Страница 14 из 21
8. (89) Он рассказал и другую порочащую нас басню об эллинах, в связи с чем вполне уместно заметить, что тому, кто берется рассуждать о благочестии, не худо бы знать, что· даже входить в храм менее непристойно, чем нечестиво разглагольствовать о священнослужителях. Однако они295 стараются скорее оправдать этого нечестивого царя, чем сообщить справедливые и правдоподобные сведения о нас и о нашем храме. Так, желая угодить Антиоху и покрыть его святотатственное вероломство, которое по отношению к нашему народу он позволил себе из-за недостатка в средствах, они приписали нам вещи, которые мы будто бы намеревались совершить впоследствии. Глашатаем всех остальных стал Апион, который сказал, что «Антиох нашел в храме ложе и лежащего на нем человека, перед которым был поставлен небольшой стол, исполненный изысканными яствами, плодами морскими и земными. Царь был поражен этому. А тот стал тотчас славить его приход, как будто он пришел оказать ему величайшую услугу, и, припав к его коленям и протягивая к нему правую руку, стал молить его об освобождении. Царь приказал ему, чтобы тот сел и рассказал ему, кто он такой, почему живет здесь, и откуда все эти яства, и тогда этот человек, обливаясь слезами, поведал ему жалобную историю о своем несчастии. Он сказал, — говорит Апион, — что по происхождению он эллин, и что когда он бродил по стране в поисках пропитания, его неожиданно схватили какие-то незнакомые люди, привели в храм и там заперли, и что ему ни с кем не позволяют видеться, хотя и откармливают всевозможными яствами. Поначалу эти бесчисленные видимые благодеяния доставляли ему радость, потом стали внушать подозрение и наконец, привели его в полнейшее недоумение. Когда же ему удалось расспросить об этом приходящих к нему слуг, тут-то он и узнал об ужасном еврейском обычае, ради которого его откармливали. Они совершают его каждый год в определенное время. Поймав какого-нибудь греческого бродягу, они в продолжение года кормят этого человека, затем, отведя в какой-то лес, убивают, тело его по своему обряду приносят в жертву и, вкусив от его внутренностей296, во время жертвоприношения приносят клятву в том, что всегда будут ненавидеть эллинов. Вслед за тем останки этого человека они бросают в какой-то ров». Потом Апион сообщает, что тот будто бы сказал, что «жить осталось ему всего лишь несколько дней, и просил из уважения к эллинским богам посрамить коварных евреев в их кровавых замыслах и избавить от постигших его напастей»297. Подобная история исполнена не столько подлинной трагичности, сколько с очевидностью обнаруживает ужасающее бесстыдство. При этом она ничуть не оправдывает Антиоха в его святотатстве, на что рассчитывали те, кто ему в угоду все это написал. Ведь когда он входил в храм, у него и в мыслях не было встретить там что-либо подобное, но все произошло для него неожиданно. Потому, независимо от чьих-то желаний, он был нечестивцем и в не меньшей степени безбожником, сколь ни многочисленны потоки бессовестной лжи, которая весьма просто распознается из самого рассказа о событиях. Ведь не только по отношению к эллинам выясняется своеобразие наших законов, но более всего применительно к египтянам и ко многим другим народам. Людям из каких только стран не случалось побывать у нас хотя бы однажды, но одних только эллинов, составив очередной заговор, мы избирали для пролития их крови298 — и возможно ли, чтобы на эти жертвоприношения собирались решительно все евреи, и всем этим тысячам людей доставалось попробовать их внутренностей, как об этом говорит Апион? Почему же этого найденного в храме человека, кто бы он ни был (ведь имени его он не называет)299, царь с почетом не препроводил в его отечество, в то время как, сделав это, он мог бы прослыть человеком благочестивым, особенно расположенным к эллинам