Купчино, трилогия

- Ну, что тут у тебя, армяшка? - тут же вышел из "депутатского образа" Бес. - Что там за пургу по телефону гнал, рожа худосочная?

- Извините, босс, но я азербайджанец.

- Обидчивый, мля, выискался? Ну-ну.... А какая, собственно, разница? Мол, армянин? Или же, наоборот, азер? Ну, если с философской точки зрения, а также учитывая, мля, твою офигительную задолженность перед уважаемыми аксакалами?

- Если с философской, то, действительно, не большая, - длинно вздохнув, согласился Вагиз.

- Образованный, мля. Ладно, проехали.... Докладывай, азер, что да как. Не тяни кота за пушистый хвост.

- Дык, это, босс. Нет покупателей. Совсем. Начиная с полшестого. Сам ничего понять не могу...

- Зато я могу, - многообещающе набычился Бес. - Горбатого мне лепишь, морда облезлая? Небось, скрысятничал, а? Толкнул, сука пархатая, товар налево? А теперь, значит, старательно дурочку ломаешь и лыжи майстрячишь - с хабаром - на юга солнечные? Тварь смуглолицая и носатая.... Надо будет завтра же ревизию здесь у тебя провести - по полной и расширенной программе.

- С чего вы взяли, босс, про крысятничество?

- С того самого, рожа худосочная.... Говоришь, что нет покупателей? А это тогда кто?

К ларьку, действительно, приближалась молодая чёрноволосая женщина в тёмно-бордовом кожаном плаще непривычного покроя, впереди которой бодро бежали - на достаточно длинных повадках - две лохматые чёрные собачки.

"Не знаю, честно говоря, кто это такая", - предчувствуя скорую и неминуемую беду, запечалился Вагиз. - "Никогда ещё такие приличные дамочки не приходили ко мне за "дурью". Никогда.... И, вообще, не помню я ни одного покупателя-наркомана - с собаками. Ни одного. Кята подгоревшая...".

- Рад вас видеть, мадам, - Бес - с не наигранной лёгкостью - вернулся в образ "классического представителя российской бизнес-политической элиты". - Вы - само совершенство. И пёсики, надо признать, очень миленькие.... Разрешите узнать ваше имя?

- Шуа.

- О, какая симпатичная экзотика.... Что вас привело к нам, прелестница скуластенькая? Чем могу - лично - помочь и посодействовать?

- Хватит паясничать, Харитонов, - презрительно поморщилась женщина, после чего переложила собачьи повадки в левую ладонь, а правой достала из кармана плаща компактный чёрный пистолет и, демонстративно "щёлкнув" предохранителем, велела: - Залезай-ка, Василий Фёдорович, в ларёк. И дверку плотно прикрой за собой.... Ну? Быстро у меня!

- Э-э, притормози-ка, красотка узкоглазая. Что ещё за понты картинные? Не на того напала, фря загорелая...

- Ба-бах! - оглушительно хлобыстнул выстрел.

Пуля, встретившись с ленточным фундаментом павильона, звонко чмокнула. Серое бетонное крошево "брызнуло" во все стороны.

- Выбрось мобильный телефон, - последовала новая команда. - Он у тебя лежит во внутреннем кармане пиджака. И ступай в ларёк.

- Всё понял, - послушно избавляясь от мобильника, заверил Бес. - Уже залезаю, - и, развернувшись, прошептал краешком рта: - При первой же возможности, азер, сообщи пацанам. Обязательно сообщи, родной. Иначе найду и придушу...

Тихонько хлопнула тщательно прикрытая дверь.

- Ну, а ты, филолог, иди отсюда, - велела Шуа. - Иди, не оборачивайся и ни с кем - до рассвета - не разговаривай.... Всё ясно?

- Ага, уважаемая, понял-понял. Всё-всё-всё, - часто-часто кивая головой, заверил Вагиз. - Ни с кем не буду.

- Всё. Иди. Филолог...

Вагиз - на подрагивающих ногах - шагал в сторону Будапештской улицы и мысленно сомневался: - "И что теперь прикажете делать? Бес приказал связаться с пацанами. Иначе, мол, обязательно придушит. А Шуа, наоборот, велела ни с кем не разговаривать до рассвета.... Да, ситуация, кята подгоревшая. Куда не кинь - всюду клин. С философской точки зрения.... Стоп-стоп. Голос же (или чёрно-белый кот?), не советовал - разводить философский трёп на ровном месте.... Ладно, тогда пойду другим путём. Разговор, он подразумевает - как минимум - двух участников. А я и не буду ни с кем разговаривать. Просто позвоню "на базу" и коротко сообщу, что Бес возле моей "точки" попал в засаду. И, более того, взят в плен. Сообщу и тут же нажму на кнопку "отбой". Вот и решение проблемы. Мол, и волки сыты, и овцы целы...".

