Тайный искуситель

И он говорил, что ничего не потребует от нее?

Сейчас он как никогда понимал, что его благородные заявления были огромной издевкой. Никогда еще он не был настолько требователен. Его поцелуй сам был требованием, жестким там, где он хотел бы быть нежным, настойчивым там, где он бы хотел быть терпеливым. Требовательность свела с ума его прикосновения: его руки искали, сжимали, овладевали. Его тело могло лишь требовать, все чувства яростно желали получить свое, и ему все еще было мало.

Он оставил ее губы, чтобы насладиться мягкостью ее ушка. Дыхание Захиры прервалось на выдохе, когда он сжал зубами нежную плоть. Ее тело выгнулось, сопротивляясь, но ее пальцы продолжали сжимать его плечи, притягивая к себе. Она застонала, слабо протестуя, когда он припал жадными поцелуями к шелковистой коже ее шеи, и вскрикнула от удовольствия, когда его язык коснулся нежной ложбинки ее плеча.

Он опустил руку между ними, обхватил одну чудесную грудь, сжал ее сквозь ткань туники, пальцами лаская сосок. Захира задергалась, поймала его за запястье, словно желая оттолкнуть, и вдруг поняла, что у нее нет на это сил. Он нащупал шнурки, удерживавшие ее льняную рубашку, и начал развязывать их внезапно непослушными пальцами.

— Позволь мне увидеть тебя, — прошептал он в теплую кожу ее плеча, запуская руку под ткань и стягивая рубашку с ее плеч. — Позволь мне увидеть тебя всю, Захира.

И внезапно, словно очнувшись от сонного транса, она распахнула полные паники глаза.

— Нет! — вскрикнула она.

Схватилась за края развязанной туники и вывернулась из его рук, пытаясь прикрыться и сжимая ткань побелевшими пальцами. Качая головой, она осторожно попятилась от него. Она была влажной от его объятий, туника пропиталась водой там, где их тела прижимались друг к другу всего мгновение назад.

— Нет, — повторила она. — Нет. Ты не можешь… не можешь…

Он выругался.

— Захира, я не причиню тебе вреда.

Слова должны были ее успокоить, но хриплый рычащий голос ничуть не помог стереть опасливое выражение с ее лица. Он слишком спешил, он слишком грубо начал с неопытной женщиной, еще не знавшей страсти. Он был неопытен с девственницами и не умел мягко склонять женщин к тому, чего жаждет его тело. Для него не существовало другого способа — от первого неуклюжего опыта в пятнадцать лет и до всепоглощающего удовольствия, которому он поддался сейчас. Он не умел ходить вокруг да около желания, ведь никогда раньше от него это не требовалось.

Но он был человеком чести, и рядом с Захирой это становилось постоянным испытанием на прочность. Рано или поздно, если он не сможет изгнать ее из своих мыслей, он просто сойдет с ума — в этом Себастьян не сомневался.

— Захира, — сказал он, но она уже пятилась, глядя на него, как на какое-то чудовище.

Как будто он только что доказал, что он именно такой варвар-франк, которым она считала его.

Возможно, она знала его лучше, чем он знал сам себя. Он не находил оправдания тому, что едва не сделал — и сделал бы, не оттолкни она его. Никакие слова не могли извинить его поведения, особенно когда он стоял, все еще возбужденный, все еще жаждущий овладеть ею, и доказательство его похоти, тяжело пульсируя между ног, свело бы все извинения к полному фарсу.

Он даже не попытался ее остановить, когда она обернулась и побежала, в спешке задев скамью, на которой забыла свое ведерко с купальными принадлежностями. Деревянное ведерко покачнулось, упало на пол, разбрасывая свое содержимое, а торопливые шаги Захиры стихли в конце коридора.

— Господи Боже, — пробормотал Себастьян, опускаясь на скамью у бассейна и обхватывая руками голову. — Во что я себя втянул?

— Я бы сказал — в проблемы, — ответил ему голос с густым шотландским акцентом. — И немалые, судя по лицу красотки, которая только что промчалась мимо меня в коридоре. Да и ты неважно выглядишь, друг мой.

Себастьян хмыкнул и покосился через плечо на Логана, входящего в купальню.

Шпоры рыцаря звенели по мокрым плиткам при каждом широком шаге, в уголках рта скрывалась искренняя улыбка. Он заметил перевернутое ведерко на полу и остановился, чтобы подобрать разбитый брусок мыла. Не спеша поднес его к носу, втянул пару раз его аромат и положил на скамью.

