Святыня

Вы, кто читает это, не сочтите меня сумасшедшим. Но не упускайте из виду нашею Спасителя, который в вас, дабы не соблазнило вашу душу это признание.

(На этом месте сплошные каракули, многое зачеркнуто. Как будто автор не мог изложить мысли на бумаге, — Д.)

Долгие годы я служил в церкви Св. Иосифа в Бенфилде, и там я познал радость. Деревня была моим домом, сельчане — моими доверчивыми чадами. Я прекращал распри, и люди внимали моим речам, поскольку верили в слово Божье. Женщины изливали мне свои печали, и я был рад облегчить жизнь этим простым людям, так как это придавало смысл моей жизни и добродетель моей душе. Дети побаивались меня, так как лицо мое неприятно. Однако молодым приличествует страх перед Божьим служителем на земле. Мою святость уважали, и в моем приходе господствовала истинная вера на протяжении всех смутных еретических времен.

(Он упоминает о Реформации и учреждении англиканской церкви во время царствования Генриха VIII. — Д.)

Никто не подрывал моей веры, но Зло проникло в мою душу и продолжает владеть ею.

Это настоятельница монастыря привела ко мне Элнор, не зная, что творит зло. Элнор, эта проклятая монахиня, с виду была чиста и нежна — дитя, невинное дитя, и я не узрел в ней измены Богу и роду людскому. Душа ее была чернее сажи, а ум ее полон коварства, и вся она вооружена ложью. Ее госпожа считала ее совестливой, но эта благонравная душа не проникла в изощренную порочность Элнор.

Ей предстояло прислуживать в церкви, помощница была мне очень нужна, поскольку у меня было множество дел. И тогда во мне зашевелились низменные желания, побуждения плоти, которых я не мог подавить, нечестивые мысли поколебали мое целомудрие. А она как будто с самого начала знала о моей скрытой греховности, поскольку ее глаза ясно смотрели прямо мне в душу. Такова была ее тайна. Слишком скоро я понял, что Элнор не похожа на остальных женщин и что ее святые занятия — всего лишь игра извращенного ума. И все же именно ее ум впервые отвлек меня от моих обязанностей. Мои занятия касались астрономии, медицины, физики и даже древнего эзотерического искусства алхимии, а в медицине и в алхимии ее знания намного превосходили мои.

(Как сын богатого дворянина, он вполне мог обучаться таким разнообразным наукам. Но как могла быть столь образованной монахиня? — Д.)

Вскоре меня очаровали ее познания — и так я попался.

С самого начала она была не похожа ни на одного из верующих, кого я знал — а сказать по правде, вообще ни на одну из женщин. Элнор прилежно выполняла свои обязанности, но в ее улыбке скрывалась какая-то тайна, ее взгляд слишком долго задерживался на мне. Вскоре я был околдован — и впоследствии это слово оказалось вполне верным. В первые дни я видел только ее простодушную невинность, а не истинную сущность, которая дурачила меня. Мы вместе молились, и больше всего она преклонялась перед Благой Богоматерью, дочерью Св. Анны. В то время на деревню напал мор — это была не чума, но болезнь многих приковала к постели. Двое детей умерли, но они от рождения были слабыми. Так что Богу воздали за его милость и за то, что послал таких искусных смертных для заботы о больных, ведь ее искусство врачевания вскоре стало всем известно, и даже лекари — шарлатаны, хотя и доброжелательные люди — выражали свое восхищение. К нам в нашей работе присоединились еще две святые сестры. Эти две новые помощницы, их звали Агнесса и Розамунда, остались при церкви и после того, как мор прошел. Все говорили, что ее рукой движет Божий промысел, что она, лишь взглянув на человека, будь он главой магистрата или простым пастухом, могла определить, сухость в нем или холод, жар или влага.

