Странствия Шута (ЛП)

Он был прав. Но...

- Я не могу ее отдать.

Риддл встал, расправив плечи, и твердо сказал:

– Тогда не делай этого. Переезжай вместе с ней, Фитц. Возьми себе новое имя и возвращайся в Баккип. Пчелка принадлежит этому месту. Как и ты. И ты знаешь это.

Я уставился в пол. Некоторое время он ждал моего ответа, и когда его не последовало, мягко сказал:

– Мне жаль, Фитц, Но ты знаешь, что мы правы.

Он тихо вышел, и как только за ним закрылась дверь, я подумал, как это должно быть тяжело для него. Мы знали друг друга в течение многих лет. Он начинал в качестве шпиона Чейда и охранника, страхующего мою спину. Он стал моим товарищем и тем, кому я доверял, потому что вместе мы прошли через ужасные вещи. А потом каким-то образом он стал человеком, который ухаживал за моей дочерью. Риддл будет отцом моего внука или внучки. Странно. Я не раз доверял ему свою жизнь. Сейчас у меня не выбора, я должен был доверить ему не только сердце своей дочери, но и судьбу ребенка, который у них родится. Я сглотнул. И Пчелку тоже? Потому что я подвел ее.

Если я отдам Пчелку Риддлу и Неттл, я смогу помочь Шуту в его отмщении.

От этой предательской мысли меня стало подташнивать.

Я резко встал. Я не мог думать об этом сейчас. Я очень старался, но у меня было недостаточно времени или недостаточно сил. И стараться - не значит делать.

– О, Молли, - сказал я вслух и стиснул челюсти. Ответ должен был существовать, но я не видел его. Не сейчас.

Надо было сходить проведать Шута. Я подошел к окну и выглянул. Мне казалось, что сейчас уже должен был быть день, переходящий в вечер. Слишком многое случилось сегодня. У Кетриккен был Уит. Ей нужна Пчелка. Уэб хотел, чтобы я взял к себе ворону. Я стану дедом, и, возможно, дедом нарчески. И Риддл считал, что из меня плохой отец, и хотел забрать моего ребенка. Когда я повернулся к лестнице, Неттл ворвалась в мои мысли.

Риддл сказал мне.

Не имеет смысла делать вид, что я не знаю. Она почувствует беспокойство в моих мыслях.

Я знала, что он сделает это, хотя я бы предпочла, чтобы он оставил это мне. Что-то там насчет мужской чести. Ты кричал на него? Сказал ему, что опозорил меня, а значит, и тебя?

Конечно, нет! - ее колючий сарказм задел меня. - Стоит ли мне напомнить тебе, что я бастард, и знаю, что значит, когда на тебя смотрят, как на позор твоего отца?

Так вот почему ты всегда отстранялся от меня?

Я... что? Я никогда не отстранялся от тебя. - неужели она была права? Неуверенность заполнила мои мысли. Нахлынули воспоминания. Я действительно делал это. О, да, я это делал. - Только чтобы защитить тебя, - поправил я ее. - Те времена были более суровыми. Быть не только ребенком бастарда, но и дочерью наделенного Уитом Бастарда, которая, возможно, сама владеет грязной магией... некоторые люди сочли бы необходимым убить тебя. 

И ты позволил Барричу забрать меня.

Он бы защитил тебя.

Он защитил. - ее слова были безжалостными. -И это также спасло тебя, когда ты решил притвориться мертвым. И еще это спасло репутацию Видящих. Никаких неудобных бастардов, которые бы внесли путаницу в линию престолонаследия. Защита. Будто защита важнее всего.

Я прочно окружил свои мысли стеной, скрыв их от нее. Я точно не знал - что она пыталась мне сказать, но я был уверен в одном. Я не хотел это слышать.

Что ж, мой ребенок будет знать, кто ее родители! И она узнает, кем были ее дед и бабушка! Я прослежу за этим, я дам ей это, и никто никогда этого у нее не отнимет!

Неттл, я...

Но она исчезла. Я не последовал за ней. Была еще одна дочь, которую я подвел. Я позволил ей расти и верить, что ее отцом был другой человек. Я позволил ее матери и Барричу верить, что я был мертв. Все эти годы я говорил себе, что защищал ее. Но она чувствовала себя брошенной. И отвергнутой.

Я подумал о собственном отце, что делал довольно редко. Я никогда в жизни не смотрел ему в глаза. Что я почувствовал, когда он оставил меня в Баккипе, вверив заботе его конюха? Я смотрел в пустоту. Почему я сделал то же с моей старшей дочерью?

