Тайный искуситель

В висках стучала кровь, когда он подошел к комнате Захиры и обнаружил, что она заперта. И щель под дверью оставалась темной. Она, должно быть, спала, вряд ли спокойно, если судить по отрывистым звукам, доносившимся из-за другой стороны резной двери. Себастьян, и без того мрачный, нахмурился. Он услышал ее крик, невнятный мучительный звук, и вместо того, чтобы распахнуть дверь, поддавшись накопившемуся гневу, он засомневался.

Он так и застыл с кулаком, не донесенным до двери. Он должен хотя бы постучать, дать ей понять, что он здесь. Но сейчас, во сне, Захира была беспечна, и когда она снова закричала, Себастьян потянулся к задвижке и осторожно открыл дверь.

— Миледи? — позвал он во тьму, из которой не последовало ответа, лишь беспокойные звуки беспокойного сна Захиры.

Он вошел в комнату, давая глазам привыкнуть к темноте. Под его сапогом что-то хрустнуло. Стекло, догадался он, и черепки. Пол был усыпан осколками. Мощи Христовы, что здесь произошло? В дальнем углу комнаты на тумбе отсутствовала умывальная раковина, и там, где над ней было подвешено зеркало из полированного стекла, теперь не было ничего, кроме пустой железной рамы, косо висевшей на ободранном участке стены.

А на кровати, запутавшись в одежде и одеялах, лежала Захира.

Себастьян подошел к ней, недоумевая, что за кошмар ей снился, было видно, что она страдала, сильно. Она ворочалась и стонала, цепляясь за подушку, хватаясь за нее, словно боялась, что каким-то образом ее оторвут от нее. Она прошептала что-то, одно слово, слишком невнятно, чтобы он смог разобрать. Возможно, имя, но он не был уверен.

Он подошел к кровати, достаточно близко, чтобы увидеть, что ее щеки были мокрыми от слез. Ее черные волосы были распущены и разметались по плечам, обвились вокруг рук и прилипли ко лбу. Она казалась печальной и такой невероятно маленькой. Ребенком, одиноким и ранимым, перепуганным.

Осторожно, не теряя бдительности, Себастьян присел на край матраса. Он старался быстро обуздать гнев, принесенный с собой в эту комнату, но, глядя на страдания Захиры, почувствовал, как гнев ускользает сквозь пальцы. Он потянулся и провел ладонью по ее лбу, убирая в сторону влажные завитки ее волос. Она тяжело дышала, почти задыхалась, в беспамятстве находясь во власти своего сна.

— Нет, — простонала она, беспокойно сражаясь с простынею и одеялом. — Нет… пожалуйста… нееет…

Себастьян положил руку ей на плечо, не зная, стоит ли ее тревожить, но он не мог стоять и смотреть, как она страдает.

— Захира, — позвал он несколько напряженно. — Захира, проснитесь. Все хорошо.

Услышав его голос, она повернулась к нему. Она открыла глаза, ее взгляд был безумным и несфокусированным, несомненно, перед ее глазами все еще стояли ужасные образы из сна.

— Так страшно, — выдохнула она. Она потянулась к нему, судорожно цепляясь за его тунику, словно только это не позволяло ей вновь провалиться во тьму ее кошмара. — Жутко… так жутко!

— Плохой сон, вот и все.

— Я не хотела уходить, — икнула она, дрожа рядом с ним. — Не хотела оставлять их, но я ничего не могла сделать!

Он напрягся и попытался ослабить ее хватку, но она только сильнее прижималась, обвивая руками его талию и прислоняясь щекой к его груди, будто ребенок, нуждающийся в защите. Себастьян неловко погладил ее по руке, надеясь остановить ее истерику, но она не перестала дрожать и всхлипывать. Она была слишком захвачена страхом, слишком запуталась в том, что преследовало ее во сне. Он опустил руки и отвязал с перевязи флягу с вином, большим пальцем открывая крышку.

Он запустил руку под плечи Захиры, приподнял ее голову и поднес флягу к ее дрожащим губам.

— Пей, — сказал он ей. — Это успокоит тебя.

Она послушалась, приоткрывая рот и отпивая вино из горлышка. Поначалу она закашлялась, но сделала еще несколько глотков, поскольку он не убрал флягу. Себастьян поил ее вином, пока она не успокоилась, а из закрытых глаз не перестали катиться слезы. Она сделала глубокий вдох и расслабилась в его руках, наконец успокоившись.

