Семь цветов страсти

— Ты имеешь ввиду время, до прихода экономки?

— Нет, я говорю о целой жизни, — Скофилд посмотрел на нее с такой преданностью и нежностью, что Дикси простила ему ужасающее неведение насчет собственной мужской слабости. «Неужели Сю-Сю ему ничего так и не объяснила?» — подумала она. Конечно, Эжена можно кое-чему обучить, но исправить недочеты природы не может никто — ни Сьюзен, сколь бы темпераментна она ни была, не сама Дикси, хотевшая вдруг заполучить в лице Скофилда хорошего любовника.

Когда завтрак подошел к концу, Эжен посмотрел на часы и поднял телефонную трубку:

— Мадам Юбер? Анита, детка, это мсье Скофилд. Прошу тебя, сообщи Жаку, чтобы он провел намеченную мною встречу. И не забудь факсы, которые лежат на моем столе… Хорошо, хорошо, умница… Нет, я сегодня не появлюсь. — Эжен посмотрел на прислушивающуюся к его разговору Дикси. — Дело в том, что в одиннадцать у меня состоится бракосочетание. Нет, не свидетель. Я женюсь сам…

Он попрощался и нажал на кнопку.

— Мы успеем заехать к тебе, дорогая. Ты ведь хочешь переодеться? Или лучше в салон?

— Лучше в салон, — задумчиво сказала Дикси. — Озадаченно хмурясь, она строго посмотрела на Эжена:

— Все это так неожиданно… Я сомневаюсь, удачным ли будет белый цвет? Хотя, если фасон достаточно строг, то яркость не помешает. Ведь это мой первый брак, милый.

— Ну вот, как быстро мы все обсудили… мадам Скофилд… — Эжен, полюбовавшись обручальным кольцом, поцеловал руку жены.

— Твоя фамилия очень известна в театральных кругах. Так звали выдающегося английского актера, получившего от королевы титул сэра. Не возражаешь, если я буду обращаться к тебе именно так?

Новобрачные сидели на веранде дома Эжена, отмечая в интимной обстановке прошедшее бракосочетание. Выпив бутылку «Дон Периньона» они успели обсудить почти все: Дикси переезжает жить сюда, отказавшись от предстоящих, якобы, съемок. Она великодушно согласилась забыть на время о карьере и сосредоточить все внимание на муже. Он стоил того, успев проявить заботу и кредитоспособность. Пока Дикси выбирала в Салоне Шанель костюм для бракосочетания, Эжен приобрел у Картье кольцо и кулон с сапфирами.

— К твоим глазам, — застенчиво преподнес он крупные, гладко ограненные овальные камни, окруженные бриллиантовой россыпью. — Ого! — выдохнула Дикси, мгновенно сообразив, что потраченной Эженом суммы хватило бы на год беззаботной свободной жизни.

Через час, согласно подписанному брачному контракту, она стала совладелицей двух домов — виллы под Парижем и на берегу Ривьеры, а также солидного капитала, о котором и не смела мечтать.

В элегантном бледно-голубом костюме из шерстяной рогожки, c дорогими украшениями самого хорошего тона, Дикси чувствовала себя респектабельной дамой, способной управлять штатом прислуги из трех человек, а также совершить дорогостоящий круиз на прекрасном теплоходе, отбывающем из Ниццы.

Только пока в это верилось с трудом. Малознакомый господин в качестве мужа, статус хозяйки дома, светские обязанности супруги директора «Конто» — все смахивало на сон, залетевший к Дикси по ошибке. Если она чего то и хотела от жизни, то не антуража состоятельной буржуазки. Да и ее скоропалительный спутник жизни, вряд ли мечтал о мечущейся от депрессии к разгулу супруге.

— Скофилд, а ты не поторопился? — Дикси встала и, склонившись к сидящему в кресле мужу, обняла его за плечи. — Не промахнулся ли, дружок, а? Ведь ты толком так и не знаешь, что приобрел.

Эжен накрыл ее руки ладонями:

— Есть масса вещей, которых не следует знать друг о друге даже очень близким людям. Уверен, что сделал лучшее в своей жизни приобретение. К тому же, я не такой простак, дорогая. Согласись, в данном случае победу могла принести только стратегия молниеносной атаки. Времени на раздумья мне просто не оставалось. А вот хозяйка виллы «Ласточка» даже не догадывается, сколько в ее доме комнат и какой великолепный у дома сад!

— Ты хочешь похвастаться, мой господин? Отложим экскурсию на завтра. Мне кажется, молодоженам лучше пораньше запереться в спальне.

