Страница 20 из 57
Быстро заработал он лапами и стал плавать взад и вперед по тесной сторожке. Ухватившись передними лапами за всплывший табурет, Феська пытался взобраться на него, но табурет вертелся как чурбан, и старые измученные лапы свела злая судорога. Он забился и отчаянно, с хрипом завыл. Сквозь щели в потолке феськин вой вырвался на площадь.
Он был последней жалобой Феськи на земле.
Проглотив свои первые жертвы, вода жадно бросилась на город. Улицы поближе к базару оказались затопленными. В темных окнах замелькали огоньки. Захлопали оконные рамы и калитки. Заревели сирены пароходов. Старая пушка, стоявшая у здания таможни, ударила трижды глухо и тревожно. Это разбудило тех, кто еще спал. Люди садились на постели, тревожно прислушиваясь, и начинали лихорадочно одеваться.
Петька Чубаров, разбуженный ударом пушки, вскочил и урывками натянул на себя штаны и френч. Застегнув наглухо кожанку и повязав ремнями втугую высокие сапоги у колен, он выскочил на улицу. Ветер рванул с него шапку и унёс в черную рычащую тьму. Петька выругался и помчался по мертвым черным улицам к клубу. Там собралось уже человек шесть ребят, и спасательный отряд мигом сорганизовался. Часть ребят отправилась за лодками, двое за баграми и брезентами, а Петька, сломя голову, помчался по Широкой улице к домику с палисадником покликать Джегу.
Подбежав к калитке, Петька занесся на крыльцо и тут остановился. Из бокового окна выбивалась тонкая полоска света. Петька махнул во двор и заглянул в окошко, затянутое белой занавеской. Все внутри залито мягким синеватым светом, и в потолке покачивается, чуть поблескивая, синий глазок.
Замахнулся Петька в раму ударить, да раздумал. Постоял с минуту и пошел прочь мимо крыльца за калитку.
В клубе ребята к нему:
— Где Джега?
Помолчал Петька. Брови свел:
— Уехал с вечера на ту сторону. Ладно, без него управимся.
Выскочили из клуба и помчались к берегу..
У фонарного столба на Буяновой покачивались два легких карбаса. Ребята залезли на соседний дом и оттуда скатились прямо из окон в лодку. Последним прыгнул Петька Чубаров, оттолкнулся от столба и крикнул Ваське, сидящему на руле:
— Айда к новым мастерским!
Корбаса быстро шли меж рядами домов, навстречу плывшим ящикам и базарным лоткам.
Но как ни торопились ребята, все же застали они мастерские, лежавшие ниже заводских корпусов, уже затопленными. Сторож ли проспал, вода ли прибывала слишком быстро, но неукрепленная еще у станков новой мастерской была затоплена на три четверти. Сквозь широко открытые двери видны были темные поблескивающие железные части. Факелы заводской пожарной команды и фонари съехавшихся рабочих играли на них злыми и мрачными отблесками.
Петька, стоя на корме карбаса с длинным багром в руках, протискался меж двух лодок и громко выругался:
— А, дьяволы! Башки поснимать вам нужно!
Он выхватил факел у ближайшего пожарного, перекинул его Ваське, ударил багром в глинистую дорогу под карбасом и ринулся к зданию.
— Легче, легче, товарищ! — кричали ему вслед. — Леса, смотри на леса!
Но Петька не смотрел вверх на сыпавшиеся с еще не убранных лесов доски, кирпичи, бревна. Закусив губу, он рванул карбасок в широко зияющий пролет дверей.
Факел моргнул испуганно и исчез внутри здания. Над толпой повисло угрюмое молчание.
Лодки тесно сгрудились и походили на стаю причудливых водяных чудовищ.
— Теперь ау, ни черта не сделать, — сказал кто-то. — Было б раньше захватить.
— Д-а! — протянул низкий голос из темноты. — Проморгали сторожа, мать их за ногу!
В это время в темных пролетах второго этажа мелькнул огонек, и громадная, фантастическая в зыбком свете факела, фигура Петьки Чубарова замахала гигантскими руками.
— Эй, братва! Айда все сюда, все сколько вас там ни есть. Котлы подмывает, обрушатся — беда. Укрепить надо. Да живей поворачивайтесь, а то поздно будет!
Молчали минуту. И в эту минуту всем ясно представились громадные, тысячепудовые туши котлов. Установка их была делом долгим, сложным и дорогим. Сорвись они — это было бы крупным ущербом заводу и надолго отодвинуло бы открытие мастерских.
