Страница 7 из 16
Разработанная Эпплтоном концепция обзора и укрытия подстегнула интерес к биологическим и эволюционным обоснованиям наших визуальных предпочтений во всех сферах, от искусства до ландшафтной архитектуры и дизайна интерьеров. Последовавшие сотни экспериментов подтвердили важную роль пространственного измерения в самоощущении человека. Однако убедиться в истинности утверждений Эпплтона можно и без сложных лабораторных опытов – достаточно окинуть беглым взглядом любое общественное пространство. На великолепных старых площадях Европы гуляющие в основном собираются по краям, а не в центре. В барах и ресторанах столики по периметру помещения тоже заполняются гораздо быстрее, чем места в середине. Даже в пространствах, смоделированных с помощью технологий виртуальной реальности и заполненных лишь белыми перегородками, – вроде тех, что можно увидеть в арт-галереях, – люди умудряются находиться там, откуда удобнее всего наблюдать, оставаясь при этом максимально незаметным{22}. Такой почти универсальный выбор оправдан на психологическом уровне – все знают, что в подобных местах мы чувствуем себя комфортнее, – но на уровне функциональном наше стремление найти место, где мы можем охотиться, не превращаясь сами в чью-либо добычу, не вписывается в повседневную жизнь с ее непредвиденными обстоятельствами. Ведь на самом деле мы находимся не в большей безопасности на краю городской площади, чем в ее центре; возможна даже противоположная точка зрения: на таких открытых людных пространствах, как городская площадь, наилучший обзор – именно из центра. И это самое важное, что открывает нам теория Эпплтона: наши предпочтения в выборе среды можно рассматривать как примитивную реакцию на риски и выгоды, которых в современной жизни по большей части просто не существует.
Скорая зеленая помощь
Наше увлечение некоторыми видами ландшафтов довольно легко понять на интуитивном уровне, однако есть предпочтения, которые свидетельствуют о влиянии древних адаптивных механизмов на поведение современного человека, и их объяснить гораздо сложнее. Например, сразу несколько лабораторных исследований, посвященных мотивам выбора природной среды, обнаружили неожиданную тягу человека к ландшафтам, напоминающим саванну Восточной Африки{23}. Нам нравится, когда деревья растут небольшими раскиданными по местности рощицами и когда у них толстые стволы и широкие низкие кроны – совсем как у африканских акаций. И хотя я фактически описал традиционный английский парк, так хорошо знакомый западному человеку, едва ли наша любовь к подобного рода пейзажам имеет связь с культурой. Кросс-культурные эксперименты с участием людей, живущих в самых различных типах среды, включая нигерийские джунгли и австралийскую пустыню, выявили у них столь же сильные предпочтения видов саванны{24}. Согласно основанной на этих данных «гипотезе саванны», нам от рождения присуща тяга к среде, окружавшей прародителей человеческого рода в Восточной Африке. Это пристрастие, вероятно, и влекло древнейших людей в саванну, что ввиду происходивших тогда климатических изменений давало эволюционное преимущество особям, следовавшим зову предков. Так же, как и эпплтоновская теория обзора и укрытия, гипотеза саванны наводит на мысль о том, что мы генетически запрограммированы выбирать для жизни места, которые 70 000 лет назад, вероятно, повысили бы наши шансы на выживание. Однако в отличие от теории Эпплтона, которая объясняет наши предпочтения геометрией, позволяющей «видеть, но не быть на виду», гипотеза саванны, пролившая свет на наши приоритеты при выборе наиболее привлекательной формы и расположения деревьев, усложняет картину такими параметрами, как цвет, текстура и форма.
Сегодня средства массовой информации со всех сторон атакуют нас восторженными сообщениями о благотворном воздействии природы. Эти публикации и репортажи (хотя внимание в них обычно уделяется лесу, а не деревьям) в свою очередь являются откликом на многочисленные научные исследования, показывающие, что созерцание природы – будь то даже изображения, к примеру, на полотнах Джона Констебла – может существенным образом влиять на наши мозг и тело. Важнейшим подтверждением правильности этой идеи стали результаты упомянутой выше работы Роджера Ульриха, который исследовал темпы выздоровления пациентов, перенесших операцию на желчном пузыре. Ученый обнаружил, что больные, видевшие за окном палаты пейзаж, чувствовали себя лучше и поправлялись быстрее, чем те, кто мог лицезреть только асфальт и бетонные стены. С тех пор были получены еще более обширные данные, демонстрирующие, что простой вид природы снижает у нас нервное напряжение, стабилизирует сердечную и мозговую деятельность, а также позитивно влияет на результаты психологического тестирования, проводимого с целью определить уровень положительных эмоций. И даже наш когнитивный аппарат начинает работать иначе. Оказывается, на природе мы двигаем глазами не так, как в городе: время фиксации взгляда сокращается, и он скользит туда-сюда быстрее – как будто мы беззаботно перемещаем внимание с одного предмета на другой, не задерживаясь на мелких деталях, как это обычно происходит в городской среде{25}. Подобного рода различия побудили психологов Стивена и Рейчел Каплан разработать так называемую теорию восстановления внимания. В своей книге «Переживание природы: Взгляд психолога»{26} Капланы рассуждают о том, что в современных условиях нам необходима постоянная концентрация внимания на самых разных повседневных задачах – от выполнения рутинной офисной работы до соблюдения правил уличного движения. Все эти дела, считают ученые, требуют массы усилий и с течением времени истощают наши когнитивные ресурсы. Но, оставив свои ежедневные заботы и вступив в контакт с природой (например, когда идем погулять в лес), мы освобождаемся от необходимости быть сосредоточенными, и наше внимание, плененное картиной окружающего мира, становится непроизвольным и легко переключаемым. Это состояние служит нам своего рода «перезагрузкой», после которой мы можем вернуться в строй с улучшенным настроением, отдохнувшей нервной системой и возросшей способностью к концентрации внимания.
