Страница 11 из 20
Эту "Альтернативную татарскую" историю можно прочесть здесь: http://baltavar.narod.ru/Tom3.htm [глава "Неизвестный Мохаммедьяр"]. Как звучит подлинный мусульманский и татарский источник тех лет, не опровергая известий Скакзителя, но говоря совсем иначе, нежели Мухаммедьяр, мы сейчас услышим, кроме этого, отметим, что переводимый "филологически", он отнюдь не говорит "современно" - по-телевизионному, как это получается в вышепроцитированной грамоте.
Светским же русским Сказителем осада 1550 г. была превращена в 3-месячную : "Въ третее лето царства своего царь Иванъ Васильевичъ собра вся князи, и воеводы своя, и вся воя многа и поиде самъ, во многихъ тысящахъ, въ зимнее время, въ лето 7058. И велика бысть нужа воемъ его; отъ студени бо и отъ мраза, и отъ глада изомроша, къ тому же весна скоро приспе, и дождь великъ идяше, месяцъ непрестанно, - яко и становищемъ воинскимъ потонути, и местъ сухихъ не изообрести, где постояти, и тогда огнемъ горети, и ризы своя посушити, и ядение сварити. И мало стоя у Казани, постемъ 3 месяца, приступающи ко граду по всядни, бьющи по стенамъ бо изъ великихъ пушекъ. И не преда ему Богъ Казани тогда, яко царя не бысть въ царстве Казанскомъ, и не бы славно было взяти его. И поиде на Русь, Казанскую землю всю повоевавъ и главнею покативъ" [там же, т. 19, с.59 (Буслаевский список)]. Он осведомлен об обстоятельствах: "И тогда, того ради, мало стояху у Казани, токмо три месяцы: от 25-го дни декабря месяца и до 25-го дни марта месяца. Приступаху ко граду по вся дни, биюще по стенам из великихъ пушекъ, и не преда ему Богъ Казани взяти тогда, яко царя не бе на царстве, не бы славно было взяти его" [ПСРЛ, т. 19, с.303 (Румянцевский список)]. Сказитель - знал о дате 25 февраля, но он сакрально раздвинул течение сжатых событий назад и вперед, между Р.Х. и Благовещанием: раздув накал смертельной борьбы!
В безнадежном положении, зная об исполняющихся, данных еще прежде сего - при жизни Сапа-Гирея, проречениях гибели отечества, Казанская царица: "...аки лютая лвица, неукротимо рыкаше, повеле осаду крепити и вои многихъ отвсюду збирати" [там же, с.69 (Соловецкий список)]. Делала она это вопреки подданным: 'Никто же бо ея слушаше - царица, бо, ведаше неизбытье свое, - волею крепитися не хотяше. Единъ бо ея некто подкрепляюще и крепце съ нею стояше за Казань, противляшеся безо лсти Московскому, воюяся и премогаяся съ нимъ 5 летъ, по наказу царя своего, - и по смерти выше всехъ почтенъ бысть отъ царя своего, воеводства его ради и мужества его на бранехъ: именемъ Кощакъ-царевичь, мужъ зело величавъ и свирепъ' [там же, с.70]. И даже, сданная своими вассалами русскому воеводе, в ответ на его благочестивую сентенцию, арестовываемая ханша язвительно отвечает: "Буди воля Божия и самодержцова московского...".
Лишь СКЦ говорит о роли Сумбеки в удержании Казани: летописные источники и А.М.Курбский называют номинального хана, малолетнего Утемыш-Гирея. Мусульманские (древние, чуждые путинско-большевицкого новодела наших дней) - не допуская возможности начальствования над эмирами женщины, просто промолчали о командующем. А связи казанцев с Османским султанатом, предположенные Г.Н.Моисеевой, неожиданно удостоверились в 1965 году. Тогда в Турции, в библиотеке Зейтиногуллары ильчи Таушанлы (Кутахья), был открыт сборник рукописей (? 2348, листы 60-64) с сочинением астраханского поэта и географа хаджи-Шарифи "Зафер наме-и Вилайет-и Казан", свидетеля осады, направленным тогда же султану Сулейману Законодателю (иногда Шарифи отождествляется с казанским муллой Кулшарифом [http://pandia.ru/text/77/311/45705.php], убитым при штурме ханского гарема и мечети 02 октября, там, где был пленен хан Едигер). Сочинение было издано З.Валиди [Z.V.Togan "Каzаn Hanliginda Islam Turk Kulturu" "Islam Turkleri Enstitusu Drrgisi", 1965, C.III, S.3/4. 194-195], турецкий комментированный перевод, выполненный Мелек Узъетгин, издан в РФ ["Эхо веков", Казань, ?1, 1995]. Рассказывая султану об апокалиптическом действии пушек и катапульт неверных, о победе правоверных над их 800-тысячным (sic...) войском, Шарифи восклицает: "Грешные неверные, на двух равнинах крепости лежали пищей для собак, куском для волков и гиен. Не было места, куда можно было бы ступить ногой. Стихи:
Словно навьючены на спину дрова, без стрижки
Головы людей лежали на этой широкой и открытой площади. -
Сражения, подобные этому, продолжались без перерыва в течение 16 ночей. На 15-й день Уничтожающий Неверный, в развеянном, отозванном, выгнанном и разгромленном виде <таково представление о русской грамматике у тюркского переводчика!..>, повернул обратно. Хвала Аллаху, помогающему рабу своему, ценящему войско свое - и врага, повергнутого поражению!". Это созвучно пояснительной приписке Ивана Васильевича в Лицевую Летопись, разделенной союзом 'а': '...множество-много людей на обе страны побито. А въ городе ис пушекъ убили...' [ПСРЛ, т. 132, с.461]. Малозаметные политические последствия неудачи были огромны: Судебник 1550 года неожиданно вводит в свой состав статью 98-ю, новую для русского законодательства, по которой власть царя ограничивается верховными полномочиями Боярской Думы, превращая Россию в аристократическую - ограниченную монархию (по образцу Литвы) [И.Я.Фроянов 'Драма русской истории', М., 2007, сс. 488-499].
