Натюрморт (в сокращении)

Дверь закрылась, и в тот же миг тон Уоррена изменился:

— Слушай, я не могу сейчас говорить. Я сам тебе позвоню. Ждать уже недолго, вот все, что я могу сказать. И не вздумай здесь появляться. Понял? — Он бросил трубку и в сердцах воскликнул: — Ну что за идиот!

Это ведь тот мужчина, который приходил в больницу?

Кейси слышала, как Уоррен нервно вышагивает по комнате.

Помогите! Заберите меня отсюда! Помогите, хоть кто-нибудь!

— Опять давление подскочило, — прозвучал голос Пэтси. — Сто семьдесят на сто.

Когда Пэтси вернулась?

— Позвонить врачу? — забеспокоился Уоррен.

— Пока не надо. Доктор Кийт сказал, что этого нужно ожидать. Если повысится еще, я сама позвоню в больницу. Я думаю, к утру все станет понятно.

— От меня никакой пользы!

— Ты сделал все, что было в твоих силах, чтобы помочь Кейси. Больше просто невозможно.

— Я думал, переезд домой пойдет ей на пользу.

— Пойдет. Должно пройти некоторое время.

— Ты думаешь? Спасибо. Ты очень добра.

Зазвонил телефон.

— Пусть идет на автоответчик, — устало сказал Уоррен. — Наверное, это Дрю. — После трех гудков телефон замолчал.

— Пойди поешь, а я побуду с ней, — предложила Пэтси.

Кейси чувствовала, что Уоррен колеблется.

— Хорошая мысль. Я быстро, милая, — сказал он. И, помолчав, добавил: — Интересно, она хоть понимает, как сильно я ее люблю?

— Я уверена в этом, — твердо ответила Пэтси.

Глава 8

— Господи, еще цветы, — запыхавшись сказала Пэтси, входя в комнату.

Какой сегодня день? Где я?

— Здесь прямо как в траурном зале. — Стук передвигаемой по столу тяжелой вазы. — Впрочем, почему «как»? В некотором роде он и есть, — продолжала Пэтси. — Только мужу не говори, что я это сказала. — Она хихикнула. — Ага, вот последний букет: от добрых врачей и медсестер Пенсильванской больницы. Я думаю, они без тебя скучают.

Значит, я дома. Переезд мне не приснился. Я действительно дома.

— Это очень мило с их стороны — послать тебе цветы. Но глянь, о нянечках на карточке нет ни слова. О нас никто никогда не упоминает. Да, надо было окончить училище и получить диплом медсестры, но я тогда думала… Черт возьми, я вообще ни о чем не думала. Так и мама мне твердила. — Звук раздвигаемых штор. — Да будет свет, как говорится. Какой у тебя здесь красивый вид!

Кейси любила вид, открывавшийся из окна ее спальни. По этой причине она ее и выбрала — из семи возможных — еще в детстве. Дрю тоже ее хотела, но Кейси успела первая. Как и всегда, подумала вдруг она, ощутив острый укол вины при мысли о младшей сестре.

— И с ней ведь не поспоришь, — продолжала Пэтси. — С матерью, я имею в виду. Я действительно наделала кучу глупостей. В шестнадцать лет бросила училище. В восемнадцать вышла за Джеффа. Не получила диплом медсестры. Два года потеряла, ожидая, когда Джонни Таттл уйдет от жены, а он, понятно, и не собирался. Матери, они такие. С ними ничто не сравнится.

Воспоминания об Алане Лернер закружились в голове у Кейси, как жужжащие мухи: Алана с хрустальным бокалом шампанского в руке; Алана отрешенно отталкивает Кейси, когда та повисла на ней; Алана, разодетая для выхода в свет; раздутый труп Аланы, выловленный из вод Чесапикского залива.

И все же Кейси плакала, когда ее вызвали на опознание тела. В отличие от Дрю.

— Да ладно, Кейси, — отмахнулась сестра. — Зачем тебе надо, чтобы я притворялась?

— Мне надо, чтобы ты проявила должное уважение.

— Нет уж, это слишком.

Может быть, я действительно требовала от Дрю слишком многого? И сейчас слишком многого от нее жду? Или просто я совершенно не знаю и никогда не знала, чего от нее можно ждать?

— Твоя мать была настоящая красавица. — Пэтси грубо отодвинула голову Кейси, чтобы взбить подушку. — Уоррен показал мне несколько старых фотографий, на которых она в длинном блестящем платье и с бриллиантовой диадемой на голове, как английская королева.

