Большой вальс

С этого момента обстоятельства играли против мрачневшего с каждой минутой "Летучего Голландца". Тони явилась во всем блеске величественной красоты, свойственной королевам или блудницам. Но не успла она продемонстрировать фантастический костюм, как чуть ли не на час прильнула к телевизионной трубке – звонили родители, дав возможность поздравить Антонию не только всей домашней челяди, но и какому-то малышу, долго сюсюкающему заученные поздравления и даже плохо вызубренный стишок. После этого, лишь только Антония приступила к показу танца живота, остававшегося голым в просвете между лифом и шальварами, сквозь расстояние прорвался некий "дядя Йохи", завладевший юбиляршей чуть ли не на тридцать минут.

А затем пошло-поехало: звонки в парадное и по телефону. Посыльные с телеграммами и букетами, поздравления официальные и дружеские.

– Извини, Феликс – сам видишь, сегодня нам, наверняка, не вырваться.

– Тони виновато посмотрелда на кавалера из-за букета алых роз, только что прибывшего от фирмы "Адриус".

– Исчезнем завтра… Нет – в конце недели. Я клянусь! – Феликс улыбнулся смирено и отрешенно. Это означало, что теперь им можно было пользоваться как пешкой, не боясь пораниться об острые углы. Просто он отправился в путешествие один – в свой тайный, осмобый мир, в котором никогда не скучал и не чувствовал себя изгоем.

– Похоже, наш гений углубился в подсознание – кивнул Шнайдер на задумчиво разглядывающего мокрые клумбы за окном Феликса.

– У нас масса времени, чтобы устроить потрясающий ужин. Посмотри – ка тебе это меню?

– Он слишком легко сдается – грустно кивнула в сторну Феликса Тони, беря у Артура листок.

– Просто разумность уступает очевидному – заступился за Картье Артур, осчастливленный внезапной победой.

– Согласись, затея убежать с собственного праздника была заранее обречена.

– Ты это предвидел, а посему: гусиная печенка, грибной суп, филе из телятины, барашек с розмарином, яблочное суфле с французской фасолью, салат из манго с ореховым маслом. В завершение сыр и виноград, за которыми последует торт и кофе… – Тони благодарно посмотрела на Артура.

– Сойдет. Ведь мы будем ужинать в узком кругу?

– Боюсь прослыть оракулом, но мне кажется рассчитывать на интим вряд ли приходится – пожал плечами Шнайдер.

Предсказания Артура сбылись – "случайно" пришли все, на кого он рассчитывал и ещё человек семь "экспромтом", так что пришлось портить изысканную оранжировку стола домашними запасами – ветчиной, овощами и наскоро зажаренной Марион курицей.

Антония, встречавшая нежданных гостей по-домашнему – в блузе и брюках, в разгаре ужина удалилась, явив гостям ошеломляющее великолепие восточного наряда. К тому же она надела знаменитое колье – les douze Mazarini", которое ни разу не доставала из ларца. В конце-концов искусная подделка лишь случайно попала к Виктории, хотя предназнаяаясь ей7 А этотт туалет от принца так и манил к мистификации.

Компания вопила от восторга, увидев роскошную одалиску, тенор Каванерос исполнил в порыве вдохновения арию из "Баядерки", а фотограф Анри постоянно освещал собрание вспышками магния. особенно эффектным вышел портрет Антонии в вовточном костюме на фоне "Рождающейся Венеры". Гости были восхищены новым творением Феликса Картье, а сам он так очаровательно отстранен от шумной вечеринки, так одинок в своей невыразимой печали среди веселья и празднества, что Антония не удреждалась от щедрого подарка.

– Друзья! Я и мсье Картье хотели сообщить вам сегодня о нашей помолвке. Прошу налить шампанское и поспешить с поздравлениями! – объявила Тони, глядя на Феликса. Его реакция напоминала взрыв шаровой молнии: отрешенное лицо засияло феерической радостью, а через мгновение померкло.

– Я счастлив, дорогая. – он поцеловал руку Антонии и опустил глаза. В этот вечер Феликс больше ничем не привлек внимания компании.

А на следующий день фотографии, сделанные Анри, появились в газетах. Антония в бриллиантах и шальварах в компании с обнаженной Венерой выглядели как сестры-близнецы. Не менее потрясал кадр, запечатлевший поцелуй Антонии и Феликса с сообщением о состоявшейся помолвке.

