Страница 37 из 47
Показания Гамми Толстяк Сэм перечитал дважды. Затем сел.
-- И что теперь?
-- Твоя очередь.
-- Ты даже правильно написал мои имя и фамилию. Чарльз Уитерспун. Я уже и не помню, когда слышал их в последний раз.
-- Наверное, Гамми узнал твою фамилию из регистрационного талона на "фольксваген".
-- О, да. -- Ватсаяна оглядел залитый солнцем пляж. -- Ты ждешь моих показаний?
-- Хочу добраться до Каммингса.
-- Я тебя не виню. Весьма неприятный тип.
-- Или ты повесишь его, или будешь висеть вместе с ним.
-- О, я его повешу. С удовольствием.
Толстяк Сэм потянулся за книгой Джонатана Эйзена "Век скал".
В книгу был заложен сложенный лист бумаги. Толстяк Сэм сдул с него песок и протянул Флетчу.
"Сэм, Джефф покончил с собой. Его нашли на футбольном поле с пулей в голове. Нам нужен новый связной. Стоит попробовать Монтгомери. Возможно, через деньдругой он придет к тебе с денежным поясом. Нам нужен кто-то из местных. Каммингс. "
-- Это вещественное доказательство, не так ли?
-- Да.
-- Как видишь, дорогой Флетч, начальник полиции собственноручно написал эти несколько строк и расписался под ними.
-- Вижу. Как она попала к тебе?
-- Хочешь верь, хочешь нет, но ее в запечатанном конверте принес полицейский. Я не знал, как с ней поступить, к кому обращаться, раз в полицию путь закрыт. Забыл о могуществе прессы.
-- Ты хотел выдать Каммингса?
-- Всегда мечтал. Я был его узником, знаешь ли. Все равно что сидел в тюрьме.
-- Не понял.
-- Когда я приехал сюда из Колорадо, у меня был запас наркотиков, спасибо моей старушке маме, оставившей страховку. Чтобы продержаться на этом великолепном пляже, мне пришлось кое-что продать. Достопочтенный начальник полиции арестовал меня. С поличным. И предложил либо садиться за решетку на долгий срок, либо работать на него. Я выбрал последнее.
-- То есть ты не получаешь никакой прибыли?
-- Абсолютно. И никогда не получал. Я его узник.
-- Толстяк Сэм, ты же умный, интеллигентный человек. Можно же было обратиться в вышестоящие инстанции и разоблачить Каммингса?
-- Ты понимаешь, Флетч, что я к тому же наркоман?
-- Да.
-- Я стал наркоманом, преподавая музыку в Денвертской школе. Когда умерла мать, оставив мне пятнадцать тысяч долларов, я был уже законченным наркоманом.
-- Ты мог поставить крест на этом безобразии. Особенно после записки.
-- У Каммингса были улики против меня. Помимо того, что я -- наркоман. По договору с достопочтенным начальником полиции наркотики я получал бесплатно. Как и Гамми. Каммингс расплачивался только товаром. И потом, я всегда надеялся получить хоть какие-то гарантии безопасности, если уж мне придется давать показания. Ты можешь гарантировать мою безопасность, Флетч?
-- Да. Завтра в одиннадцать утра тебя вывезут отсюда от пивного ларька. Тебя и Гамми.
-- Завидная предусмотрительность. А потом, я полагаю, ты выплеснешь всю эту грязь на страницах своей газеты?
-- Статья будет опубликована в завтрашнем дневном выпуске "Ньюс-Трибюн". Первые экземпляры появятся в киосках в двадцать минут двенадцатого. Если ты не придешь к пивному ларьку в одиннадцать, к трем часам тебя скорее всего убьют.
-- О, я приду. Должен отметить, ты не теряешь времени даром.
-- Я не хочу отдавать материалы в редакцию до самого последнего момента.
-- Но тебе нужны фотографии.
-- У меня есть несколько отличных снимков. Они лежат в столе и ждут только подписей.
-- Tы, я вижу, ничего не упускаешь. Помнится, я как-то сказал, что ты не слишком умен. Я ошибся. Ты очень хороший актер.
-- Я лжец с блестящей памятью.
-- Таким и должен быть актер. Как тебе удалось раскусить нас?
-- Тебе трижды приносили товар, прежде чем я понял, что посыльный -- Гамми. Натолкнули меня на это его гавайская рубашка и регулярные аресты. Полиция забирала только его. И именно в те дни, когда твои запасы подходили к концу. Кажется, первым отметил это совпадение Кризи. Но до сути он, естественно, не допер. Потом, в ночь на воскресенье, я ввязался в драку с фараонами, но они не забрали меня. Вот тогда я окончательно понял, что Каммингсу нужен только Гамми. И никто больше.
-- Еще бы.
-- Кроме того, я узнал о частых поездках Каммингса в Мексику. Мне сказал об этом Джон Коллинз.
-- Я его не знаю.
-- Потому что не играешь в теннис.
-- Раньше играл. В Денвере. А как тебе удалось вытянуть показания у Гамми?
-- Наврал, что ты уже во всем признался, возложив вину на него.
-- И он клюнул? Почему Гамми поверил, что я дал показания?
-- Потому что Бобби мертва, Толстяк Сэм. Она действительно умерла.
-- Понятно. Жаль. Милая девушка. Где ее тело?
-- Его скоро найдут.
-- И найденное тело вызовет лавину. Полиция хлынет на побережье.
-- Выплыть тебе не удастся.
-- Что ж, пора с этим кончать.
-- То же самое сказал и Гамми.
-- Интересно, как я буду жить дальше. Мне тридцать восемь, а я чувствую себя столетним стариком.
-- Тебе помогут. А теперь давай запишем твои показания.
-- Нет. Уйди от машинки. Я все сделаю сам.
Флетч лег на песок. Толстяк Сэм сел за пишущую машинку.
-- Посмотрим, помнит ли Ватсаяна, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Толстяк Сэм, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Чарльз Уитерспун, как надо печатать.
Глава 27
"Среда, три часа дня. Хотя у меня накопилось немало новых гипотез, построенных на интуиции, не буду притворяться, что я получил большое количество новой информации, базирующейся на фактах.
Моя главная догадка на этот момент, не подтвержденная документально, состоит в том, что Алан Стэнвик абсолютно честен. Все, что он говорит, правда: он умирает от рака и действительно хочет, чтобы я убил его завтра вечером, в половине девятого".
Флетч успел вернуться домой, принять душ, съесть сэндвич и выпить кварту молока.
На кофейном столике перед ним лежали первые экземпляры и копии показаний Гамми и Толстяка Сэма и записка Каммингса. Тут же стоял диктофон.
"Вчера утром Алан Стэнвик усадил меня в машину, чтобы убедиться, что я не передумал.
В разговоре он спросил у меня номер рейся "Транс Уорлд Эрлайнс" на БуэносАйрес. Я ответил, что не знаю номера, так как он не называл его мне. В действительности я узнал номер, когда позвонил в аэропорт и спросил, забронировано ли мне место.