Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 108



– Антония, ты, как всегда, остановишься на легких блюдах? – Алиса протянула ей внушительный альбом меню.

– Нет, нет, мама. – Она решительно отстранила предложенный фолиант. сделай, пожалуйста выбор сама. Ты же знаешь, что я люблю. Или вы, Артур. Что-нибудь овощное. Я бы не отказалась от грибов.

Шнайдер одобрительно кивнул:

– Я вижу, вкусы не меняются даже после долгой вынужденной диеты. Но сейчас тебе стоит подкрепиться основательней, крошка. Не думаю, что в замке нас закормят мясом в столь поздний час.

– Вы напрасно, Артур. Итальянцы достаточно плотно едят в любое время суток. А уж Бенцони, поверьте, не склонен нарушать традиции в угоду худосочной европейской моде. – Вмешалась Алиса. – Но Тони все же необходимо съесть филе.

На них никто не обращал внимания. Даже две-три пожилые супружеские пары были целиком поглощены едой. Но все трое старательно разыгрывали свои роли, сознавая, что это единственная и последняя репетиция перед вечерней премьерой.

Не считая путешествия с острова до "Миранды", проделанного конспиративно-тихо, Виктория впервые вышла на публику, чтобы исполнить партию изысканной, искушенной в светской жизни дивы. Ей предстояло изображать пресыщенность и небрежность, в то время как знакомство с европейским комфортом и аристократическим этикетом только начиналось. Чудесный дом Браунов на островке-отшельнике казался тихим убежищем, надежно спрятанным от любопытных глаз. За четыре месяца, проведенных там, Виктория привыкла к богатой обстановке просторных комнат, к нежному аромату тонкого белья, разнообразной, изобилующей новыми вкусовыми ощущениями, кухне, комфортабельному оснащению ванных комнат, в которых ей настрого запрещалось мыть за собой пол, а также простирывать мелкие вещи. Но всякий раз бросая на влажный кафель единожды использованное полотенце или встречая в своей спальне горничную, меняющую два дня назад застеленные простыни, Виктория внутренне содрогалась, убежденная в том, что к этому она никогда не сможет привыкнуть.

Хотя кое-какие жесты, небрежно отбрасывающие ненужную шелуху, у неё уже получались. Поковырялась вилочкой в кусочках персика, залитых взбитыми сливками – и забыла. Можете убирать. Чудесный кружевной бюстгальтер, который только беречь в целлофановом пакете до исключительного случая, одевала под майку на теннисный корт и через пару часов опускала в корзину с грязным бельем. А куда девались её блузки, брюки, носки, трусы, которые Виктория не успевала запомнить? Считая безнадежно заношенными или устаревшими, Алиса, проводившая регулярную ревизию в бельевых шкафах, отдавала эти вещи в утиль – то есть отправляла куда-то для фонда беженцев или безработных.

Однажды Вика увидела по телевизору, как на российских рынках перепродают за бешеные деньги поступающую из Европы "гуманитарную помощь" бесплатные, бросовые шмотки. Она вообразила ??, радостно демонстрировавшую добытое шикарное белье – кусочки жемчужно-серого гипюра, совсем недавно украшавшие грудь новоявленной Антонии Браун…

Итак – Антония. Это первое правило, первый пункт в её "системе" перевоплощения. Второе – "мама". Просто, без запинки, чуть небрежно, иногда даже с иронией – мама, мамочка! Например: ты, мамочка, что-то путаешь! Или: ах, мама, перестань! Речь неторопливая, простыми предложениями, в которых трудно заплутать. А следовательно – только на общие темы – банально, просто, как Элиза Дуллитл, представленная светскому обществу: "Прекрасная погода, не правда ли?" Взгляд рассеянный, скользящий, чуть скучающий. И уж никак не застревающий жадным любопытством на каждой вновь открытой странице роскоши. Ничего себе: Антония Браун, восторженно замирающая перед затейливо уложенной ресторанной салфеткой, или застенчиво сюсюкающая горничной, меняющей цветы в вазе: "Да что вы, они ещё совсем свежие! Благодарю, ах, как чудесно!" Ни в коем случае. Ни з что. "Все по фигу". Как сказал бы Максим, – "Ноль внимания, фунт презрения", и никакой задумчивости по-русски. Если тоска – то со скукой, с пресыщенностью, но никак не "мировая скорбь". А главное, – самоуверенность, граничащая с наглостью. Но только граничащая. Потому что воспитание все же отличное и характер великодушный. С пеленок известно как встать, где сесть, что сказать, как протянуть руку – к пожатию или поцелую, когда надерзить, а когда блеснуть рафинированной, церемонной вежливостью – от этого легкость, естественность. А если совсем недавно выучила, как экзаменационный билет, не только правила поведения в обществе, – это-то совсем просто, но главное – где и какие отступления от них возможны и приняты, а это и составляет особый шик? Если не запомнила и половины проглоченных деликатесов, не говоря уже о марках вин и парфюмерных фирмах, в которых тут всякая "мадмуазель" из хорошей семьи разбирается так же лихо, как школьница французской спец. школы в съездах КПСС… Да разве сразу вспомнишь все! Рассеянность, забывчивость, самоуглубленность – спасительные ширмы, за которые удобно прятаться перенесшей тяжелые испытания девушке.