и к тому же заручиться поддержкой многочисленных сторонников против ненавидящих его евреев. Однако оставим это: людей неразумных следует убеждать не голословно, но опираться на факты. Итак, все, кто видел здание нашего храма, знают его устройство300 и его постоянную безупречную чистоту и святость. С четырех сторон он был окружен портиками, из которых каждый, согласно закону, имел собственную стражу. К внешнему портику подходить было позволено всем, в том числе и чужеземцам. Не допускались туда только женщины во время месячных очищений. Ко второму портику подходили только евреи и их жены, если только были ритуально чисты. К третьему — знатные евреи мужеского пола, прошедшие обряд очищения. К четвертому — только священники, одетые в священнические одежды, а в Святая Святых — только первосвященники также в соответствующем облачении. Порядок благочестия был настолько строг, что для священников было положено особое время, чтобы войти в храм. Тем, кто совершал жертвоприношения, надлежало приходить рано утром с открытием храма и уходить в полдень, перед его закрытием. Кроме того, в храм не разрешалось вносить никаких сосудов. Внутри находился только жертвенник, престол, кадильница и светильник — все, что предписано законом. Никакие посторонние или какие-то иные тайные священнодействия там не совершались, и не устраивались внутри никакие трапезы. Все прежде сказанное может быть с очевидностью засвидетельствовано всем народом, и можно также привести доказательства из действительных событий. Ведь хотя и существует четыре разряда священнослужителей301, и каждый из них составляет более пяти тысяч человек, обязанности служения в храме они, однако, исполняют отдельно друг от друга в установленные дни, и когда заканчивают одни, совершать жертвоприношения приходят им на смену другие. Собравшись в храме в середине дня, они принимают от своих предшественников ключи и священные сосуды по счету, при этом они не приносят с собой ничего, что имеет отношение к еде или питью. Равным образом не позволено приступать с этими предметами и к жертвеннику, за исключением того, что предназначено к жертвоприношению302.
Что же ввиду всего этого сказать об Анионе, кроме разве что он, не обращая на это никакого внимания, сообщил сведения самые невероятные? Право же, стыдно, что ученый грамматик не в состоянии доказать истинных познаний в истории. Притом зная о благочестии нашего храма, он закрывает на это глаза, выдумывая историю с поимкой и немыслимым откармливанием какого-то грека, с обилием великолепных яств и какими-то нечестивцами, которые могут входить туда, где не позволено находиться даже самым знатным из евреев, если они не священники. Все это величайшее святотатство и нарочитая ложь, имеющая целью ввести в заблуждение тех, кто не пожелает разобраться в истине. В таких-то и тому подобных немыслимых злодействах, о которых здесь было сказано, нас пытаются обвинить.
9. (112) В свою очередь наш благочестивейший писатель, как бы в насмешку, прибавляет к своим пустейшим выдумкам еще одну303. По его словам, тот самый грек рассказал, что «когда евреи вели затяжную войну с идумеями (Ср. 1Мак 5.3; 2Мак 10.15:12.32), из какого-то идумейского города к ним пришел некий человек по имени Завидон304, почитавший у себя бога Аполлона, и пообещал, что доставит им Аполлона Дорского305. Он сказал, что бог сам явится в наш храм, если все еврейское население придет и соберется там. Завидон соорудил какое-то деревянное приспособление и забрался внутрь. Снаружи он приделал светильники в три ряда и стал расхаживать в нем, так что издали казалось, будто землю посетила звезда306. Евреи, пораженные необычайностью зрелища, молча стояли поодаль. А Завидон тем временем преспокойно вошел в храм, сорвал золотую ослиную голову (какой остроумный поворот событий) и поспешил удалиться