Страница 5 из 6
Он постучал в стену кулаком и крикнул: – Маня!
Никто ему не ответил.
– Она спит, – объяснил Барабан. – Маня!..
– Паскудство! – вдруг заорал он таким голосом, что Пинета вздрогнул и посмотрел на него с удивлением.
Барабан подождал немного, вскочил и, подойдя к двери, сказал на этот раз почему-то совершенно тихим голосом и без всякого выражения: – Маня.
Маня Экономка была единственным человеком, жившим в хазе постоянно. Она носила кружевные переднички, закалывала на груди белоснежную пелеринку и была самой спокойной и чувствительной женщиной на свете. Налетчики ее уважали.
– Маня, подайте инженеру чай и булки и сходите мне за парой пива… Нет, возьмите две пары пива!
– Вчера вы интересовались узнать, инженер, – начал он, обратившись к Пинете, – кто мы такие, чем занимаемся и вообще все междруметия нашего дела?
– Поговорим после завтрака о наших междруметиях, – отвечал Пинета серьезно.
Барабан почувствовал, что над ним шутят, побагровел и хлопнул себя по коленке:
– Довольно! – закричал он, хватаясь за задний карман брюк, – ты еще не знаешь с кем ты говоришь, елд, малява!
Тут же он погладил себя по жилету и пробормотал:
– Спокойствие! Терпение!
– (Ах, чорт его возьми, с ним, пожалуй, и шутить нельзя!)
Некоторое время они сидели молча.
Маня Экономка принесла пару французских булок, холодный чай и четыре бутылки пива. Она посмотрела на Пинету с любопытством, поправила свою кружевную пелеринку и вышла.
Пинета поставил на колени чай и, не глядя на Барабана, принялся уписывать за обе щеки французскую булку.
– Мы, конечно, понимаем, – начал тот снова, слегка наклонившись всем телом вперед и даже притрагиваясь рукой к плечу Пинеты, – что мы должны кой-чего объяснить вам из нашего дела.
Пинета дожевал булку и залпом выпил чай.
– Объясните.
– Дело, видите ли, обстоит в следующем: мы не какая-нибудь шпана, которая по ночам глушит втемную случайных прохожих, мы также не простые маравихеры, то есть различные воры по разнообразным специальностям. Инженер, мы не фармазонщики, не городушники, мы также не простые налетчики! Мы – организаторы и берем дела только большого масштаба. Я не говорю, что у каждого человека есть свое прошлое и настоящее по хорошему мокрому делу, но это только средство, инженер, и больше ничего.
Барабан замолчал и с удовольствием откинулся на спинку стула, как бы отдыхая после своей утомительной речи.
– Что же касается дела, которое мы собираемся предложить вам, то дело обстоит в следующем: нам требуется некоторая подработка по сейфам. Откровенно говоря, мы не взяли кассиров не потому, что это рискованная работа, и не потому, что не нашелся подходящий шитвис! Очень просто: по нашим сведениям кассирам не справиться с сейфами госбанка!
Пинета широко открыл глаза и привстал с кровати.
– С сейфами госбанка?
– Ну да, с сейфами госбанка! То есть, иначе говоря, у нас нет хорошего специалиста, который бы быстро и безопасно в какие-нибудь полчаса открыл сейфы госбанка. Все остальное для нас – пха, инженер!
– Вот так штука, – сообразил Пинета, – теперь я начинаю понимать, почему меня увезли… Сказать – не сказать, сказать – не сказать, сказать – не сказать?.. Не сказать!
– Ну, что вы мне скажете?
– Так значит, – сказал Пинета, отдуваясь, как будто бы он только что решил трудную задачу, – дело в сейфах госбанка?
– Именно! – подтвердил Барабан, – дело именно в сейфах госбанка.
– Стало быть, – продолжал Пинета, – вы решили, что я – лучший специалист по сталелитейному делу и увезли меня для того, чтобы я устроил вам все технические приспособления для взлома сейфов госбанка?
– О, вы попали в самую точку!
Пинета почувствовал себя так, как будто заново начал жить.
– Отлично! Я не понимаю только, для чего вам было везти меня сюда! Об этом мы могли бы сговориться на моей квартире.
– Это мне начинает нравиться, – сказал Барабан, похлопывая его по коленке, – к сожалению, до сих пор мы не знали вас, инженер Пинета, – в следующий раз мы будем просто предупреждать вас в письменной форме, ха, ха, ха!