СКЦ оговаривает, хотя здесь не очень определенно: "...И брежаху съ нею <Сумбекой> Казань уланове, князи и мурзы, и болшия велможи, и приказщики, въ нихъ же бе первый, боле всехъ, царевичъ Крымский, именемъ Кощакъ, той за едино лето до сего <1551 г.>, Казань отстоя ото взятия, удержа отъ самого царя Московского" [ПСРЛ, т. 19, с.69 (Соловецкий список)]. Однако Шарифи подтверждает, что "первый меж равных", улан Кощак действительно не был главнокомандующим, только защищая Царские ворота. Бек Казани Бейбарс и сеид Кул-Мухаммед тоже обороняли каждый лишь свои ворота. А возглавляла, о чем умолчал магометанский книжник, но сообщил русский Сказитель, оборону - Сумбека, одолев Русского царя. И от сношений с турками - образ прекрасной царицы ("...образом красна велми и в разуме премудра, яко не обрестися такой лепоте лица ея во всех казанскихъ женахъ, но и во многихъ рускихъ!") [там же, с.80 (Буслаевский список)] - нисколько здесь не терял. Сказитель сам оставил намек об этом, приведя послание турецкого султана в Ногайскую орду по низложение царицы. Но, живя теперь на Руси, беллетрист подменяет политическую историю предательства, ареста и изгнания ханши-туркофилки фольклорным анекдотом о свадебном покушении на немилого - устраняя почву возможных политических обвинений поднесь здравствовавшей дамы (умерла после 1567 г.), наполовину гостьи - наполовину пленницы.
И мусульманка, выданная вельможами и уводимая на Москву, под его пером, прорекает будущее Казани, цитируя... Плач Христа по Иерусалиму: "...Поведена быть к Москве, горко плакашася, Волгою, зрящее очима на Казань, рече: "Горе тебе, горе тебе, Граде кровавъ, Граде унылый! Уже бо паде венець зъ главы твоея, яко жена худая. Рабъ еси, а не господинъ! И проиде царская слава твоея вся, и вся скончася, ты же, изнемогше, падеси, аки зверь неимущи главы! Аще бо Вавилонския стены имелъ еси и Римския превысокия столпы, то никако бы отъ царя отстоялъся еси. Всяко царство царемъ мудрымъ сдержается, а не стенами, а ратныя сильныя воеводами крепкими бываютъ и безъ стены. Увы мне!" [там же, сс. 82-83 (Соловецуий список)].
Сказитель необыкновенно тепло отзывался об убитом 25 сентября 1535 года Джан-Али, брате Шигалея: "Казанския воеводы смиришася съ Русью, и поиде войско Руское къ Москве, с ними же приидоша и Казанския послы зъ дары многими. И взяша у Василья Ивановича Московского на царство Казанское брата Шигалеева меншаго Геналлея Ширеевича 16-ти летъ, и по 3 летехъ убиша его безъ вины, и прияша себе царя Сапкирея, а посемъ преставися князь московскии Василии" [там же, с.41 (Буслевский список)]. Во 2-й редакции: "...Казанцы же, пришедшее къ собе, и приведше царя съ Москвы, и лето едино тихо живъше съ нимъ. И воставше, убиша безъ вины прекрасного юнъного царя Гиналия Шигалеяровича, в полате спяща, яко Юнца при яслехъ <летописец не решился прямо назвать Агнца, сравнивая хана с Христом> или яко зверя в тенете, готова изыманнна" [там же (Соловецкий список)]. Он, однако, умудрился умолчать, что малолетний хан с 1532 года был законным мужем ногайской княжны - сосватанной регентшею Казани царевной Ковгоршат, при участии самого Василия III Ивановича [см.: там же, т. 8, с.282], что среди убийц были шурья и тесть: родные ханши, оскорбленные публичным отказом Геналея жить с Сумбекой. Теперь царица была взята - в оскорбительной для себя форме, - став не одной из законных 4 жен, а наложницей (как намекает Иван Грозный в письме хану Юсупу) ["Продолжение Древней Российской вифлиотеки" (ПДРВ), IХ, с.127], - воцарившимся крымским царевичем Сапа-Гиреем.