Страница 38 из 78
Байда не преувеличивал, говоря о тревожной обстановке на границе. В конце января потеплело, выпал обильный снег, и слежавшийся наст размяк под новым влажным покровом. Расходясь по нарядам, пограничники с трудом пробивали дорогу.
В середине февраля политруков всех застав вызвали на совещание в штаб комендатуры. Возвращались домой вдвоем с Лубенченко, кони с трудом барахтались в снегу. Большую часть пути пришлось вести их в поводу. Друзья часто отдыхали, делясь впечатлениями от последних событий — им так редко случалось встречаться.
— К весне и поженимся! — счастливо улыбаясь, говорил Николай.
Антон радовался за друга. Ему хорошо знакомо это восторженное ожидание счастья.
У поворота на Турятку а последний раз присели на снег.
— Вот ты уже почти дома, а мне сколько еще…
Он не договорил и вскочил на ноги: от Баштиан послышался выстрел, другой, потом застучал пулемет. Вспомнили налет на Турятку. Уже на ходу Байда крикнул:
— Тебе ближе, позвони в комендатуру…
Торопя коней, оба поспешили к своим заставам.
На этот раз полковник Грицеску сам возглавил нападение. Собранную в лесах Прикарпатья банду он распределил на три группы: одна прорывается слева Баштиан, другая — справа, чтобы, уничтожив связь, отрезать гарнизон заставы от тыловых войск НКВД, а со своей группой решил ударить по центру, на свое родовое поместье. Окруженный таким образом гарнизон не сможет устоять против превосходящих сил и сложит оружие. А там начнется расправа…
— Все, чего не сможете захватить с собой, уничтожить, сжечь, — инструктировал полковник главарей групп — Если чекисты не сложат оружия, уничтожить всех вместе с местными большевиками, разными активистами. Деваться им некуда. Насколько мне известно, на заставе не больше шестидесяти человек. У нас почти пятикратное превосходство в силах…
Услышанные Байдой и Лубенченко выстрелы на границе и были началом самой крупной диверсии, какие знали пограничники за последние годы.
Вечером в баштианском клубе царило необычное оживление: готовилось собрание молодого колхоза. А так как дело это было новым, да к тому же приехал представитель райкома партии, то в клуб явилось много людей, еще не принимавших колхозной формы хозяйствования.
Нельзя сказать, что крестьянам не нравились первые шаги молодой Советской власти. Вот даже стариков начали обучать грамоте. Против этого никто не возражал. По вечерам парни и девушки собираются в клубе — в этом тоже ничего плохого нет. Но колхоз…
И старики всей пятерней чесали затылки, надвигая на брови высокие смушковые шапки.
В тот вечер молодежь, пока не началось собрание, затеяла возле клуба игру в снежки.
Девушки взвизгивали, отбиваясь от парней, но если удавалось захватить кого-нибудь из зазевавшихся парубков. они скопом налетали на него, валили наземь и катали по снегу.
Поэтому в общем гаме никто не расслышал первых выстрелов. Лишь когда застучал пулемет, веселье оборвалось, и люди бросились со всех ног кто куда, увязая в снегу, прячась в глухих переулках. Теснясь в дверях, из клуба вываливались собравшиеся и спешили по домам, опасаясь, что может случиться такое, как в Турятке.
Последними вышли Тодор Падурару, Думитру с Марикой и Варвара Денисенко с представителем райкома партии. Не теряя из виду друг друга, все они устремились к заставе. По дороге к ним присоединились девушки и юноши, кто посмелее. На одной из улиц их встретил огонь диверсантов. Пропустив безоружных в первый двор, райкомовец попытался задержать бандитов, стреляя из пистолета, но тут же был тяжело ранен.
— Несите на заставу! — приказал Думитру девушкам, а сам, подхватив пистолет раненого, продолжал отстреливаться. — А вы, бади Тодор, скорее огородами к сельсовету, позвоните в комендатуру…
Обходя огородами хаты, Падурару с тыльной стороны подошел к сельсовету. В помещении полно людей. У стен хаты брошены лыжи. Не раздумывая, подхватил первую попавшуюся пару и, нажимая на палки, двинулся напрямик через заснеженное поле в комендатуру.
