Только теннис

В 1965 году зимой я впервые участвовала в международном турнире и сразу же меня поставили в пару к Александру Метревели.

Всегда считалось, что характер индивидуалиста мешает Алику играть микст. Ему подбирали разных партнерш, и в конце концов рядом с ним оказалась я, как перспективная теннисистка. Он так на меня стал кричать после первой же испорченной комбинации, что я забилась в угол, как мышонок, и не перебила с той секунды ни одного мяча через сетку. Такое потрясение пережить надо: первый международный турнир, и тебя, почти без тренировок, ставят играть с самим Метревели, лучшим теннисистом страны!

На турнире я выступила безобразно, за две встречи пробила, как говорят, насквозь всего лишь один мяч.

Естественно, что после такого выступления на международном турнире моя спортивная судьба была под вопросом. Видимо, и тренеры сборной СССР ясно не представляли себе, кто же в конце концов должен поехать на Уимблдон. А так как Сергей Сергеевич пребывал в некоторой растерянности, то устроили отборочные соревнования, куда включили Дмитриеву, Бакшееву, Киви, Куль, Иванову и меня. Разыгрывали мы два места в команде. Иванова не приехала, заболела. На этом турнире я (мне только-только исполнилось шестнадцать лет) сыграла хорошо. Проиграла в упорнейшей борьбе Дмитриевой, так же сложился матч с Киви. Но Бакшееву и Куль я обыграла. Победу над Галиной Бакшеевой сочли сенсацией. Мне же этот матч запомнился на всю жизнь совсем не победой, а инцидентом между Ниной Сергеевной и Галей.

Нина Сергеевна забывает обо всем, когда играют ее ученики, она вся в перипетиях борьбы. Галя очень переживала подсказки Тепляковой своим ученицам. У каждого человека мандраж проявляется по-своему. Чем больше Бакшеева распрямлялась, чем с большей гордостью она несла себя, тем больше она тряслась перед матчем. Она считала, что в матче со мной бегать не надо, меня и так можно обыграть. А я любила бегать. Нина Сергеевна подсказывала мне: "Укорачивай". И я укорачивала. В решающей партии, когда я вела 3:0, Галя подошла к Нине Сергеевне, похлопала ее по плечу (Бакшеевой тогда шел двадцать второй год, а Теплякова была почти в три раза старше) и сказала: "Ну что, волнуетесь? Все равно она выиграет". Такая фамильярность покоробила Нину Сергеевну: вроде бы Бакшеева, проигрывая мне, делает ей подарок. Я этой сцены не видела, об этом я узнала позже. С тех пор они перестали разговаривать.

В итоге Дмитриева заняла первое место, я и Киви - второе. И так как я была гораздо моложе Киви, решили, что поедут Дмитриева и Морозова.

ТЕННИСНАЯ ЮНОСТЬ

Итак, в 1965 году я впервые попадаю на Уимблдон. Наверно, меня взяли в команду с какой-то надеждой на мои способности, именно с надеждой, думаю, что уверенности во мне до конца не было. Не считаю, что была сильнее других юниорок. На год старше была Роза Исланова и Аня Еремеева, на два года - Марина Чувырина и Таня Чалко. Понятно, что любая из них вполне могла играть в этом юношеском турнире, куда допускались теннисисты до восемнадцати лет. Но двух юных спортсменок в те годы не посылали: существовала квота на число членов делегации, и Андреев, конечно, был заинтересован взять взрослых спортсменов.

Первый турнир, предваряющий Уимблдон, проходил в Бэкнеме, предместье Лондона, в графстве Кент. Милый городок с замечательным крикет-клабом, которому в восемьдесят восьмом году исполнилось сто лет. На крикетных полянах размечают корты и на идеально ровных газонах играют в теннис. Жили мы в уютной гостинице, где команда потом останавливалась еще не раз. Сразу обратили внимание на то, как много стариков в гостинице.

Оказывается, в Англии пожилые люди нередко доживают свой век именно в гостиницах, снимая годами один и тот же номер. Там отличный сервис, в пять часов они собираются за обязательным чаем, потом играют в лото или карты, гуляют.

Запомнился один старичок, по нашим понятиям, типичный англичанин - седой, с большими усами. Он постоянно сидел в огромном кресле. И каждый раз, приезжая в Англию и заходя в гостиную отеля, я смотрела, сидел ли он там в кресле, и если сидел, значит, в мире все в порядке.

