Тарутинское сражение

За движением польской пехоты наблюдали и на правом фланге русской армии. Неприятель шел на соединение с главными силами по открытой местности, позади русской кавалерии. «Не видя ниоткуда никаких: приготовлений к атаке этой колонны, — вспоминал Граббе, — я подъехал к Васильчикову и сообщил ему это, как я полагал, незамеченное им обстоятельство. „Кажется, что здесь все начальствуют“, отвечал он мне с пренебрежением. „Напротив, кажется, что здесь никто не начальствует“, возразил я ему и, повернув лошадь, поскакал к польской колонне. Она продолжала идти поспешно, но в порядке, далеко впереди нашей пехоты, но все еще сзади нашей кавалерии, преследуемая картечью Донской конной артиллерии, наносившей ей вред, но недостаточный для ее истребления»[438].

Таким образом, 3-й полк польской пехоты, находясь в окружении русских войск, до последней возможности оставался на своей позиции в лесу, активно противодействуя наступлению пехоты Беннигсена, и только под давлением превосходящих сил отступил в порядке к основным войскам противника. «Как только ему удалось выйти в чистое поле, — пишет Колачковский, — он построился в каре, оборонявшее друг друга огнем и, выдержав несколько атак, дошел, наконец, до Чернишни. Здесь он перешел глубокий овраг, по которому протекает эта речка, и был принят нами с неописанной радостью. Он сохранил даже свои орудия»[439]. Спасению польской пехоты в немалой степени способствовала несогласованность действий русских войск, и в первую очередь — 4-го пехотного корпуса и кавалерии левого фланга.

Выйдя из леса со своим корпусом, Остерман-Толстой выдвинул на возвышенность батарейную роту № 23, усилив тем самым наступательное действие на правом фланге. Несмотря на то, что неприятель сумел сосредоточить все свои силы на новой позиции за рекой Чернишней, он был не в состоянии выдержать все возраставшее давление русских войск, охвативших его левый фланг и угрожавших отрезать дорогу на Вороново. Действия русской артиллерии, пехоты и конницы Орлова-Денисова вынудили противника начать общее отступление. «С этого момента, — отмечает Дурново, — победа стала полной. Неприятель был разбит, и его преследовали по всем пунктам»[440]. 19 октября в рапорте Кутузову Беннигсен совершенно справедливо написал: «Малая часть бывших под командою моей войск имели таким образом честь и славу принудить армию под предводительством короля Неаполитанского к совершенному и скорому отступлению»[441].

«Построив, — вспоминал Колачковский, — пехоту в каре, мы начали потихоньку отступать к Спас-Купле под прикрытием артиллерии и кавалерии»[442]. Войска правого фланга русской армии перешли к преследованию. С фронта наступали 2-й и 4-й пехотные корпуса, в то время как 3-й корпус был направлен вправо, за деревню Дмитровскую, «дабы прикрыть правый фланг армии и, вместе с тем, наблюдать дорогу, ведущую из Дмитровского в село Вороново»[443]. С фланга и тыла действовали казаки Орлова-Денисова при поддержке пехоты и регулярной кавалерии. «4-й корпус наш, — пишет Радожицкий, — подвигался медленно и невольно позволял перед собой уходить неприятельской пехоте, потому что при нем не было кавалерии»[444]. В 10 часов части Остермана-Толстого заняли неприятельские биваки поляков на левом берегу реки Чернишни[445]. Следовательно, в течение примерно трех часов неприятель удерживал натиск русских войск, особенно активно действовавших на его левом фланге. За это время ему удалось создать новую линию обороны для прикрытия своего отхода, который начался ближе к 10 часам. Под давлением русских сил противник начал общее отступление к селу Спас-Купля.

А. Ежов. Рядовой егерского полка, 1812 г.

Отступление отряда Мюрата

Заняв оставленный поспешно польский лагерь, русские войска увидели, в каком положении находился противник и насколько неожиданным было для него утреннее наступление. «Они, — вспоминал Евреинов, — расположились в сие время на разостланных по траве коврах пить чай, при некоторых, находившихся с ними, женщинах и как только они нас увидели, то опрометью начали бежать, сами не зная, куда, и не успевая ничего с собою захватить, так что и мне пришлось взять чашку с горячим еще чаем. Я вылил из нее чай и положил к себе на память в карман, как первую военную добычу; еще завладел я в богатом красного сафьяна с золотым обрезом переплете французскою Библиею, с эстампами, вероятно, похищенную французами в Москве, может быть из библиотеки графа Бутурлина, судя по богатому переплету»[446]. О лагере противника Радожицкий писал: «Мы с изумлением увидели остатки поеденных французских лошадей, около балаганов, составленных из дверей, столов и проч. Поваренная посуда, котлы и чайники оставались на дымящихся очагах; они обнаружили, что французы имели еще крупу и горох, только нуждались, кажется, в хлебе и говядине. Нам попался тут красивый вороной жеребенок, который, видно, откармливался у них вместо телятины»[447].

