ты определенно была бы не первым человеком, кто пытался это сделать.
— Я не хочу здесь жить! — кричит Лиз. — Я не хочу здесь быть!
Вопреки ее желанию сдержаться слезы градом катятся по щекам.
— Я знаю, куколка, я знаю. — Бетти притягивает Лиз в объятья и гладит по волосам.
— Моя мама гладила мои волосы так же, — отстраняется Лиз. Она знает, что бабушка Бетти хотела ее успокоить, но чувствовать это жутко — как будто мама касается ее с той стороны могилы.
Бабушка Бетти вздыхает и открывает пассажирскую дверь.
— Я поведу остаток пути домой. — Ее голос звучит устало и напряженно.
— Хорошо, — отвечает Лиз сухо. Мгновением позже она добавляет более мягко: — Просто, чтобы вы знали, обычно я не вожу так плохо, и я вообще не такая эмоциональная.