Нам подавали английские завтраки - бекон и поридж (овсяная каша), которые я сразу полюбила. За обедом старшие подшучивали над младшими, Сережа Лихачев каждый раз за десертом говорил: "Оля, ты же первый раз в Англии, посмотри, какие птички в саду!" Я поворачивалась посмотреть на птичку, и у меня тут же исчезал сладкий пирог. Когда мы садились за стол - а на отсутствие аппетита я не жаловалась, - Аня говорила: "Ну, Оля, ты будешь отличным игроком, все, кто хорошо ест, хорошо играют в теннис". В то время я могла есть за двоих. Мне все было в новинку: холодные супы вечером, пироги с фруктами на десерт. Располнеть я не боялась, поскольку очень много двигалась.

В свой первый сезон за рубежом я играла сразу пять матчей в день в одиночном разряде (в турнирах до шестнадцати, восемнадцати и двадцати лет...) и еще один в парной комбинации. В пару мне дали англичанку. Я с ней совершенно не могла общаться, так как в школе учила немецкий, да и на нем, кроме "ин ди шуле гейн вир" и "их либе дих", я больше ничего не знала, так что сражались молча. К вечеру ноги становились буквально каменными. В турнире "до восемнадцати" я выиграла, "до двадцати одного" играла в полуфинале. Но если к концу матчей стало меньше, то покоя мне уже не давал Сергей Сергеевич. Он работал над моей подачей до тех пор, пока у меня плечо не отваливалось.

Впервые я увидела теннисную элиту. Турнир в Бэкнеме собирал в то время всех, кто приезжал на Уимблдон: Мария Буэно, Маргарет Корт, Билли-Джин Кинг. В Бэкнеме было хорошо потренироваться, потом принять участие еще в одном турнире, в Куинс-клабе и, наконец, Уимблдон. Клуб в Бэкнеме отнюдь не фешенебельный - теннис тогда еще не давал таких сумасшедших денег - деревянное строение, маленькие кабиночки с занавесками. Но мне все казалось удивительным, как на другой планете. Ведь даже руки нужно было мыть не так, как дома. Два крана над умывальником, в одном горячая вода, в другом холодная, закрывается раковина пробкой, наливается нужная по температуре вода, и в ней полощутся. Мы же привыкли умываться под проточной водой, поэтому приходилось открывать поочередно то один кран, то другой.

Можно представить мое состояние, когда рядом в раздевалке переодевалась знаменитая Маргарет Корт. Дмитриева, глядя на меня, посоветовала "подойти и ущипнуть Корт", чтобы убедиться, что та обычный человек. Но еще долго мне не верилось, что все, кто входит в элиту, такие же люди, как и остальные. Всего лишь один раз за матч я обвела Буэно, один-единственный удар, а помнила я о нем целый год. Прошло девять лет, в 1974 году в США на Форест-Хилл ко мне подошла Буэно и предложила играть с ней пару. А в то время скажи мне кто-то, что Буэно захочет играть со мной в паре, я бы долго смеялась над этой шуткой.

Я еще раз повторю, что Сергей Сергеевич брал меня в Англию с какой-то своей тренерской задумкой, но не от уверенности, что я смогу выиграть юношеский Уимблдон. Только став сама тренером, я поняла его сомнения. Когда Наташа Зверева впервые поехала на юношеский Уимблдон, я надеялась, что она выступит хорошо, но знала, как нелегко это сделать, впервые играя на траве. Я знала, что девочка она умная и талантливая, у нее есть шансы на победу, но не высказывала своих мыслей вслух, так как шансы эти мизерные: трава есть трава, покрытие необычное, играть на нем тяжело.

Такие сомнения одолевали, видимо, и Андреева, и ужасно, когда спортсмен о них узнает. Я сидела в одном из деревянных павильончиков на женской половине раздевалки, которая была отделена от мужской лишь тонкой перегородкой, и собирала свою сумку, Аня еще принимала душ. За перегородкой беседовали Андреев и Метревели. Я не прислушивалась к их разговору, но вдруг услышала свою фамилию и насторожилась. "Алик, что ты думаешь о Морозовой?" - спросил Сергей Сергеевич. "Я полагаю, что она ничего не выиграет. Уж если Иванова ничем не выделялась, то ей что здесь делать", - ответил Алик. Какая обида захлестнула меня, передать невозможно. Я начала рыдать, стараясь, чтобы мои всхлипывания не слышали за перегородкой. Захлебываюсь, но остановиться не могу. Выходит Дмитриева из душевой: "В чем дело?" Пытаюсь пересказать услышанное. "Да перестань, Сергей Сергеевич всегда сомневается..." Не помню, какие слова нашла Дмитриева, но она меня успокоила. А ту случайно подслушанную фразу запомнила на всю жизнь. Может быть, именно тогда ко мне пришло убеждение, что лучше я себя чувствую, когда ставят против меня - тогда уж я обязательно выигрывала.