Он, зайдя за угол ближайшей пятиэтажки, остановился, достал из кармана куртки мобильный телефон, зашёл в "Адресную книгу", выбрал нужного абонента, поднёс мобильник к уху и нажал - указательным пальцем - на кнопку "вызов".

Вернее, не совсем так: мобильный телефон - мгновенно - "преобразовался" в громоздкий старомодный револьвер, а кнопка "с зелёной трубкой" - в спусковой курок.

Прогремел выстрел.

Пуля вошла в одно ухо и, проследовав через глупую азербайджанскую голову, вышла из другого...

"Что, мля, происходит?", - устроившись на табурете продавца, недоумевал Бес. - "Сволочь Хряпа нанял киллершу? Или же это коварные "фээсбешники" плетут свои непонятные кружева? Ну-ну, ребятишки. Доиграетесь. Не на того, как говорится, наехали. Кишка тонка, гниды залётные, ситуации не просекающие.... Что это за треск такой? Сейчас разберёмся..., - он поднялся на ноги и приник глазом к щели между дверью и дверным косяком. - "Ерунда полная. Какие-то искры - светло-жёлтые - летят.... Это Шуа дверь заваривает? В районе замка? Чем? Где она, интересно, взяла сварочный аппарат? Мля.... Ага, дверка не открывается. Заварили, демоны....

- Пора, - объявил глубокий женский голос.

"Бред бредовый махровый и законченный!", - запаниковал, не отрываясь взглядом от щели, Бес. - "Маленькие лохматые собачки (уже без поводков), стремительно растут.... И никакие это уже и не собачки, а самые натуральные и огромные монстры: зубастые, с кривыми чёрными когтями и круглыми глазищами, горящими нестерпимым ярко-жёлтым огнём.... Бежать отсюда надо! Разбить витринное стекло и бежать...".

Он вернулся к прилавку, подхватил правой ладонью тяжёлый табурет, размахнулся им.... и замер...

Чёрные женские глаза, пристально смотрящие через стекло с другой его стороны, были бездонными, равнодушными и - вместе с тем - безжалостными и властными.

Шуя легонько коснулась указательным пальцем правой руки прозрачного витринного стекла, и оно тут же стало тёмно-тёмно-синим, с лёгким матовым налётом.

"Вот, пожалуй, и всё", - затосковал Бес. - "Его уже не разбить - сколько не старайся...".

Он, конечно, вмазал пару раз - что было силы - по стеклу, а потом, отбросив бесполезный табурет в сторону, упал на пол и, обхватив голову ладонями, громко завыл, чувствую, как в его Душу входит-вселяется безысходный и беспредельный ужас...

Юноша и девушка гуляли по берегу Кирпичного пруда: в том смысле, что разговаривали о чём-то бесконечно-серьёзном, а также - в перерывах между разговорами - увлечённо обнимались и целовались.

Гуляли глухой октябрьской ночью по берегу Кирпичного пруда, с которым связано столько мрачных легенд о Призраках и Приведениях, мерзко и плотоядно скрежещущих зубами? После того, как в пруду - намедни - обнаружили восемь брезентовых мешков с кусками расчленённых человеческих тел?

А что здесь, собственно, такого, мои уважаемые читатели и читательницы? Во-первых, купчинские юноши и девушки трусостью и робостью никогда не отличались. А, во-вторых, вдоль берега пруда - через каждые шестьдесят-семьдесят метров - горели яркие фонари.

И вообще, к Кирпичному пруду в Купчино традиционно относились с теплотой, уважением и искренним пиететом. Собирались на его берегах - весь год напролёт - не пойми и кто. В том глубинном смысле, что все подряд и только на тех участках берега, которые были свободны от строений: раньше - от корпусов кирпичного завода, нынче - от многоэтажных новостроек. В тёплое время года люди в годах ловили в пруду рыбу (говорят, что даже и трехкилограммовых щук), резались в карты и употребляли - сугубо в меру - алкоголь, а молодёжь загорала, жарила шашлыки и беззаботно бренчала на гитарах. И зимой на пруду было здорово: подлёдная рыбалка, снежные крепости, снеговики, коньки, хоккей, прочее.... Знаковое место, короче говоря, для каждого коренного купчинца - Кирпичный пруд. Вот, тот же Серёга Яковлев. Именно на берегу данного старинного водоёма он в первый раз и поцеловался со своей Олей...