Страница 4 из 4
Ему было интересно узнать, где они бродят. "Если верить в их легенды, - рассуждал Асен, - можно подумать, что за несколько часов они на самом деле успевают побывать в минувших веках, где им наверняка лучше".
Он высыпал себе на ладонь лиловые таблетки с намерением их выпить, и внезапно его испугал сильный звон чего-то разбитого. На кухне было светло, Асен побежал туда, но остановился как вкопанный в дверях: один Тони размахивал стаканом (а другой уже лежал в осколках на полу), угрожая разбить и этот, если другой Тони не выполнит его просьбу. Он стоял на краю стола, топал ногами и плакал.
Свет на кухне был какой-то странный: он струился как бы волнами, синеватыми пучками, и Асен только сейчас понял, что это светит не лампа, а сердитый маленький домовой плачет искрящимися синеватыми электрическими слезами.
- Я не виноват, - оправдывался другой Тони, - что этой ночью мы не сможем вернуться. Ну ничего, не плачь, давай хотя бы вспоминать.
Они стали вспоминать о другом его предшественнике, который жил около 2000 года, да, они повторили дату несколько раз - в конце двадцатого века. История эта была рассказана наскоро, как будто оба Тони спешили и будто им было неприятно то, то они рассказывали. Но почему же они продолжали?
Короче говоря, тот Асен к 2001 году был еще молодым метеорологом специалистом с международным именем. Он верил, что хорошая погода приносит хорошие вести, а плохая...
Как-то шел мелкий дождь, и он получил письмо oт Транбера - своего друга и коллеги из Европейского Центра атмосферных исследований. В своем письме Транбер с нескрываемым сарказмом высказывал мнение о том, что вычисления Асена о тепловой инверсии над большими городами ошибочны.
Асен послал ему телекс со следующим текстом: "Ты думаешь ближайшими десятью днями, а что будет через десять веков?"
Транбер опубликовал большую статью в журнале "Нэчурэл хистори". Не отрицая того, что изменение погоды является результатом "парникового эффекта", он начисто исключал возможность выпадения снега над Африкой и появления Лазурного берега на полюсах.
Асен ответил на этот вызов другой статьей в том же журнале, проиллюстрировав свои исследования несколькими математическими моделями. К сожалению, он не придал значения маленькой подробности, что пока он вычислял математические модели, сгорели два компьютера, а третий самопроизвольно сменил себе программу и выдал несколько колонок неожиданных знаков, очень напоминающих древние невмы для записи музыки. Может быть, компьютер стал сочинять музыку или внезапно запел, как иногда бывает при сумасшествии. Но все равно на это никто не обратил внимания.
Статья эта вышла. По неизвестным (или известным) причинам типограф набрал невероятный шрифт: буквы кривились как в судорогах, будто испытывая чудовищную муку и физическую боль. Сам тон статьи соответствовал шрифту, а предупреждение было яснее ясного - указывались вероятные точки земной поверхности, где температура будет на 3-4 градуса ниже нормы, а также географические области, где они повысятся. Транбер в ответ туг же послал геле-kev кор многозначительным "Хаха!" Видно, судьба всегда жестоко отвечает на вызов - жестоко и без промедления. Жизнь полна подобных примеров. И вот после этого "ха-ха" Транбера обстоятельства стеклись таким образом, что оба метеоролога встретились на симпозиуме в Токио, откуда они должны были вылететь в Международный институт наблюдений за природными ресурсами "Уорлд Уоч".
На аэродроме Транбер все еще вел разговор о последней статье Асена в "Нэчурэл хистори". Асен стоял на своем - высокая доза мутагенов приведет к генетическим изменениям в ДНК, а хромосомные нарушения вызовут фатальные мутации в человеческом организме...
Они вылетели ровно в 10 часов.
В 11 часов внезапно разбушевавшийся циклон так резко качнул самолет, что Транбер вытащил из кармана пиджака фотографию свой семьи и показал ее Асену со словами: "Это моя семья. Но странно, взялся этот снимок? Мы не фотографировались..." По всей длине самолета угрожающе разнесся скрип металла и наступила зловещая тишина. С двигателями что-то произошло - они замерли, аппараты и приборы не работали, магнитная буря поглотила радиоволны и экипаж уже не мог овладеть положением. Все еще было тайной, что же произойдет. Два часа спустя стало ясно, что какието сверхмощные турбулентные течения тащат несчастный самолет неизвестно куда, и неизвестно когда это кончится.
Трое суток спустя самолет все еще летал в стратосфере, увлекаемый циклоном, который носил его легко и внимательно, почти с отеческой заботой, не желая смолоть как в мясорубке. Последующие двое суток убедили их, что они находились в центре странного феномена - самолет не терял высоты и не распадался на куски. Пассажиры, которых вместе с экипажем было около тридцати человек, не испытывали неудобств изза счастливой случайности, что в товарном отсеке имелись контейнеры с туристической едой и вдобавок баллоны с кислородом.
На седьмой день циклон потерял свою силу и самолет начал стремительно падать. Пилот успел включить двигатели для вертикальной посадки и они вполне успешно приземлились на Центральноафриканском плато в нескольких километрах от восточного рукава водопада Виктория.
Когда они вышли из самолета, шел снег хлопьями и берега Замбези были покрыты двухметровыми сугробами. Снег выглядел неестественно и ужасно на фоне тропических джунглей. Радиосвязь еще не была установлена и пассажиры, чтобы не замерзнуть до прихода помощи, вырыли из-под снега ветки и стали разжигать костер.
Вдыхая глубоко в себя воздух, чтобы раздуть огонь, Асен подумал: "А не будет ли этот глоток чистого воздуха последним, который мне суждено вдохнуть?"
Транбер подумал то же самое.
Оба Тони смотрели в изумлении - что хотел от них этот испуганный, смущенный, отчаянный, разъяренный и с ума сходящий человек? На его лице отражалось одновременно столько чувство, что это и пугало, и смущало.
Асен то кричал, то доходил до молитвенного шепота: - Скажите, вы должны... То-есть я прошу вас сказать. Я не хочу знать все, я не спрашиваю, что такое река, море, лес, огонь, как идут снег и дождь - откуда они берутся? Нет, не доверяйте мне своих тайн, но прошу вас ответить на один-единственный вопрос, вы просто должны ответить... Что значит вобрать в себя глубоко воздух, что такое вдохнуть глоток чистого воздуха? Вообще какова семантика глагола "дышать"?