Перед глазами Кейси вспыхнул образ Аланы Лернер в вечернем платье, залитом шампанским, с диадемой набекрень и размазанной по щекам тушью. Она нетвердой походкой идет к кровати, за ней — Рональд Лернер, за ними — никем не замеченная маленькая Кейси.

— Ради бога, что ты несешь! — крикнул отец.

— Не смей говорить, что я это придумала! Это видел весь зал. Что, все обязательно должны знать о твоей последней победе? Что, меня обязательно нужно позорить перед друзьями?

— Ну, это ты успешно делаешь сама, — заявил ей Рональд Лернер.

— Ты чертовски самоуверен.

— А ты чертовски пьяна.

— Ублюдок несчастный!

— Жалкая сучка!

Кейси видела, как мать нетвердой походкой подошла к ночному столику и, пошатнувшись на высоких каблуках в попытках выдвинуть ящик, упала.

— Какого черта ты там делаешь? — спросил отец.

— Так, значит, я жалкая, жалкая, да? — Правой рукой мать слепо шарила в ящике. — А теперь тоже жалкая?

— Алана, оставь пистолет, пока никого не ранила.

— Я тебе покажу, кто из нас жалкий. Я убью нас. Убью обоих.

Отец резко выбил пистолет из ее руки и дал ей пощечину.

— Жалкая сучка, — повторил он и швырнул Алану на кровать. Он пытался зажать ей руки, а она колотила его по голове. Потом он рванул ее платье, а она стала стаскивать с него пиджак, и скоро брань сменилась взвизгами и смехом. Кейси тихонько вышла из комнаты.

На следующее утро, проходя мимо дверей родительской спальни, Кейси увидела, как они завтракают в постели. Отец помахал ей рукой. Родители полулежали, обнявшись, и улыбались. И Кейси решила, что весь этот ночной скандал — просто страшный сон.

Теперь она думала иначе. Но действительно ли я видела в руке у матери пистолет? И если да, то где он сейчас? Может быть, он здесь, в доме?

— Я и сама немножко королева, — вновь заговорила Пэтси. — Порой чувствую — истинная королева, только вот гардероба подходящего нет. — Она громко вздохнула. — Готова поклясться, твоя гардеробная набита дорогой дизайнерской одеждой, такой же, как носит твоя подружка. Как ее? Такая стервозная… Джанин! Можно мне посмотреть?

Кейси услышала, как Пэтси подошла к шкафам справа от кровати и открыла двери.

— Не возражаешь, а? Я хотела посмотреть с того самого момента, как приехала сюда, только боялась, что Уоррен не одобрит. Ты ведь не против, если я буду звать твоего мужа Уорреном? А если даже и против, мне без разницы.

Раздался щелчок — Пэтси включила свет.

— Ну-у, полная ерунда. Ты, Кейси, совсем не любишь одеваться. Все это слишком консервативно на мой вкус. Совсем не то, чего я ожидала. Вот, конечно, очень миленький жакетик от Армани, и брючки эти тоже ничего — «Прада»… Но, боже мой, Кейси, а это… «Гэп»? И почему все черно-коричневых цветов? Ты что, не понимаешь, что весной женщины должны быть яркими? Хотя да, в этом году ты пропустила смену сезона. Не успела прикупить веселеньких шмоток… А, может быть, летняя одежда у тебя в какой-нибудь другой комнате? Ладно, в следующий раз посмотрю, когда Уоррен опять пойдет в тренажерный зал. Вот сказал, что все мышцы стали дряблые. Я возразила, мол, что он в отличной форме, но, с другой стороны, я же сама ему говорила, что без толку сидеть к тебе приклеившись двадцать четыре часа в сутки.

— Какая прелесть! — воскликнула вдруг она. — Шарфик от Гермес! Неужели настоящий? Конечно, настоящий! Ты же не покупаешь эти жуткие подделки, правда? Не должна бы. Ты не против, если я его поношу? Желтый с черным — не совсем мои цвета, но о-го, смотрится совсем неплохо. Как ты думаешь? Ой, прости. Ты же не можешь думать, да? Так что не напрягай свою пустую головку. Я буду думать за нас обеих. И я думаю, что в отношении твоего мужа я сильно продвинулась. Пускай он все время разглагольствует насчет того, как тебя любит, но я-то не слепая. Я-то вижу, как он на меня смотрит. Он ведь мужчина в конце концов. И так давно обходится без малейшего… утешения. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Пэтси хихикнула. — Надеюсь, понимаешь.