Страница 3 из 10
Они вышли на орбиту. На ночной стороне планеты не было огней, на континентах – линий или выступов, выдававших присутствие живых существ, способных к строительству.
– Людей здесь нет,– прошептал Харфекс.
– Само собой,– буркнул Осден; он отвернулся вместе со своим обзорным экраном и всунул голову в полите-новый пакет. Пластик, по его утверждению, отсекал эмпатический шум, доносящийся от коллег.– Мы в двух световых веках от пределов Хайнского Пространства, а вне его людей нет. Не думаете же вы, что Мироздание способно совершить одну и ту же чудовищную ошибку дважды?
Но всем остальным было не до него – они любовно разглядывали расстилавшуюся внизу жадеитовую необъятность, где есть жизнь, но жизнь без людей. Для них, не приспособленных к жизни в человеческом обществе, то, что открывалось их глазам, означало не изолированность, но покой. Да и Осден выглядел не столь безразличным, как всегда. Он хмурился.
Спуск в языках пламени к морю, воздушная разведка, посадка. Равнина с чем-то вроде травы с толстыми зелеными гибкими стеблями окружила корабль, задевая выдвинутые видеокамеры, марая объективы крохотными частицами пыльцы.
– Похоже, чистой воды фитосфера,– высказался Харфекс.– Осден, вы поймали что-нибудь чувствующее?
Все обернулись к Сенсору. Тот, потеряв интерес к экрану, готовил себе чай. Он не ответил. Он вообще редко отвечал на задаваемые вопросы.
Жесткая, как хитин, военная дисциплина была совершенно неприменима к таким вот экипажам сумасшедших ученых; принятая в них система отдачи распоряжений занимала некое промежуточное положение между парламентской процедурой и "порядком целования"[6] и могла бы свести с ума любого кадрового офицера. Однако по непостижимой логике Властей звание Координатора было присвоено доктору Хаито Томико, и теперь она впервые воспользовалась своими прерогативами.
– Сенсор Осден,– распорядилась она,– пожалуйста, ответьте Биологу Харфексу.
– Как я могу "поймать" что-то извне,– сказал, не оборачиваясь, Осден,– если эмоции девяти невротических гуманоидов кишат вокруг меня, как черви в банке? Когда у меня будет что сказать вам, я скажу. Я знаю, что обязан делать в качестве Сенсора. А вот если вы, Координатор Хаито, позволите себе вновь отдать мне приказ, я буду считать свои обязательства утратившими силу.
– Вот и хорошо, мистер Сенсор. Я полагаю, что впредь к приказам прибегать не придется.
Ее лягушачий голос звучал спокойно, но сидевший спиной к ней Осден, казалось, слегка содрогнулся от боли, будто волна потаенной злобы Томико была физическим телом, нанесшим ему удар.
Первое впечатление Биолога подтвердилось. Приступив к полевым работам, они не обнаружили животных даже среди микробиоты[7]. Здесь никто никого не ел. Все формы живого были фотосинтезирующими либо сапрофагами[8], жили за счет света или смерти, но не за счет жизни. Растения, бесчисленные растения, и ни единого вида, известного экскурсантам из обители Человечества. Бесчисленные молчания. Разве что ветерок повеет, покачивая листья и ветви, теплый, шелестящий, насыщенный спорами и пыльцой, взметнет сладкую блекло-зеленую пыль над заросшими высокой травой прериями, пустошами без привычного вереска, нехожеными и невиданными лесами. Теплый печальный мир, печальный и безмятежный. Инспекторы, будто на пикнике, бродили по солнечным долинам, поросшим лиловыми папоротниками, тихо беседовали друг с другом. Они знали: их голоса нарушают молчание, длившееся тысячу миллионов лет, молчание ветра и листьев, листьев и ветра, что задует и уляжется и задует вновь. Они говорили тихо и все же говорили, на то они и люди.
– Бедный старина Осден,– сказала Дженни Чонь, Техник-Биолог, пилотируя гелиджет[9] в плановом маршруте в район Северного Полюса.– Аппаратура в мозгу – просто класс, а принимать нечего. Вот ведь невезуха.
– Он признался мне, что ненавидит растения,– хихикнула Оллеру.
– А ты думала, он полюбит их уже за то, что они, не в пример нам, не раздражают его?
