Страница 21 из 21
40. (287) Впрочем, о наших законах и государственном устройстве я весьма подробно рассказал в написанном мною сочинении «О древностях». А здесь лишь в той мере, насколько это было необходимо, я еще раз напомнил об этом, не имея, впрочем, намерения оскорбить обычаи других, а свои собственные превознести, а лишь для того, чтобы изобличить всех тех, кто своими сочинениями несправедливо оклеветал нас и в своем бесстыдстве позволил себе противоречить самой истине. Я полагаю, в своем сочинении мне удалось исполнить то, что было мною обещано. Я доказал преимущественную древность нашего народа, в то время как наши обвинители смели утверждать, что он молод. Я привел многочисленные свидетельства писателей древности, которые упомянули о нас в своих сочинениях, хотя наши хулители уверяли в том, что ни единого такого писателя не существует. Кроме того, они утверждали, что египтяне являются нашими предками, мною же доказано, что они пришли в Египет из другой страны. Они лгали, что тех будто бы изгнали оттуда за телесную скверну, а оказалось, что они удалились в свою родную землю по собственной воле и в добром здравии. Также и нашему законодателю в своем злословии они приписывали самые дурные свойства, а между тем обнаружилось, что с давних пор Сам Бог, и уж после Него время выступают свидетелями его добродетели.
41. (291) О наших законах более добавить нечего. Они сами за себя говорят, наставляя не в безбожии, а в истинном благочестии, призывая не к человеконенавистничеству, а к доброму отношению между людьми; всякому беззаконию они враждебны, заботятся о справедливости, исключают всякую праздность и любовь к роскоши, приучают к стойкости и трудолюбию, запрещают войну ради наживы, приучают уметь за них постоять, беспощадны в наказаниях и не позволяют обманывать себя на словах, но всегда требуют подтверждения делами. Так мы и поступаем всегда, что очевиднее любой буквы. Именно потому я, пожалуй, возьму на себя смелость сказать, что мы-то по большей части и стали для всех прочих народов наставниками во всяком добре и благе. Ибо что может быть прекраснее безупречного благочестия? Что более справедливо, чем само повиновение законам? Что приносит пользу большую, нежели согласие друг с другом во всем — сплоченность в несчастии и всеобщая нелюбовь к злобным распрям в благополучии, — чем способность презирать на войне смерть, а в мирное время заниматься ремеслами или земледелием и всегда и везде сознавать, что Бог видит все и проявляет заботу? Если бы у других народов обо всем том было бы написано что-то раньше, или сохранилось бы в большей неприкосновенности, чем у нас, мы были бы им весьма признательны как ученики своим учителям. Однако, если уж мы, как можно заметить, и пользуемся этими законами преимущественно перед всеми, и первенство в их изобретении, как было доказано, принадлежит нам, пусть умолкнут разные Анионы, Молоны и все сколько ни есть любителей лжи и злословия. А тебе, Эпафродит, почитающему истину превыше всего, и по твоему примеру всем тем, которые подобным образом пожелали узнать о нашем народе, да будет посвящена эта и предыдущая книги.