В глазах Эжена сверкнула радость — Дикси сказала именно то, что ему хотелось услышать.

…Почти пол года Дикси не узнавала себя. Она оказалась отменной хозяйкой и ничуть не жалела, что стала мадам Скофилд. Это имя больше подходило сдержанной, элегантной женщине, ведущей добропорядочный и чрезвычайно благополучный образ жизни. Вечерами супруги предпочитали проводить дома, лишь изредка совершая выезды на концерты и в оперу.

— Ты стала похожа на Патрицию. У тебя была великолепная мать. — Сказал как-то Эжен, глядя на изящно устроившуюся в низком кресле жену. Золотистый свет ламп мягко рассеивал полумрак уютной гостиной.

— На маму!? Это комплимент. Мама поражала меня своей терпимостью. А я — капризуля. И совершенно не умею мириться с недостатками. — Дикси отключила звук телевизора.

— Что ты хочешь сказать, Дикси? Тебя что-то не устраивает в нашей жизни? — Эжен отвернулся от экрана на котором бесновался обеззвученный Майкл Джексон.

— Нет, дорогой, все отлично. Просто… просто мне иногда не хватает прежней атмосферы, привычного круга общения.

— Твой круг — неподходящее общество для уважающей себя женщины. Не удивительно, что ты предпочла иные знакомства. К счастью, моей жене нет необходимости зарабатывать себе на жизнь малозаметными рольками. И унижаться ради этого перед всякими… — Он чуть прибавил звук, заметив что в программе «Новостей» показывают арабских террористов, взорвавших кафе на Монмартре.

— Да, мне не всегда приходилось быть разборчивой. Очень скверно, когда девочка из состоятельной семьи в двадцать лет оказывается беспризорной и почти без средств. Ведь я не получила наследства, Эжен.

— Ты, кажется, упрекаешь меня за владение имуществом погибшей жены? Так было условлено в нашем брачном контракте. Но я бы чувствовал себя очень неловко, если бы, как финансист, не оказал бывшему тестю ряд значительных услуг. Вполне законных, разумеется.

Дикси насмешливо фыркнула:

— Не убеждает меня, что у людей, ворочающих деньгами чистые руки. Все-таки меня чему-то научили в университете. Закон гласит: Нет ни одного состояния в основе которого не лежал бы хотя бы один грязный доллар. И нет ни одной крупной денежной операции, в результате которой обошлось бы без жертв. Конечно, не таких, как у этих бандитов. — Дикси кивнула на экран телевизора — санитары убирали с окровавленного асфальта тела пострадавших.

— Погоди, ты что-то знаешь? — насторожился Эжен. — Что тебе известно о делах отца?

— Делах отца? — Дикси не могла сообразить, куда клонит Скофилд. — Эрик Девизо был фанатом своей работы, а в остальном, думаю, не лучше других. Принципиальный и чистоплотный чиновник, играющий миллионами, как шахматными фигурками. Мне кажется — сражения в сфере бизнеса были для отца абстракцией.

Эжен надул щеки, раздумывая.

— Уфф! — он с шумом выдохнул воздух. — Выходит, ты очень плохо знала своего отца, девочка.

После недолгих препирательств, Скофилд рассказал жене все.

Эрик Девизо не был послушным и осмотрительным чиновником. Неудержимое тщеславие толкало его на безрассудства — еще бы — ведь директор «Конто» считал себя потомком Цезарей! Он непременно должен был осуществить в банковской сфере нечто грандиозное, создав свою, невиданную по масштабам финансовую империю. Он продумал и подготовил все очень тщательно.

В тот роковой год Эрик Девизо совершил крупное правонарушение, рискнув изъять из фондов банка большую сумму, должную сыграть в его операции роль запала. Далее процесс разорения соперников и перехода их капиталов в руках Эрика должно было идти по закону цепной реакции. Но господина Девизо подвело плохое знание людей — единственный человек, которого он должен был посвятить в свой замысел, сообщил совету директоров банка о хищении.

Секретное собрание приняло гуманное решение — Эрик лишался директорских полномочий и погашал долг за счет личных средств. Все двенадцать членов Совета директоров присягнули о неразглашении преступления господина Девизо, заключив с ним джентльменское соглашение. На утряску своих личных дел Эрик попросил десять дней. Канун Рождества смягчил разъяренных пайщиков. С учетом былых заслуг, Эрик был отпущен домой, подписав документ с принятым соглашением.