Шкура дьявола

Вместе с этим что-то толкнуло ее в то же место на голове и бросило прямиком в объятия маленького сына, его испуганные глаза с наворачивающимися гигантскими слезами, говорили что… Она не успела додумать, мальчик захныкал…, капелька за капелькой ее кровь из раны…, о это дьявольское совпадение траекторий движений ее головы и пули…, смешивалась со слезами вытекающими и правого глазика нашего сына и эти два потока: правый – смесь слез младенца и крови его матери, другой левый, из другого глазика, просто чистый, но ни как слеза ребенка, а слеза Ангела, не смешиваясь, разбегались, каждый в свое хранилище, расположенное, быть может, недалеко от места, где хранит Ангел каждого из нас Книгу нашей жизни.

Тело мамы, придавило малыша, возможно, это и стало бы его защитой от пуль и злых дядек, но…

…Раздавшийся выстрел вывел всех из оцепенения, первым – молодого человека, только вошедшего в состав банды и не совсем еще ориентирующегося, вторым – стоящего справа от него, более опытного. Второй и вырвал у него обрезок металлической трубы, завернутый в газетную бумагу и с силой опустил на голову милиционера. Удар пришелся вскользь, и мгновенно сильно рассеченная кожа дала поток крови, быстро залившей лицо, и соответственно глаза. Сан Саныч неожиданно зарычал, уже уверенный, что его убили и начал палить во все стороны.

Надо отдать ему должное – он не бросил все, не заплакал, и не начал молить о пощаде, но попытавшись вспомнить, где стояли нападающие, старался незряче направить пистолет именно в их сторону, при этом удачно ориентируясь. Он успел сделать три быстрых выстрела и все точные: один из которых убил, нанеся смертельное ранение, разорвав пулей паховую артерию «Биг-Мака», который в принципе и представлял наибольшую опасность из-за своей отмороженности и чрезмерной жестокости, для моей семьи.

Второй – пулей прошел на вылет через легкое, что заживет быстро, но как окажется, не на долго, еще одного лоботряса – «Мейсона», не окончившего даже пятого класса и считавшего, что самое правильное в его жизни брать, даже не то, что плохо лежит и не просто чужое, а отбирать у самых слабых, коих при его врожденном гигантизме оказалось подавляющее большинство особенно среди детей и женщин. Но так не будет думать тот, кто скоро придет за его жизнью!

Третий «кусок свинца» получил «Агаси» – бывший спортсмен, подававший надежды в большом теннисе, но сгубивший свою жизнь случайной дозой – пуля попала в нервное окончание чуть ниже локтевого сустава правой руки. Рана причиняла ужасную боль и обездвижила конечность ниже попадания. По стечению обстоятельств один из двух ТТ оказался именно у него. Обозлившись, он перехватил пистолет левой рукой и выпустил всю обойму в лейтенанта.

Ствол прыгал – непривычная и неловкая рука была не в состояний производить выстрелы точно, а нервозность и покалеченный организм, превращали все действо в непредсказуемое. Одновременно, с падением, нашпигованного железом, милиционера, вздрогнула и Нина Ярославна – маленький кусочек свободного пространства между телами моего отца (своей навалившейся на них массой, он буквально заставил женщин сесть на корточки) и мамы – этот, с позволения геометрии сказать, «ромбик», находился как раз напротив сердца тещи. Туда случайно и был направлен «Тульский Токарева» во время последнего выстрела. Запрокинув голову, она «удалялась» к ждущей ее дочери, еще шепча в этом мире:

– Храни вас Господь! Да будет нам грешным по милости Твоей… – Батя ничего не почувствовал и еще минуту сидел обнимая дорогие ноши, пока все не закончилось, в полной уверенности, что все сделал правильно, и сделал «не понеся потерь».

Я уже несся, сломя голову на звуки выстрелов, сердце колотилось, вторя душе в уверенности чего-то непоправимого, губы повторяя, бормотали:

– Нет, нет, нет… – Никто, даже Провидение не хотели слышать мои мольбы, хотя поначалу, подбегая, открывшаяся картина, хоть и была ужасной, но давала понять, что семья избежала трагедии.

