Страница 4 из 13
– Вуа! Убейте его! – взмолился Гарипов.
– Молчать, чурка! – закричал Линьков, он был уже у самой двери.
– Игорь, не дури, – предупредил Грязнов.
– Пошел ты на хер, сука!
Линьков толкнул спиной дверь и скрылся вместе с женщиной. Оперативники ринулись за ним, а вторая понятая истошно закричала.
9
Они выбежали в коридор и чуть не налетели на захваченную женщину. Та стояла на четвереньках, ошалело вертела головой и мычала что-то.
– Куда?! Куда он побежал?!
Женщина не отвечала.
– Не стрелять! – закричал вслед оперативникам следователь.
– Помогите ей! – попросил Грязнов выглянувшую из цеха вторую понятую, а сам бросился догонять оперативников.
Люди шарахались от них как от несущегося поезда. Коридоры изгибались, приводили в тупики, на какие-то темные лестницы, в огромные холлы или в темные подвалы.
– Вы не видели Линькова? – на бегу спрашивал Грязнов.
Но встречные только пожимали плечами:
– Кого?
– Не видели.
– В фотоцехе! – наконец ответил кто-то.
– Где?!
– На первом этаже.
– Где он?! Линьков где?! – Грязнов влетел в фотостудию.
Из подсобки выглянул человек:
– Уже ушел.
– Куда?
– В группу.
– Куда?!
Человек увидел пистолет в руках Грязнова. Быстро нашел на столе бумажку:
– «Вечерний блюз».
Грязнов бросился было к двери и вдруг остановился. Подошел к столу, прочитал написанное на бумажке.
– Этот, что ли, Линьков?
– Леньков, – поправил человек, – я имею в виду актера Ленькова. Он снялся и ушел. Минуту назад.
Грязнов посмотрел на стол, заваленный фотографиями. Актер Леньков с одной из них улыбался очень обаятельно...
10
Денис вышел наружу и устало опустился на скамью, очень похожую на вокзальную. Спрятал пистолет.
Мимо пронесли окно и дверь.
Появился следователь – потный и злой. Сел рядом.
– Я здесь совсем заблудился, – обидчиво сказал он.
– Довженко говорил – тут усе криво, ничого не прямо, – усмехнулся Грязнов. – Остальные-то где?
– Бегают. А откуда у него пистолет взялся?
– Откуда? – улыбнулся Грязнов. – Там что, мало оружия?
– Думаешь, ненастоящий?
– Хорошо, что мы не успели это проверить. Я еще погуляю. Если поймают Линькова, позвоните, ладно?
– Спокойной ночи, – сказал следователь, поднимаясь.
– Ага.
Грязнов прошелся по дорожке, увидел парковку странных грузовиков. Постоял, посмотрел, двинулся дальше.
С некоторых пор он пристрастился к японской поэзии. Что-то было в ней странное, загадочное, какая-то скрытая философия. И Денис вдруг стал ловить себя на том, что иногда и сам начинает разговаривать в стиле хокку или танка. Вот и сейчас он задумчиво произнес:
– Вас Денисом зовут? – спросил голос из темноты.
Грязнов резко обернулся.
– Михаил Вакасян. Я режиссер. Не пугайтесь.
Грязнов чиркнул зажигалкой, осветил лицо режиссера, прикурил.
– Эти машины давно не ездят. А вон там раньше Венеция была, – сказал Вакасян. – Да-да, настоящая, с каналами, дворцами. Правда, фанерными. У нас даже самолеты есть. Правда, не летают.
Они пошли по дорожке, Вакасян зябко сутулился.
– В странный мир вы попали, молодой человек. Не мир, а одна видимость.
– Максимов вот рассказывает, что это его хотели убить...
– Плюньте. Он актер. Это – «письма темных людей». У них в профессии по определению – быть наивными. Он ведь вам говорил про молодых, что ему завидуют, да?
– Что-то вроде этого.
– Полузавидуют-полуненавидят-полулюбят. А вон там цех обработки пленки, – показал Вакасян на светящиеся окна. – Завтра будет готов материал. Посмотрите?
– Ну да! – встрепенулся Грязнов. – Вы же снимали.