— Знаешь, англичанин, даже самым неотесанным горцам по плечу проявить немного манер, когда дело касается соблазнения девушки. И тебе не помешало бы попробовать, если не хочешь, чтобы твоя милая невеста сбегала в ужасе всякий раз, как тебя увидит.

— Она мне не невеста, — зарычал Себастьян, совершенно не желая напоминаний о ситуации, которая немало веселила счастливо женатого шотландца в эти минувшие дни. — И я не пытался ее соблазнить. — Он взъерошил пальцами влажные волосы и шумно вздохнул. — Я не осознаю, что делаю, когда она рядом.

К счастью, Логан не стал уточнять, что именно он делал.

— Я собирался во двор, на утреннюю тренировку, и думаю, ты не против присоединиться. В интересах нашей дружбы я могу даже поддаться тебе пару раз.

Все еще пребывая в своих мыслях, Себастьян покачал головой.

— Я буду на страже у ворот: толпы, идущие на Шаббат, уже не раз доставляли проблемы стоящим на посту. К слову, пошли туда пятерых своих, когда закончишь тренировку. И, Логан, — добавил он, когда шотландец развернулся к выходу. — Пришли ко мне Абдула, пока не ушел. У меня готово предложение мира, которое он должен доставить от моего имени.

Глава одиннадцатая

Сердце Захиры колотилось настолько сильно, что она едва могла дышать. Неизвестно, сколько времени она простояла в своей комнате, дрожа за закрытыми дверями, не понимая, какому ужасному безумию она поддалась, раз позволила себя так нагло целовать, так прикасаться к себе.

И не кому-нибудь, а франку!

Она пыталась почувствовать отвращение от самой мысли об этом. Она пыталась списать яростную скорость пульса на ужас, пыталась убедить себя, что жар, охвативший ее конечности и тело, это лишь последствия оскорбленной морали. Но благоразумного объяснения тому, как ее тело отзывалось на воспоминания о поцелуе Себастьяна, не было. Но не было и способа примириться с огненной жаждой, которая заставляла ее желать его прикосновений почти с той же силой, с которой она презирала их.

После того как он едва не раздел ее прямо там, в купальне, она все еще не могла прийти в себя. То, что он мог видеть позор, который она стремилась скрыть от всего мира, быстро привело ее в чувство. Огорченная тяжестью своей тайны, Захира стянула шнурки, которые он так ловко развязал, и завязала их тугим узлом. Никто не должен видеть ту мерзость, которую скрывает ее одежда. Тем более он.

Более того, она лучше умрет, чем позволит Себастьяну узнать того выродка, которым она была.

Это пугало Захиру больше, чем что-либо другое, — больше, чем риск быть раскрытой, как фидаи. Это вынуждало ее бродить по комнате, чувствуя, что ее загнали в ловушку и над ней нависла угроза. Она в клетке и отчаянно хочет сбежать.

Сбежать.

Да. Похоже, что это для нее лучший выход — ее единственный выход — сейчас.

Халим будет ждать ее возле мечети. Каким-то образом ей нужно выбраться из дворца и встретиться с ним, как и планировалось. Она придумает причину для своего отступления, возможно, скажет ему, что капитану она надоела и он ее выгнал, поэтому она не может вернуться во дворец. Она может сказать, что ее внедрение провалилось и они должны придумать другой план по устранению английского короля. Она скажет ему что угодно, лишь бы оказаться подальше от Себастьяна.

Если на то будет воля Аллаха, Халим поверит ей.

Теперь, взволнованная побегом, Захира надела одну из туник и шальвары, которые Себастьян подарил ей, затем достала кинжал, спрятанный под матрасом ее кровати, и закрепила его на поясе. Торопясь, она скрыла лицо вуалью и открыла дверь комнаты, чтобы выглянуть наружу. К счастью, коридор был пуст.

Она бесшумно выскользнула из комнаты и пересекла тихую главную ветвь дворцового коридора, каждый ее шаг был целенаправлен и полон стальной решимости. Никто не спрашивал, куда она направляется, пока Захира не оказалась возле охраняемых дверей дворца. Как только она приблизилась, два копья скрестились перед ней, словно ворота, которые опустились, чтобы перекрыть ей путь.