– Что бы тебе ни пришлось увидеть, – потрясающее или удивившее, что бы ни услышала – не разевай изумленно рот. Смотри в сторону, сделай каменное лицо и читай про себя "Отче наш" или что там тебе привычней, наставлял Викторию перед отъездом Артур. – А если не знаешь, как прореагировать на какую-нибудь реплику, равнодушно заметь "Чепуха. Чертовская дребедень!" Антонию этот маневр часто спасал от философствующих умников или пошляков. Главное – это интонация – свысока, снисходительно, и в то же время – игриво – "Че-пуха!" И отходи подальше.

Виктория вернулась к реальности уже накрытого стола под воздействием соблазнительных ароматов. Перед ней стояло прямоугольное серебряное блюдо с закуской. Натюрморт зеленого и красного со штрихами лиловых листиков и прозрачными полукружьями лимонных долек. Вилка с двумя длинными острыми зубцами хищно впилась в один из трех рулетов, возлежащих в центре композиции. Все ясно: поддевай кусочек и к себе на тарелку. Рассматривать не обязательно, главное правильно откромсать маленький ломтик – и в рот. Неплохо прихватить для букета и предлагаемый гарнир.

– Это Carpaccio огуречных рулетах. Свежее говяжье филе, хорошо отбитое и приправленное пряностями, – объяснила мимоходом Алиса, делая вид, что не замечает недовольную гримасу почувствовавшей во рту сырое мясо Виктории.

– Поднимает гемоглобин и улучшает тонус. Ты же всегда предпочитала что-нибудь остренькое и с кровью, – издевательски добавил Артур, расправляясь с салатом, в котором мелькали розовые ломтики крупных креветок, а сверху горка икры форели светилась рубинами мелких прозрачных шариков.

– Это оригинальный вариант, видимо изобретение местных кулинаров. Смотри – прозрачные длинные полоски, срезанные специальным ножом с очень длинного огурца, а в них завернуты пласты нежнейшего филе, приправленные лимонным соком, красным вином и мелко рубленной зеленью. Но главное листики майорана и мяты. Придают пикантный привкус. Пожалуй, я попробую у тебя один кусочек, моя дыня не слишком питательна. – Алиса положила на свою тарелку пестрый ролик Carpaccio, и с видимым удовольствием его отведала.

– По-моему, это не так уж плохо, – поддержала Виктория.

– Ты всегда во многом разделяла вкусы мадам Алисы, особенно в мясных блюдах, – с подтекстом добавил Артур, нанизывая креветку.

– Чепуха. Теперь мне больше нравится рыба и хорошо прожаренные отбивные. А на десерт – банальные фрукты. – Виктория сложила на тарелке вилку и нож, откинулась в кресле и бросила на колени смятую салфетку в знак того, что с закуской покончено.

Десерт удовлетворил её со всей очевидностью, хотя на лице не выражалось ничего, кроме утомления. На палевой тарелке с бронзово-черными мраморными полями возвышалось изделие, способное украсить витрину художественного салона. Треугольные сахарно-красные ломтики, хитро уложенные торчащим веером, с трудом напоминали арбуз. Ведь не бывает же арбуза без косточек, да ещё вырезанного столь точными геометрическими фигурами. В композиции с россыпью свежей малины, покрытой инеем сахарной пудры, арбузные дольки казались неестественно привлекательными. "И почему-то очень вкусно. В бедных странах Восточной Европы считают, что если на Западе еда и выглядит аппетитно, то абсолютно несъедобная бутафория. Химикаты и рыночная экономика, способные лишь на обманчивую витрину".