Драккары Одина

Пробудившись, Олаф долго лежал неподвижно, глядя на жующего финна. Голод был непременным спутником Айво. Его можно было разбудить среды ночи и усадить за пиршествен­ный стол, и он съел бы за троих, хотя по-прежнему, как и в молодости, оставался сухощавым и жилистым, только более мускулистым. Война не терпит слабых и малодушных. Оста­ваясь в чем-то мягким и наивным, Айво преображался, когда речь шла о жизни и смерти. Тогда он становился жестоким. Это была жестокость охотника, который убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание.

На пороге возникла широкоплечая фигура Краснобородого Свена.

— Проснулись? — Хозяин сам решил принести гостям пиво, чтобы немного развлечь себя разговором.

Олаф, поднявшись, зачерпнул ковшик холодной воды из бадьи, стоявшей в углу, и умылся, приглаживая волосы.

Сели за стол, налили себе по кружке пива, обсуждая по­следние новости.

—Прибыл драккар Асбранда из Орхуса, — рассказывал Свен. — Он ищет себе людей.

— Куда он хочет идти? — Олаф отхлебнул из кружки, закусывая треской.

Похоже, что в Инглаланд, — сказал Свен. Струйка пива скользнула по его рыжей бороде, он провел широкой ладонью по густым волосам, тронутым сединой. Прозвище свое Свен получил давно, когда воевал в Хердаланде и когда еще был жив отец нынешнего конунга Харальда Хорфагера — Халь­вдан, сын легендарной королевы Асы, по слухам убившей своего мужа, короля Гутрота. Во время схватки с дружин­никами вождя хердаландского клана Свен был ранен и упал без сознания. На него упало еще несколько мертвых тел и о нем забыли, посчитав убитым. Хердаландцы ушли, забрав тела своих товарищей. А Свен, единственный, оставшийся в живых из фолденцев, очнулся и с великим трудом выбрался из-под груды мертвецов. Он был весь залит кровью, своей, но большей частью — чужой.

Он шел в бреду и в сумерках вышел к селению. У крайнего дома остановился, соображая. Потом шагнул за порог. Первый, кто увидел его, закричал в испуге:

—   Призрак! Красная Борода!

Вся борода Свена была залита кровью, и выглядел он как настоящий призрак — кровавый, страшный и губитель­ный. Наверное, враги, разобравшись в чем дело, в конце концов убили бы его, но судьба хранила Свена. Позже он вспоминал, что был как пьяный. Куда шел, зачем? Всего и не упомнишь. Он даже не подозревал, что, с побережья высадив­шись с двух ладей, сюда идут фолденцы. Их внезапное по­явление переломило исход противостояния в пользу земляков Свена. Он выжил, и с тех пор его стали называть Краснобо­родый Свен.

—А ты что-нибудь слышал о Бельверке? — вдруг спросил Олаф, искоса глянув на хозяина дома.

— Это о каком Бельверке ты говоришь? — нахмурился Свен. — Многие носили это имя, имея еще одно, данное с рож­дения. Это ведь одно из прозвищ Одина и не каждый способен взять его себе. Я знал нескольких Бельверков... Один из них, сын Вигольва, вместе со мной был в Лунде, где нас чуть не принесли в жертву Одину, приняв за скотокрадов... Вовремя кто-то узнал Бельверка, своего двоюродного брата.

— Я говорю о Бельверке, который отправился однажды Дорогой Китов на двух драккарах, и оба судна затонули у Фарерских островов. Думали, что все погибли, но через две зимы Бельверк вдруг объявился, живой и невредимый. Как он спасся тогда, никто не мог понять. С тех пор и начали говорить, что ему помогает сам Эгир.

— Я знал того, о ком ты говоришь, — кивнул Свен, по­мрачнев. — Он был не человек, а демон! Не зря его считали сыном Локи. А иначе, откуда у него такая удача? Но какое тебе дело до Бельверка? Ты молод, а о нем ничего не слышно вот уже двадцать зим!

— Не знаю, был ли он сыном Локи, а только мне известно, что награбил он много золота и всякой утвари из монастырей Ирландии и спрятал на одном из островов, — начал рассказы­вать Олаф. — И случилось так, что боги отняли у него память. Он не мог вспомнить, где искать золото.

— И что же? — глаза Свена блеснули от вспыхнувшего любопытства.