– Увы, смерть-то мы как раз и не снимали. Снимали имитацию. Притворство одно снимали.
– А вы... не любите свою работу, – полуутвердительно спросил Грязнов.
– А вы?
– Я первый спросил, – улыбнулся Грязнов.
– Нет, я ее люблю, – спокойно сказал Вакасян. – Если бы не работа, я бы помер давно. Да и не жил бы никогда. Вот ведь странность – все здесь полужизнь-полусмерть, а...
– А Кирилл?
Вакасян даже остановился:
– Не понимаю! Этого не понимаю. Я уже сорок лет на студии. Смешные, странные, сумасшедшие люди, но чтоб убить...
– Никто?
– Никто.
– Совсем-совсем никто?
– Совсем.
– Ну тогда я домой, – сказал Грязнов.
– Я тоже.
– Я думал, у вас съемка ночная.
– Нет, я вас искал.
Они вышли к проходной.
– Да, – сказал Вакасян. – А вы пленку еще не смотрели?
– Вы ж сказали – завтра.
– Нет. Там на площадке чья-то жена снимала. На видео.
– Чья?
– Не моя – точно.
11
– Ну что?.. А на квартиру ходили?.. Ясно. И еще – у вас есть списки? Ну всех – свидетелей, что находились в павильоне? – спрашивал по телефону следователя Грязнов, выруливая на Бережковскую набережную. – Всех-всех. Диктуйте... Нет, дальше. Дальше. Стоп. Повторите? Костенко и раньше был Костенко. Ага. Олег и Ольга. Адрес есть?
Грязнов круто развернул машину и повел ее в другую сторону. Вылетел на Минскую улицу, погнал в сторону Матвеевского.
– Четыреста сорок три двадцать два двадцать два, – приговаривал он, набирая на мобильнике номер.
«Занято» – высвечивалось на дисплее после пиликания.
Грязнов бросил телефон: он уже подъезжал к нужному дому.
Дверь распахнулась. На пороге стоял актер, которого Грязнов уже видел на съемочной площадке.
– А я знал, что вы приедете, – улыбался он.
12
Линьков перепрыгнул через забор и стал тихонько пробираться к административному зданию. В руке у него по-прежнему был пистолет.
Он открыл дверь, спрятал пистолет в карман куртки. Воровато огляделся и вошел в коридор студии.
Линьков подошел к пиротехническому цеху, прислонил ухо к двери. За дверью было тихо.
– И где мы сейчас возьмем скрипку? – услышал Линьков голоса спускающихся по лестнице.
– Звони Каратыгину. Пусть студентов шлет.
– Так мы до утра будем писать какие-то три такта!
– А так вообще не напишем!
Линьков вжался в стену.
Мимо прошли, не взглянув на него, двое.
– Я всегда говорил – композиторов на запись не пускать!
– Ты это Калачеву скажи...
Линьков отлепился от стены и взялся за ручку двери.
13
– Да не за что, – улыбался актер. Жена его тоже мило улыбалась. – Мы уже вдоль и поперек просмотрели – ничего там нет.
Грязнов сунул кассету в карман:
– И все-таки спасибо.
Из машины снова позвонил следователю:
– Это опять я. Телефон режиссера дайте, пожалуйста. Ага, Вакасяна. Вы уже спали, что ли? А который час? Правда? – Грязнов сам взглянул на часы. – Извините, ё-моё! – Однако он снова набрал номер на мобильнике: – Алло, Михаил Тигранович? Это Грязнов беспокоит... Я не поздно? Извините. Вы смогли бы завтра посмотреть со мной ту пленку. Да, ее самую... Нашел... У Костенко... Отлично... А сегодня?.. Ясно, извините.
Возле своего дома он был через полчаса. Обидно, что на сегодня все дела кончились. Но ему показалось, что он все равно не сможет заснуть.
Ведь убили его товарища...
Денис вышел из машины, запер дверцу. Кто-то шагнул к нему из темноты.
– Сергей Петрович? – почему-то даже не удивился он.
– Не спится, – сказал Морозов. – Ну что накопал?
– Так, полувидимость, – улыбнулся Грязнов. – Полужизнь-полусмерть...
– Кино, – уважительно произнес Морозов.