Тесть сидел у подъезда, тряся головой, мама вырвалась из заледеневших объятий отца и с криком моего имени бросилась в мою сторону, радуясь что я жив, совершенно не замечая лежащего в быстро увеличивающейся луже своей же крови Сан Саныча, споткнулась о него тяжело упав, но пытаясь быстро вскочить, словно не видя вышедшего с падением конфуза, и все же обратила внимание на офицера: часть лица была выбита ударом трубы, где место ранения было обозначено чуть торчавшей косточкой, еще почти белого черепа.

Тело лежало на неестественно вывернутой руке, еще сжимающей ПМ, светлые есенинские волосы, упавшие на асфальт, начинали окрашиваться темно-красным цветом из ранее упомянутой лужи. Как любая нормальная кровь, она схватывала, что успевала покрыть и сворачиваясь, застывала, образуя с цветом волос завораживающее сочетание. Вся же картина заставляла, осмотрев безостановочно всю мизансцену вокруг трупа, в конце обязательно обратить взгляд к его чистым, почему-то не тронутых кровью, открытым глазам.

Его мечта сбылась – он стал героем, о нем напишут, его фамилия будет в числе первых на мемориале, посвященному погибшим сотрудникам правоохранительных органов в министерстве на Житной 11, а что до славы, почета и лавров – так это важно для живых…

Взгляд моей матери потихоньку приближался к его стекленеющему взору и успел захватить как раз тот момент, когда последняя капелька жизни, блеснув, испарилась, что бы никогда не возвратиться: с-п-и-и-и… Раздался ее приглушенных крик и рыдания – постепенно произошедшее начало доходить до её сознания.

Вниманием начало охватываться все пространство вокруг произошедшего. «Лианозовские» ретировались, бросив две машины и умчавшись на единственной, для этого удобно стоявшей.

Я искал глазами Ию и не находя, понадеялся, что она еще не вышла. Какая-то уверенность в ее безопасности успокаивала – о, если бы не она!.. Если бы не она – эта несвоевременно обманувшая надежда!!! Помог маме, передал ее отцу и побежал к тестю, при приближении заметил его испуганный взгляд, сопроводив который уткнулся в тихо съезжающую вдоль дверцы «Волги», Нину Ярославну.

Она была бледна. Бесконтрольное тело мягко коснулось плечом дорожного покрытия, длинные кудри нежно спадая вперед головы, устраивали постель для резко упавшей вслед, как показалось, совсем юной головы. Любящее сердце мужчины сжалось, сдавленный выдох последовал за несколькими быстрыми судорожными вдохами и несущими в атмосферу четыре разделенные звука, каждый последующий из которых, звучал хоть и раздельно, но сильнее предыдущего и все же сливаясь с последующим:

– Н… И… Н… А!!!.. – Все обернулись и одновременно с пониманием, теперь и семейного несчастья, заметили язычки пламени, вырывающиеся из под машины. Кто-то крикнул:

– Бензин!

Послышались вопли возвращающегося и негодующего водителя, его выгодная поездка чуть было не стала последней в его жизни, но обошлась лишь гибнущим автомобилем!

Кажется никому не было до этого дела, оттащив маму Ии от машины, мы вчетвером стали ощупывать ее, чтобы попытаться определить причину отсутствия у нее сознания, но не могли найти это злосчастное ранение, пока мама не вытащили свою руку из под левого бока, всю, в натурального происхождения, красном цвете, липкую и…, сознание женщины не выдержало и мягкая трава приняла очередное расслабленное тело, которое не успел подхватить отец, будучи сам в состоянии плохо воспринимать реальность настоящего. Три мужских голоса взревели проклятиями, совершенно не знающих о еще одной, уже произошедшей трагедии, затмившей для меня все остальное, и о подходящей к точке не возврата третьей.

Ильич качался сидя на коленях, в амплитуде позволяющей держать тело своей супруги прижатым к груди, губы его дрожали, он не видел и не слышал ничего, был мокр слезами, кровью своей жены и хлынувшим беспросветным ливнем неутешного горя, казавшимся неправдоподобным. Старый вояка захлебывался и булькал эмоциями, теряя последние силы:

– Ни хочу, ниии… хочу, нииииихооочуууууууу!