Да поможет ему Бог, но Себастьян не хотел чувствовать к ней влечение. Не сейчас. Не когда он был все еще зол на нее за тайны, которые она, несомненно, скрывала от него. Не когда она могла быть виновна, хотя бы частично, в смерти Абдула.

Тем не менее он поймал себя на том, что перебирает ее распущенные волосы, что нежно разглаживает пальцами влажную кожу над ее бровями.

— Отдохни, Захира. Это просто плохой сон. Тебе нечего бояться.

Невзирая на дурные предчувствия, Себастьян глядел на Захиру, такую хрупкую, такую ранимую сейчас, и чувствовал, как просыпается его инстинкт собственника. Он хотел защитить ее. Несмотря на свой сдерживаемый гнев и множество раздражающих подозрений, он хотел оберегать Захиру. И недоверие к женщине, которая оттолкнула его несколько часов назад, а сейчас лежала, свернувшись клубочком в его объятиях, не мешало Себастьяну осознавать, что он все еще желает ее.

— Обними меня, — прошептала она, сонно поворачиваясь в его объятиях. Ее стройная спина прижималась теперь к его животу, а слова казались слегка смазанными, потому что под ее щекой оказалась перевязь. — Пожалуйста… Мне страшно. Мне нужно, чтобы ты обнял меня.

Скрепя сердце, зная, что совершает глупость, Себастьян вытянулся на постели за ее спиной и заключил ее в объятия. Захира вжалась в него, и каждый ее изгиб идеально подходил его телу. Она согрелась и расслабилась в его объятиях, ее груди упруго вжимались в его предплечье, ее длинные стройные ноги отыскали его ноги и сплелись с ними под покрывалом.

Каждое ее слабое движение, каждый вздох были сладкой пыткой, каждое прикосновение ее тела отзывалось непроизвольным желанием. Он пытался избавиться от этого желания, пытался игнорировать острое осознание того, что ее тело в невинном порыве прижалось к нему, но он слышал, что выдает свое желание хриплым тембром своего голоса.

— Ты в безопасности, Захира. Ничто не сможет навредить тебе.

— Обещаешь? — мягко спросила она.

Он привлек ее к себе и поцеловал в скрытое тканью сорочки плечо.

— Да, — ответил он, — обещаю.

Она издала горловой звук, тихое довольное мурлыканье, которое Себастьян ощутил почти как физическую ласку. Он не мог игнорировать то, как идеально совпадают их тела, и почти потерял способность мыслить от ощущения ее мягких ягодиц, прижавшихся к его паху. Его член непроизвольно двинулся к источнику ее столь желанного жара.

Он застонал и слегка сдвинулся в попытке оставить между их телами хоть немного пространства, но Захира двинулась следом и бездумно притерлась к его телу, словно хотела сильнее вжаться в его объятия. Пульсирующее напряжение внизу живота от продлившегося прикосновения заставило двигать бедрами. Захира сонно вздохнула в ответ на его медленные движения, смягченные попыткой сдержать голод.

Он прошептал ее имя, но она не ответила. Спит ли она, думал он, восхищаясь тем, как естественно ее тело реагирует на него, движется вместе с ним в темноте, как она тихо вздыхает и слабо стонет, искренняя в своем удовольствии и спокойствии. Этой ночью он хотел подарить ей и то, и другое. Хотел отогнать ужасы, которые заставили ее испуганно плакать несколько минут назад.

В действительности он хотел большего. Гораздо большего.

Его тело напряглось от желания, которое все росло с каждым ударом сердца, гулко и глухо отдававшимся в груди. Сердце Захиры билось в одном ритме с его собственным. Он ощущал этот ровный ритм запястьем, которое, как он только теперь осознал, находилось между ее полных грудей. Он мягко ласкал основание идеально округлой груди, дразнил сосок, пока тот не напрягся, натягивая ткань ее ночной сорочки. Захира глубоко вздохнула и плавно сместилась, чтобы теплая мягкость ее груди полностью оказалась в его ладони.

Себастьяна радовала ее сонная, сладостная податливость. Он убрал в сторону ее распущенные волосы и поцеловал ее за ухом, вдыхая тепло ее кожи. Она выгнулась, прижимаясь к нему, и едва слышно выдохнула. Себастьяна прошило дрожью, когда ее ягодицы прижались к его напряженному члену, а груди вскинулись вверх, прижимаясь к его руке. Он ласкал каждую из них по очереди, затем позволил руке скользнуть по ее стройному торсу, и собственные пальцы казались ему тяжелыми и неуклюжими, когда он подцепил подол ее ночной сорочки и прижал ладонь к изящному изгибу ее бедра.