Он откинулся на спинку кресла, взвизгнул и закатился хохотать до слез, отмахиваясь обеими руками и вздрагивая круглым, как футбольный мяч, животом.
Пинета терпеливо подождал, когда он кончит.
– Я знаком приблизительно с устройством сейфов госбанка. Они построены по образцу… по образцу… – Пинета задумался на мгновенье – по образцу ливерпульских сейфов!
– Да, да, – подтвердил Барабан, все еще колыхаясь от смеха и вытирая носовым платком заплаканные глаза, – кажется именно по образцу ливерпульских.
– Так вы полагаете, – начал снова Пинета, – что для этой работы мне потребуются какие-нибудь предварительные приготовления?
– Полагаю ли я так? – переспросил Барабан. – Не очень. Откровенно говоря, я совсем не специалист по кассирному делу. Может быть, вы справитесь со всем с этим на месте!
– А когда вы думаете начать самое-то дело?
Барабан посмеялся про себя и посмотрел на Пинету с иронией:
– Оставьте эти пустяки, инженер. О чем вы спрашиваете меня? Мы же не дети, честное слово! Мы же организаторы. Лучше скажите мне, сколько дней вам нужно на подработку?
Пинета задумался.
– Мне нужно дней 5–6, – ответил он и подумал: чорт возьми, это что же я делаю! – и тотчас ответил себе – все равно, не умирать же с голода.
– Но мне необходимо знать, – продолжал он, – во-первых, расположение электрической сети госбанка, во-вторых…
– Отлично, – отвечал Барабан, хлопнув его по коленке, – эти сведения мы вам доставим немедля.
– Во-вторых, – продолжал Пинета, – будьте добры купить… – Он остановился на мгновенье и быстро закончил: 15 аршин лучшего гуперовского провода и катушку этого, как его… Румкопфа.
– Как фамилия?
– Рум… Румкорфа, – твердо повторил Пинета.
– И 15 аршин гуперовского провода?
– Да, и ни в коем случае не меньше 15 аршин.
– Будет сделано.
– Это покамест все, – закончил Пинета, – а потом посмотрим.
– Все! – закричал Барабан. – Отлично. Это же Запад! Инженер Пинета. Что значит специалист!
Он откупорил бутылку пива и первому налил Пинете. Потом, перевернув бутылку вверх дном, он доверху наполнил свой стакан.
– За дело! – сказал он, мигая глазами, – за дело большого масштаба!
Они чокнулись.
Но Барабан выпил не сразу. Сперва он выпятил губы и, чуть-чуть прищурившись, долго дул на пузырчатую пену, стекавшую по граненому стеклу. Потом он слегка подался вперед, поджимая живот, и с любовью посмотрел пиво на свет. Наконец, положив руку на грудь, он сразу отхлебнул из стакана.
И пиво, похожее на жидкий янтарь, отчаявшись в спасении, само полетело в рот Барабана.
Дыра от переносной печки – четырехугольный след, оставленный 18-м и 19-м годом, оказалась дверью в потустенный мир.
Едва только Барабан ушел, как Пинета приставил стол к стене, на которой сохранился этот след, взобрался на стол, уцепился за сломанный кирпич, торчавший из стены боком, и взглянул в потустенный мир.
Он увидел довольно большую комнату в два окна с закоптелым потолком и обрывками обоев на стенах. В комнате не было никакой мебели; кухонный стол стоял между окон; в углу, наискось от наблюдательного пункта Пинеты, стояла кровать.
Скосив глаза насколько было возможно, Пинета увидел на кровати женские ноги в черных чулках и черных же парусиновых туфлях.
Пинета никогда не тяготел к монашескому образу жизни и был достаточно опытен, чтобы верно определить возраст обладательницы парусиновых туфель; нельзя сказать, чтобы он был недоволен соседством. Однако же он не был уверен в том, что его соседка не принадлежит к союзу налетчиков, переселившим его накануне ночью с Васильевского Острова на Петроградскую сторону, и поэтому не решился окликнуть ее.
Больше он ничего не открыл на горизонте потустенного мира.
Он соскочил со стола и принялся ходить по комнате с твердым намерением обдумать план действий, который должен был доставить ему превосходство над налетчиками.