обратно в Дор». Не сказать ли и нам теперь, что Апион слишком тяжело навьючил осла (то есть себя самого) и уж совсем его перегрузил неподъемной ношей всякого рода глупостей и вранья? Он пишет о местностях вовсе несуществующих и по своему невежеству путает города. Ведь Идумея — страна, которая граничит с нами со стороны Газы307, и там нет никакого города Дора. Между тем в Финикии Дором называется город у горы Кармель, но он не имеет ничего общего с россказнями Аниона хотя бы потому, что находится на расстоянии четырех дней пути от Идумеи308. И почему же тогда он все еще обвиняет нас в том, что у нас нет никаких общих с другими народами богов, раз наши предки с такой легкостью поверили, что к ним придет Аполлон, и были в полном убеждении, что видят, как он со своими звездами расхаживает по земле? Светильников-то, понятное дело, они никогда прежде и в глаза не видели, хотя каких только — и сколько — не возжигается у них по праздникам309. Когда же он шел по стране, ни единый человек из многотысячного ее населения ему не повстречался, притом пустовали и стены, оставленные стражниками, несмотря на то, что была война Не говоря уже и обо всем остальном — ворота храма были высотою шестьдесят, шириною двадцать локтей, почти повсеместно покрытые позолотой или кованым золотом310; каждый день их запирало не менее двухсот311 человек, и оставлять их открытыми было запрещено. Тем проще, рассудил Апион, наш свеченосец преодолеет их, если захочет, — тем более что ослиная голова была при нем. И что же, потом он снова возвратил эту голову нам, или ее заполучил сам Апион и предъявил Антиоху, чтобы тот поверил в его очередную сплетню?
295
Апион, Посидоний и Аполлоний Молон.
296
viscera — все, кроме кожи, костей и крови.
297
Этот рассказ впервые встречается у Апиона. Он послужил источником для последующих обвинений евреев в ритуальных убийствах. Характерно то, что в качестве жертвы фигурирует именно грек. Об этом см. Halevy J. «Le culte d'une tete d'ane» Rev. sem. II (1903) p. 154–164. Gutma
298
Reinach, предполагая лакуну после этих слов, вставляет сюда полностью 10 главу.
299
Niese предполагает здесь лакуну.
300
Одно из немногочисленных указаний на устройство Храма, построенного Иродом Великим около 20 г. до н. э. Также Bel. lud. V. 5 и Antiquit. XV. 11. и в Талмуде (Миддот, 2, 3).
301
В других местах Иосиф упоминает деление на 24 священнических семейства (Vita 2; Antiqut. VII. 365 f), о чем упоминается в 1Пар 24.7—11. Существует предположение, что с Ездрою и Неемией вернулось из Вавилона в Иерусалим только четыре семейства, которые по жребию разделились на 24 смены. Но некоторые издатели исправляют четыре на двадцать четыре.
302
Имеются в виду хлебы предложения.
303
Niese вместо (adjiciens fabulae) inania facta читает Mnaseam. Thackeray принимает эту конъектуру. В таком случае, все сказанное ниже приписывается Мнасею (С. Ар. I. 216), а не греку, обнаруженному в храме.
304
Кроме этого упоминания у Иосифа, об этом человеке ничего более не известно.
305
Дор, город на побережье Палестины, в древности был резиденцией хананейский царей. Ранее принадлежал Финикии.
306
Конец лакуны в «L». Далее до конца сочинения сохранился греческий текст.
307
Один из главных пяти городов земли филистимлян, в противоположной стороне относительно Дора.
308
Niesë
της Ιουδαιας
309
Вероятно, имеется в виду праздник Ханука в воспоминание о победе Иуды Маккавея над Лисием и об очищении оскверненного Храма. Ср. 1Мак 4.52–59; Antiquit. XII. 325.
310
Величина ворот самим Иосифом определялась различно (ср. Bel. lud. V. 202). Ввиду испорченности текста величина в 60 локтей подвергается сомнению.
311
В Bel. lud. VI. 293 говорится о 20 человеках, которые запирали восточные ворота внутреннего двора. Иосиф имеет в виду общее число людей для запирания всех десяти ворот Храма.