(Считалось, что человеческое тело составляют четыре природных элемента: Земля, Вода, Воздух и Огонь. Земля — холодная и сухая, Вода — холодная и влажная, Воздух — горячий и влажный, Огонь — горячий и сухой. Болезнью считалось нарушение равновесия между этими четырьмя качествами. — Д.) (Картинки. — Д)

И так она управлялась со своими простыми снадобьями и средствами. Она также пользовалась образами, которые носились на шее, когда к тому склонялось положение планет — энергия, нисходящая на образы, приносила больным большую пользу. Бывало я упрекал Элнор за такую практику, но она только улыбалась и говорила, что только вера, и ничто иное, приносит исцеление. Если мне и казалось это нечестивым, я мирился из-за возникшего во мне глубокого интереса. Так я поддался первым чарам Элнор и не догадался посоветоваться с настоятельницей. И тогда таинственная болезнь поразила мое собственное тело, что еще больше продвинуло меня к падению. Настоятельница послала Элнор заняться мною, и в бреду я ощутил на себе ее руки, облегчающие боль, вытирающие горячую испарину — и разжигающие тлеющее во мне желание. Возможно, это ее снадобья разожгли во мне страсть. Так я попал в сети и с тех пор оказался ее пленником. Мое падение было полным, мое влечение к ней ненасытным Я слишком застенчив, чтобы описать все, что происходило во время нашей греховной связи, — достаточно сказать, что наши плотские акты доходили до скотства такого низменного, что, боюсь, моя душа погибла и никогда не возродится к Божьему свету.

(Здесь опять неразборчивые записи, многие прочесть совершенно невозможно. Утверждая, что не будет описывать свои непристойности с этой женщиной, он кажется, до некоторой степени все же попытался это сделать. Не ясно, то ли вина подсознательно сделала его записи неразборчивыми, то ли страх, то ли вновь охватившее его возбуждение. Кажется, тут имели место святотатство и использование священных предметов. Там и тут называются какие-то имена, но не могу найти в них смысл. — Д.)

Когда впервые Элнор обнажила предо мной свое тело, то обнажила также и свои мысли. Она говорила о вещах древних и о том, что еще не произошло на нашей земле, говорила о голосах, исходящих от умерших, и о силах, которые сотрясают воздух, как тихие громы — силах, доступных только Избранным Она уподобляла эти бестелесные силы огромным невидимым приливным волнам, ищущим вход в ограниченный мир людей, Фуриям, которые, вырвавшись на волю, уничтожат и создадут заново свой образ. Я спрашивал ее, не о дьявольской ли силе она говорит, и она смеялась надо мной и заявляла, что нет большей силы, чем человеческая воля. Я робел от такого кощунства и верил, что она колдунья, но с течением времени понял, что дело не только в этом Магия была для нее лишь следствием воли, а также результатом действия снадобий, ядов, которыми орудуют алхимики и целители, но не колдуны. Я безвозвратно погиб, потерялся в ней: эта порочная монахиня поглотила всю мою жизнь. Мое слабое тело, столь изощренно бичуемое ее инструментами, жило только для ее удовольствий. И я искал ее Знания, но до сих пор пребываю в недоумении.

«Откуда идет твое Зло? — спрашивал я ее. — И откуда идет твое Добро?» Ведь она по-прежнему исцеляла больных. «Почему ты чтишь священное имя Пресвятой Девы, но оскорбляешь ее, занимаясь развратом пред ее образом? Зачем избирать праведный путь служительницы Христа, когда твои деяния не лежат на Его пути? И зачем ты превратила эту бедную душу в пленницу?» Эти вопросы я задавал много раз, но она не отвечала до тех пор, пока не прошел год, пока, наверное, она не убедилась, что невидимые цепи, сковавшие мою волю, уже не ослабнут. Она исцеляла больных, и ее имя превозносили наряду с именем Марии, а сама она превозносила Марию, говоря, что передает от Пречистой Девы силу, которая еще не до конца проверена «Я монахиня, — говорила мне Элнор, — потому что хочу быть выше остальных, чтобы меня почитали и слушались. Я стану настоятельницей, я добьюсь этого доверия, и ты, прекрасный Томас, поможешь мне в этом — разве твой благородный отец не имеет огромного влияния на церковь?» Пока я пишу, в церкви становится все холоднее, и облачка пара изо рта опускаются на страницы, прежде чем рассеяться. Ветер сотрясает двери и окна, и демоны выслеживают меня. Не подходи, Элнор! Эта земля священна, ее святость не осквернена. Но мои пальцы немеют от холода и словно становятся хрупкими. О, Боже, будь милостив к этим несчастным и позволь мне дописать эту летопись!