Первым ринулся вперед старый заводский рабочий Игнатий Фролов. Не сказав ни слова, он ткнул колом вниз, и лодчонка его нырнула в мастерские. Следом за ним бросился молодой инженер Пирогов, а там, перегоняя один другого, остальные. Упавшая сверху доска ударила глухо в чью-то лодку, раздался чей-то короткий вскрик, но никто не остановился.
Запылали в окнах факелы и фонари, заметались люди по перекладинам. Молодой петькин басок рычал сквозь вой бури, отдавая приказания. Ему все беспрекословно повиновались. Работали как черти. Каждый видел, что от быстроты зависит все. Фундамент, подведенный под котлы, был еще совсем свежим и его порядком подмыло. Бревна и доски, плавающие по поверхности воды, мотаясь от стены к стене, долбили фундамент и крошили его. Два громадных котла стояли, готовые каждую минуту рухнуть; один из них медленно покачивался. Трудно себе представить, что произошло бы в здании мастерской, упади эта тысячепудовая махина.
Но сейчас об этом никто не думал. Некогда было. Каждый работал за троих; ловили доски, ворочали бревна на попа, упирали в раздутые бока котлов, крепили подпорки и зашивали под водой досками фундамент.
По колено, по грудь в воде, в полутьме, тяжело дыша, хрипя и надрывно завывая, наваливались дружной толпой на балку или бревно и упрямо тянули ее, пока она не становилась на место.
Петька метался меж осатаневшими людьми, рычал, ругался, подставляя под деревянные крепы могучие плечи. Он в очередь с Пироговым нырял в черную глухую воду к основанию установки крепить концы досок, и вылезал из ледяной воды, фыркая, отдуваясь и сипло покрякивая.
Через час адской работы котлы были окружены лесом толстых подпор, основания зашиты кое-как досками и закреплены. Все это держалось достаточно крепко. Тут только очухались люди и посмотрели вокруг, не веря, что это они сделали сами в течение часа, без всяких инструментов и приспособлений, орудуя тем, что попало под руку. И тогда Фролов протянул со своей душегубки Петьке Чубарову корявую жилистую руку и пробубнил, отряхивая с бороды блестящие капли воды:
— Спасибо, парень. Большая беда без тебя была бы.
— Пустое! — бросил Петька. — Айда, ребята, на Зеленец! — и ушел с карбасом в тьму.
Осторожно пробравшись на бульвар, ребята поплыли между настороженными рядами берез. В конце бульвара вышли на реку, чтобы перебраться на Зеленец — пригород на острове. Городские во время наводнения утекали с передних улиц наверх в город, а зеленецким деваться было некуда, и им горше всех приходилось. Туда и держала путь комсомолия в двух карбасках.
В рукаве, отделявшем город от Зеленцы, налетел на них шквал, ударил ледяной водой в борта, вздыбил карбасы, вырвал руль у Васьки из рук, но ребят не удержал. Снова поймал Васька румпель, и не прошло пяти минут, как карбасы въехали на продольную улицу Зеленца.
Над Зеленцом стон стоит. Крыши, как муравьями, людишками усажены. Меж труб веревки протянуты. Держатся за них люди. Фонари, как шалые, скачут во тьме. Окрики шныряющих невидимых лодочников тонут в ветряном заунывном вое.
Петька на носу, с багром и фонарем, покрикивает зычно и протяжно;
— Помога-а-а… Помога-а!..
— Здесь, здесь! — кричит надрывно мгла, и одним ударом багра Петька заворачивает в переулок. Четыре души на крыше цепляются за трубы. На трубе тюфячки и немудреный скарб. Среди взрослых один ребятенок совсем малый, завернутый в мамкин полушалок. Пристали к трубе, взяли на борт людей, навалили скарб какой можно было и пошли на город. В рукаве трепало так, что малого стошнило. Передали привезенных на баржу у берега — и обратно к Зеленцу.
Всю ночь не переставая мотались ребята по бурному рукаву взад и вперед. Бились в мутной злой темноте, бились в горе человечьем. Про себя забыли. Только утром, когда вода вслед за стихающим ветром уходись начала, стали о себе напоминать ноющие спины и вспухшие руки, да дрожь начала пробирать от намокшей насквозь одежды. Погнали по домам переодеваться.