— А то, что я встречался с викингом, который служил у него. Это был Хьялти, прозванный Одноруким. Мы отправи­лись на Шетландские острова, но нас ждала неудача.

Олаф решил, что не стоит сразу все выкладывать начистоту. Один раз это уже повредило ему.

—   Что же случилось?

— Человек, которому мы доверились, обманул нас. Мы чуть не погибли.

—   А золото?

—  Золото... — повторил Олаф задумчиво. — Оно осталось там.

—Ты хочешь вновь отправиться за ним? — догадался Свен, хотя особой прозорливости тут и не требовалось.

— Если бы у меня был корабль, — коротко ответил Олаф.

—  Асбранд — тот, кто тебе нужен, — сказал Свен и разом допил пиво, отставив кружку. — Но он не любит делиться. Однако если ты приведешь его к золоту, он не станет обде­лять тебя.

—  Мне много не надо. — Олаф смотрел в одну точку. — Я умею довольствоваться малым.

Утренний туман, висевший над фьордом, понемногу рассеивался. Олаф и Айво шли вдоль берега, разглядывая драккары, стоящие у пристани. Здесь было с десяток разных кораблей, видавших виды и недавно отстроенных. Старые драккары, бороздившие просторы северных морей, от Ислан­дии до западного побережья Балтики, где собирают янтарь, камень моря балтов, желтый, как кусочек солнца, выглядели мрачновато. Их покореженные борта и сбитые драконьи го­ловы на носах напоминали о бурях и морских сражениях, о нелегкой жизни северян, где многое зависело от оснастки и крепости корабля.

Олаф обратил внимание на кучку людей, которые занима­лись покраской щитов. Для этого они вываривали шкуры жи­вотных, получая густую клейкую кашицу. Ее затем смешивали с растертой в порошок медью. Получалась краска синеватого цвета, ею и раскрашивали боевые щиты викингов.

Айво, повеселев от выпитого пива, смотрел на окружающее взглядом человека, предвкушающего новые впечатления. Он, коренной житель бескрайних лесов земли Суоми, охотник, следопыт, хорошо разбирающийся в повадках диких зверей, ныне стал морским бродягой, который на суше вдруг прини­мается тосковать. Он знал, что в море, в сильную бурю, снова будет молиться богу Укко, который обрек его такой судьбе... но чего другого ему желать?

Они бродили по берегу среди бурлящей толпы, говорящей на разных языках и диалектах. Норвеги, даны и свей хорошо понимали друг друга. Но Олаф ловил краем уха и словечки фризов, саксов, он мог бы объясниться с каждым из тех, кто не причислял себя к скандинавам, но жил рядом с ними. Его путешествие по Фризии, Саксонии, Инглаланду, земле Аттилы — Гуналанду не прошло даром. Олаф умел учиться и наблюдать. Качества, которые пригодились бы любому море­плавателю, ибо тот всегда в пути и не знает, куда приведет его корабль бог морей Ньерд.

Олаф внимательно поглядывал на драккар, называвшийся «Хлекк» по имени одной из валькирий. Его хищный драконий нос, потемневший от времени, целился куда-то на юго-запад. Как раз в том направлении и находился большой остров, ко­торый кельты называли Альбион.

— Это ты ищешь Асбранда? — требовательно окликнули его сзади.

Олаф обернулся. Перед ним стояли два викинга. Один из них, постарше, проживший, верно, более пятидесяти зим, среднего роста, коренастый, даже грузный, смотрел властно, как привыкли смотреть предводители северного воинства. Его серые глаза с прищуром видели многое, их нельзя было обмануть. Из-под плаща выглядывала рукоятка меча, ин­крустированная золотом. «Асбранд...» — решил про себя Олаф.

Второй был помоложе, выше ростом, одет попроще. Но в его осанке и повадках чувствовался опытный, умелый воин, участник многих сражений. На его плечи был наброшен синий плащ с серебряной застежкой, в то время как первый носил темно-красный,..

— Да, я, — ответил Олаф, выдержав взгляд пожилого викинга.

—   Зачем он тебе?

—   Я слышал, что он ищет людей.

—   Вас только двое? — продолжал допытываться викинг.

— Да, — кивнул Олаф и, в свою очередь, спросил: — По­зволь узнать, с кем я говорю?

— Я — Асбранд, сын Кнуда, — с достоинством пояснил он. — А это, Хольмстейн, мой помощник и друг.