Байда прискакал на заставу, загнав коня, когда бандиты уже были в Баштианах и поднятый по тревоге личный состав выдвинулся к границе. На левый фланг вышел комсорг Великжанов с пулеметным расчетом, отделение Воронина вышло на правый. На территории заставы остался Денисенко с небольшой группой бойцов. Связь с комендатурой и штабом отряда не работает. Не зная сил и намерений диверсантов, младший лейтенант Тимощенко с пулеметным расчетом Иванова занял оборону у мостика, в центре участка.
Когда из клуба пришла группа молодежи, неся на руках раненого, Байда приказал Денисенко:
— Немедленно вооружить всех гранатами и укрыть в доме командиров.
И разгорелся неравный бой. Диверсанты успели проскочить мостик еще до подхода Тимощенко и оказались меж двух огней. Полагая, что все пограничники выдвинулись к линии границы, Грицеску повел свою группу в лобовую атаку на темневшие служебные здания заставы. Их встретили автоматным огнем и оттеснили к дому командиров. Нескольким бандитам удалось проникнуть во двор, но из окон дома на них полетели гранаты. Пришлось бандитам отойти на северную окраину села, где, по плану Грицеску, должна находиться третья группа.
Не в лучшем положении очутились и диверсанты. Пулеметный огонь пограничников перекрыл все выходы из села к границе.
А о подкреплении ничего не слышно. И неизвестно, что делается на флангах. Но вот от Тимощенко привели двух пленных. Уточнив состав диверсантов, Байда предложил пленным:
— Идите вы, безродное племя, к своему главарю и скажите: если немедленно сложит оружие, мы прекратим огонь. В противном случае пощады не ждите! Ни одному из вас отсюда уже не выбраться…
Пленные ушли, прижимаясь к домам, чтобы не попасть под огонь своих. Вскоре оттуда стрельба усилилась, в небо взвилась ракета. Должно быть, главарь собирает диверсантов для решительной атаки.
— Что ж, если враг не сдается, его уничтожают! — вспомнил он слова великого писателя, почетного пограничника родного отряда.
Эти слова передавались от пограничника к пограничнику, и сражение разгорелось с новой силой.
Тяжело пришлось тем, кто принял на себя первый удар банды. И еще тяжелее было группе Великжанова лежать в снегу, слушать все нарастающие отголоски боя и не знать, что происходит на заставе.
Но вот у ручья заметались темные пятна на снегу. Обгоняя друг друга, они приближались к границе.
— За мной! — приказал Кирилл и побежал наперерез бандитам. Стрелять только по команде…
Все, что произошло в это время, стало понятным только после боя. Когда отпущенные Байдой пленные передали Грицеску его предложение, полковник на месте расстрелял обоих и предупредил остальных:
— Так будет с каждым, кто вздумает сдаваться в плен…
Оставив заслон для прикрытия, он повел свою группу к границе, на прорыв. Тогда и натолкнулся на пограничников Великжанова.
Неожиданно встреченные автоматным огнем, смешались, заметались диверсанты и, барахтаясь в снегу, повернули обратно к ручью. Напрасно полковник, угрожая пистолетом, пытался остановить их. Никакая сила не могла заставить бандитов подставлять головы под пули пограничников.
Воспользовавшись замешательством, Великжанов поднял своих бойцов в атаку…
Поспешил Кирилл. Скатившись к ручью, бандиты открыли ураганный огонь.
— Ложись! — успел крикнуть он и свалился в сугроб.
Уже после боя, когда бойцы принесли на заставу бездыханный труп Кирилла, все отшатнулись: очередь из ручного пулемета наискосок перерезала грудь.
Наконец, прибыл Бахтиаров с подкреплением, а потом и резервная застава. Окруженная банда ринулась к границе и почти полностью была уничтожена пулеметным огнем пограничников. Лишь жалкие остатки сложили оружие, когда пуля настигла главаря. Полковник Грицеску был убит у проволочного заграждения — это подтвердили сдавшиеся диверсанты, но в суматохе никто не заметил, куда девался его труп. Должно быть, утащила румынская пограничная стража.