– Не скажу, что я сам без ума от этих растений,– заявил Порлок, глядя вниз, на пурпурные волны Северного Полярного Леса.– Везде одно и то же. Ничего мыслящего. Ничего меняющегося. Человек, окажись он здесь один, свихнуться может.
– Но все это – живое,– сказала Дженни Чонь.– А все, что живет, Осден ненавидит.
– Ну, вообще-то он не такой уж и противный,– великодушно заметила Оллеру.
– Доводилось спать с ним, да, Оллеру? – покосился на нее Порлок.
– Похабники вы, земляне! – вскрикнула Оллеру, залившись слезами.
– Ей-то не доводилось,– не замедлила вступиться Дженни Чонь.– А вам, Порлок?
Химик натужно рассмеялся: "Ха-ха-ха!" На усах появились росинки слюны.
– Осден не может вынести прикосновения,– всхлипнула Оллеру.– Я однажды чуть дотронулась до него, просто случайно, а он отмахнулся от меня, будто я какая-то грязная… вещь. Все мы для него просто вещи.
– Он – сущее зло,– сказал Порлок странно изменившимся голосом, от которого обе женщины вздрогнули.– Дело кончится тем, что он перессорит нашу команду либо провалит ее работу – не одно, так другое. Запомните мои слова. Он не способен сосуществовать с другими людьми!
Они сели на Северном Полюсе. Над низкими холмами тлело полночное солнце. Невысокая сухая зеленовато-розовая мохоподобная трава разбегалась до горизонта во всех направлениях, и каждое из них было одним и тем же – южным. Подавленные невероятной тишиной, трое Инспекторов установили приборы и занялись делом – три судорожно копошащихся вируса на коже недвижного гиганта.
Никто не звал Осдена с собой ни пилотом, ни фотографом, ни регистратором, а сам он своих услуг никогда не предлагал, так что редко покидал базовый лагерь. Он обрабатывал на бортовых компьютерах данные Харфекса по ботанической таксономии[10] и помогал Эскуане, чья работа здесь сводилась к ремонту и профилактическому обслуживанию систем. Эскуана стал подолгу спать, по двадцать пять и более часов за тридцатидвухчасовые сутки, внезапно отключаясь за ремонтом радиооборудования или проверкой цепей управления гелиджета. Однажды Координатор специально осталась на базе посмотреть, что к чему. Больше никого не было, кроме подверженной эпилептическим припадкам Посуэт То – в этот день Мэннон начал курс лечения, погрузив ее в состояние превентивной кататонии. Томико вводила отчеты в банки данных и присматривала за Осденом и Эскуаной. Прошло два часа.
– Это соединение вы могли бы при желании паять припоем 860,– тихо и нерешительно сказал Эскуана.
– Ясное дело!
– Извините. Я просто посмотрел, вижу, у вас там 840-й…
– Уберу его, когда достану 860-й. Инженер, когда я не буду знать, как действовать, я сам обращусь к вам за советом.
Через минуту Томико оглянулась. Сомнений быть не могло: Эскуана спал глубоким сном – голова на столе, большой палец во рту.
– Осден!
Тот не ответил и не повернул мертвенно-бледного лица, только нетерпеливо передернулся.
– Вы не могли не знать о ранимости Эскуаны.
– Я не отвечаю за его психопатические реакции.
– Но за свои отвечаете. В том, чем мы здесь занимаемся, Эскуана – главная фигура, а вы нет. Раз вы не
в состоянии справиться со своей враждебностью, вам следует избегать общения с ним.
Осден положил инструменты и встал.
– С радостью! – воскликнул он злым скрипучим голосом.– Вам-то, наверно, и вообразить не дано, каково это – переживать безотчетный ужас Эскуаны. Быть вынужденным разделять его жуткую трусость, съеживаться вместе с ним от страха перед всем на свете!
– Вы что, пытаетесь оправдать свою жестокость к нему? Я думала, у вас больше чувства собственного достоинства! – До Томико дошло, что ее трясет от злости.– Если ваша способность к эмпатии в самом деле вынуждает вас делить с Андером его страдания, почему же она никогда не вызывает в вас ни капли сострадания?
[6] Шутливое название общественного строя, предусматривающего деление населения на группы, расположенные в строгой иерархии
[7] Биота – совокупность флоры и фауны данного района.
[8] Растения, питающиеся растительными остатками.
[9] Аббревиатура от англ. "helicopter jet" – "реактивный вертолет"
[10] Классификации и систематизации.