Находившийся при Милорадовиче Н.Н. Муравьев, видя, что авангард не вступает в дело, отправился со своим товарищем подпоручиком квартирмейстерской части А.А. Перовским «вперед, для отыскания происшествий, более занимательных». «В ужасном положении — вспоминал он, — был неприятельский лагерь, через который мы ехали. Кроме множества убитых людей, повсюду лежали зарезанные лошади, которыми французы питались. На квартире, занимавшейся Неаполитанским королем, я видел ободранную кошку, вероятно, готовившуюся к столу. Везде фургоны, нагруженные вывезенным из Москвы имуществом, оставленные на пути и разграбленные казаками, которые разметали часть вещей по полю. Осталось также много колясок и карет, которыми поживились в Москве начальники французских войск. На поле сражения лежало также несколько убитых женщин; одну из них видел я пораженною пулею в глаз; подле нея лежал раненый поляк. Он был без памяти, но бился и громким голосом ревел»[448].

Когда неприятель начал свое отступление, Вюртембергский со своим отрядом двинулся вперед, «стараясь настичь головные части отступавших неприятельских войск»[449]. Возможно, тогда 20-й егерский полк, находившийся в колонне Орлова-Денисова, предпринял попытку выйти на Калужскую дорогу и отрезать путь отхода отряда Мюрата к Спас-Купле. Вюртембергский писал, что «20-й егерский полк, содействовавший, под начальством подполковника Горихвостова[450], казакам, подвинулся теперь к правому флангу Тобольского, и атаковал штыками французскую батарею»[451].

Е. Вюртембергский (1787–1857).

Егеря перешли реку Чернишню выше села Рождественно и попытались, вероятно, занять овраг у Богородского[452]. Со своими песенниками выдвинулись они под картечным огнем вперед[453]и ударили на батарею Пельтье. Они уже достигли пушек, когда егерей атаковали карабинерские полки, а с фланга нанес удар 6-й кирасирский полк. Егеря успели построиться в каре, но карабинеры и кирасиры прорвали его и изрубили многих солдат[454]. Из наградных документов следует, что основному удару подвергся батальон майора Рыкова. К нему на помощь подоспели действовавшие в рассыпном строю стрелки, которых собрал для контратаки прапорщик Либерт. При этом, егеря не только выдержали и отразили атаку противника, но и «штыками опрокинули его кирасир». В конечном итоге 20-й егерский полк на этом направлении вынудил неприятеля оставить позицию и свести батарею[455]. В своих воспоминаниях Радожицкий так описывал увиденное им в этот же день поле боя: «в одном месте лежало человек тридцать русских егерей, порубленных, и между ними несколько убитых французских кирасиров: это были латники Мюрата, напавшие на колонну 20-го егерского полка и произведшие страшную сечу»[456].

438

Граббе. С. 104–105.

439

Колачковский. С.64.

440

Дурново. С.97.

441

Известия. С. 154.

442

Колачковский. С.65.

443

Бутурлин 2. 4.2. С.30; План сражения при Тарутине (при Чернишне) 6 октября 1812 г. // Кутузов. 4.2. Альбом схем.

444

Радожицкий. С.222.

445

Радожицкий. С.223.

446

Евреинов. С.452.

447

Радожицкий. С.223.

448

Муравьев Н.Н. С.367.

449

Вюртембергский. С.62.

450

А.З. Горихвостов на момент сражения имел чин майора (см.: Кутузов. 4.2. С.26; Васильев, Елисеев. С.76).

451

Вюртембергский. С.62.

452

Гриуа. С.96; Бутурлин 2. 4.2. С. 28–29.

453

Кутузов. 4.2. С.74; Вильсон. С. 187.

454

Michel. Р. 259–260; Le Manuscrit des carabiniers. P. 540–541; Васильев. С.59.

455

РГВИА, ф.10З, oп.208а, св.0, д.6, л.5, 7.

456

Радожицкий. С.224.