– Мы поедем на край света? – Феликс небрежно отбросил газеты и взял Тони за руки. От того, что он сидел, а она стояла, его глаза, смотрящие снизу верх, казались молящими. Ей и самой хотелось повторить это лесное уединение, начавшее почти два года назад их роман с удивительно высокой, пылкой ноты. Феликс и впрямь казался пришельцем, его немногословие компенсировалось сиянием, исходящим от лица печального и возвышенного, как на иконах. Он был похож на монаха, впервые полюбившго женщину и вложившего в свою земную страсть могучий пыл религиозного исступления.

– Поедем. Мы обязательно вернемся к тем соснам. – они посмотрели в глаза друг другу, мгновенно представив высокий шумящий шатер темной хвои, скрывавший их любовные неистовства от синего бездонного неба. Только я совсем упустила из виду. Через три дня мне надо быть в Венеции. К сезону карнавала приурочена, как всегда, широкая культурная программа выставка, театральный фестиваль, концерты и, само-собой разумеется презентации и аукционы. Я подписала контракт с домом "Шанель" ещё в декабре. И даже радовалась этому… А знаешь, милый, поедем на карнавал вместе? – Теперь Антония опустилась на ковер у ног Феликса, сжав в ладонях его руки и заглядывая в глаза. – Я быстро отработаю свою программу и мы растворимся в толпе, нацепив самые дешевые маски. Инкогнито посетим выстиавку Шагала и Дали, посидим в винном погребе на набережной, а потом ты купишь для меня самую дорогую бронзовую статуэтку на аукционе за 20 миллионов итальянских лир Venere Spaziale, чтобы заменить лицо бронзовой Венеры моей золотой маской…

– И все это время мы будет отбиваться от репортеров – обреченно усмехнулся Феликс.

– Нам не спрятаться в толпе, Тони. Боюсь, что… боюсь – я не смогу составить тебе компанию, извини. – Он поднялся, собираясь уходить.

– А ведь мне надо было сообщить тебе что-то очень важное. Жизненно-важное. Для меня, по крайней мере… – Тони бросилась вдогонку:

– Постой! Прошу тебя, погоди один день. Возможно мне удастся кое-что предпринять. Подожди меня, ладно?

…Шнайдер сник, став похожим на почтенного отца североамериканского семейства, несовершеннолетняя дочь которого собралась выйти замуж за негра.

– Не знаю, что и сказать, Тони. Считай – это удар ниже пояса. Не говоря уже о колоссальных издержках… Такой скандал! Опять придумают что-нибудь несусветное, натащут грязи, из которой потом не выбраться… загалдят, что Антония Браун возобновила связь с Уорни, инфицированным, как известно спидом, и теперь разрывает контракт с домом "Шанель" за три дня до показа…

– Фу, ты сам напустил такого мрака! Что за охота портить мне настроение? Я достаточно богатая женщина, чтобы оплатить издержки, да и сплетникам уже наверняка скучно связываться со мной, уцепиться не за что… А про Уорни, я думаю, сплошные сплетни. – торопливо подбирала аргументы Тони.

– Сплошные? И то, что блеет он уже козлом, да и сам это знает, предпочитая колесить в непритягательной провинции? То, что катается в гомосексуальной грязи, как сыр в масле… имеет кучу долгов провалил последний диск?

– Фирма грамзаписи понесла убытки – это сообщение для музыкантов равносильно некрологу.

– Довольно, сейчас речь обо мне. Ситуация, согласись, несравненно более радужная. И во многом – благодаря тебе, Артур! – Тони явно подлизывалась, подступая к необычной просьбе:

– Мне хочется на несколько дней исчезнуть с женихом! – но Шнайдер не поддавался. Так легко подходящий выход из любой передряги, он сник на пустяке, настаивал на своем. Тони должна ехать в Венецию.

– Хорошо, Артур, я сама найду выход. Но запомни – тебе он может не понравиться – Тони заперлась в кабинете покойной прабабушки и позвонила на Остров. Из осторожных намеков матери в ходе поздравления с двадцатитрехлетием она поняла, что в эти дни дома находится Виктория, отметившая накануне в феврале свой день рождения. "Дублерша" опять отличилась, сыграв роль благонравной девочки, проводящей праздник в кругу родных. Вот только там ли она еще?