Пчелка. Было еще не поздно стать хорошим отцом для нее. Я знал, где я должен был быть прямо сейчас, и если воспользуюсь Скилл-колонной, то буду там еще до ночи. Это немного опасно, но разве я не рискнул большим, когда провел сквозь нее Шута? Пройдут дни, прежде чем я снова рискну лечить его. Мне нужно отправиться домой, забрать Пчелку и привезти ее обратно в Баккип. Не отдать ее Неттл, не остаться здесь с ней насовсем, но держать ее рядом с собой, пока я должен буду заботиться о Шуте. Это имело смысл. Именно это мне и нужно было сделать.

В верхней комнате было совсем темно, не считая рыжеватых отблесков огня. Шут сидел в кресле напротив него. Я успел прикусить язык, прежде чем спросить его, почему он сидит в темноте. Он повернул голову в мою сторону, услышав мои шаги.

– Тебе принесли сообщение. Оно на столе.

– Спасибо.

– Его принес молодой человек. Боюсь, когда он вошел, я немного уснул. Я закричал. Не знаю, кто из нас больше испугался. - Его голос иронически поднялся и тут же упал.

– Мне жаль, - сказал я, пытаясь сдержать свои рвущиеся мысли. Не было смысла делиться с ним моими страданиями. Он ничем не мог помочь мне и только почувствовал бы стыд из-за того, что оторвал меня от моего ребенка.

Я заставил себя сосредоточиться на его словах и звучавшей в них тревоге.

– И сейчас я боюсь засыпать снова. Я не думал о других людях, которые могут входить или выходить отсюда. Не знаю, чем бы мне это помогло, если бы я подумал о них. Знаю, что сюда должен заходить кто-то еще. Но я не могу перестать думать о них. Что, если эти люди поговорят с другими? Кто-то еще узнает, что я прячусь здесь. Это небезопасно.

– Я собираюсь зажечь несколько свечей, – сказал я ему. Я не стал говорить, что мне нужно видеть его лицо, чтобы понять, насколько он серьезен. Зажигая первую свечу, я спросил:

– Как ты себя чувствуешь? Лучше, чем вчера?

– Я не могу сказать, Фитц. Я не могу отличить вчера от сегодняшнего раннего утра. Я не могу отличить раннее утро от полуночи. Здесь, в темноте, все кажется мне одинаковым. Ты приходишь и уходишь. Я принимаю пищу, хожу в туалет и сплю. И я боюсь. Я полагаю, это значит, что мне лучше. Я помню время, когда единственное, о чем я мог думать, - как сильно болит каждая часть моего тела. Теперь боль отступила настолько, что я могу думать о том, как я напуган.

Я зажег вторую свечу от первой и установил их в подсвечники на столе.

– Ты не знаешь, что сказать, - заметил он.

– Да, - признался я. Я попытался отодвинуть собственные страхи, чтобы разобраться с его. – Я знаю, что здесь ты в безопасности. Но я также знаю, что независимо от того, насколько часто я это говорю, это не изменит твоего самочувствия. Шут, что я могу сделать? Что поможет тебе чувствовать себя лучше?

Он отвернулся от меня. После долгого молчания он сказал:

– Тебе следует прочитать твое послание. Прежде чем убежать, мальчишка сказал, что это важно.

Я взял маленький свиток со стола. На нем была тайная печать Чейда. Я сломал воск и развернул послание.

– Фитц. Я действительно так пугающе выгляжу? Когда я сидел в своем кресле и кричал, мальчишка кричал тоже. Словно он увидел тело, восставшее из могилы и вопящее на него.

Я отложил свиток.

– Ты выглядишь как очень больной человек, которого морили голодом и пытали. И у тебя... странный цвет. Не смуглый, как во времена, когда ты был лордом Голденом, не белый, как во времена, когда ты был шутом короля Шрюда. Ты серый. Это не тот цвет, которой люди ожидают увидеть на живом человеке.

Он молчал так долго, что я вернулся к своему свитку. Сегодня вечером должны были состояться очередные празднества, последние за период этого Зимнего Праздника; после знать вновь разъедется по своим герцогствам. Королева Эллиана призывала всех посетить праздник и надеть самые лучшие наряды, чтобы отметить поворотный день в году, когда сутки начинают расти, а ночь сокращаться. Чейд предположил, что лорду Фелдспару, возможно, следует отправиться в город и купить соответствующую случаю одежду. Он предложил мне пойти в магазин портного, и из этого можно было заключить, что одежда уже заказана и ждет примерки.