Однако контакт с природой дает нам нечто большее. Многочисленные исследования (пионерами в этой области были Фрэнсис Куо и Уильям Салливан{27}, изучавшие городские районы с различной степенью озеленения) показывают, что люди, живущие в более зеленой среде, чувствуют себя более счастливыми и защищенными. И похоже, что их ощущения не случайны: по данным нескольких контролируемых полевых исследований, уровень агрессии и преступности в более зеленых кварталах в целом ниже. Люди, живущие среди зелени, чаще общаются друг с другом, лучше знают своих соседей и демонстрируют такую степень социальной сплоченности, которая не только предохраняет их от определенных видов психических патологий, но и помогает предотвратить мелкие преступления. Таким образом, наши базовые, первобытные реакции на вид природы – пусть даже их происхождение и связано с эволюционными факторами, которыми мы больше не руководствуемся при рациональном выборе среды обитания, – по-прежнему существенно влияют на нашу психологию, и это сказывается на всем, вплоть до уровня преступности, благоустроенности городских районов и благополучия горожан.
Математика природы
На данный момент собраны горы доказательств того, что пейзаж благотворно влияет на самые разные аспекты нашей жизни – от психического и физического здоровья до взаимоотношений с соседями и удовлетворенности жилищными условиями. Труды таких исследователей, как Эпплтон и Капланы, наводят на мысль, что в нас генетически заложено стремление к контакту с природой – вероятно, потому, что ее картины напоминают о временах, когда правильный выбор среды обитания – лесов и пастбищ – увеличивал наши шансы дожить до состояния зрелости и обзавестись потомством. Однако предстоит еще многое изучить, чтобы понять, что именно в природе оказывает на нас такое влияние и какие нейронные проводящие пути могут обусловливать нашу склонность к постоянному поиску зеленых оазисов.
22
Эксперименты Яна Винера и Геральда Франца с виртуальными пространствами арт-галерей, демонстрирующие то, как принцип обзора и укрытия определяет наши пространственные предпочтения, описаны в главе Isovists As a Means to Predict Spatial Experience and Behavior в материалах конференции «Пространственная когнитивистика IV», Spatial Cognition IV: C. Freksa, M. Knauff, B. Krieg-Brückner Bernhard Nebel and T. Barkowsky, eds. (Springer-Verlag, Berlin, 2005, р. 42–57).
23
Первое подробное изложение идеи, что люди предпочитают ландшафты саванного типа, можно найти в увлекательной статье Джудит Херваген и Гордона Орианса, в главе Humans, Habitats, and Aesthetics, S. R. Kellert and E. O. Wilson, eds., The Biophilia Hypothesis (Island, Washington, D.C., 1993, р. 138–172).
24
Результаты кросс-культурных исследований, выявляющие предпочтения в пользу ландшафтов саванного типа, описаны в статье Джона Фалька и Джона Боллинга Evolutionary Influence on Human Landscape Preference (Environment and Behavior, 2010, Т. 42, р. 479–493).
25
Результаты экспериментов, измеряющих скорость движения глаз испытуемых при наблюдении природы, описаны Ритой Берто и ее коллегами в статье Do Eye Movements Measured Across High and Low Fascination Photographs Differ? Addressing Kaplan's Fascination Hypothesis (Journal of Environmental Psychology, 2008, Т. 28, р. 185–191).
26
Великолепная книга Рейчел и Стивена Каплан The Experience of Nature: A Psychological Perspective (Cambridge University Press, Cambridge, UK, 1989) – обязательное чтение для всех психологов-энвайронменталистов.
27
Фрэнсис Куо и Уильям Салливан описывают впечатляющую взаимосвязь между степенью озеленения городских районов и уровнем преступности в статье Environment and Crime in the I