Страница 9 из 14
Я вернулся в свою комнату переодеться и уже начинал сожалеть, что мой друг вышел из своего долгого оцепенения: за месяцы нашей разлуки я забыл, как трудно следовать за лихорадочным ритмом его жизни.
Мы быстро добрались до Энн-лейн, поскольку в это время суток улицы оставались практически пустыми, вышли из кеба на Чейни-Уок, и я был рад, что согласился сопровождать Шерлока. Здесь уже появились обитатели побережья – крысы и самые разные человеческие отбросы, которые запросто могли напасть на одинокого пешехода.
Дом, в который, по словам Чарли, отвезли сеньора Карреру, находился в ряду элегантных строений. Довольно легко Холмс обнаружил, что в нем три квартиры, и мы решили, что Каррера должен быть на первом этаже, потому что только там в окнах до сих пор горел свет.
Пока мы с Холмсом стояли перед дверью и тихонько обсуждали, как выбрать лучшее место для наблюдения за основным и задним входом, к нашему удивлению, входная дверь внезапно распахнулась. Холмс тут же опустил руку в карман, но на крыльце стояла женщина с лампой в руках.
– Не нужно в меня стрелять, мистер Холмс, и вам не следует вести наблюдение снаружи – вы можете войти и сами посмотреть на избитого сеньора.
Это была американка, которую мы встретили в галерее «Каррера». Меня ужасно поразила встреча с ней, но когда я искоса посмотрел на Холмса, то не заметил на его лице удивления. Однако когда мы последовали за леди в дом, я обратил внимание, что на виске у него пульсирует жилка.
Мы поднялись по лестнице и оказались в гостиной, окна которой выходили на Энн-лейн. Ставни на одном из окон были слегка приоткрыты, и хозяйка дома отошла, чтобы их поправить. Она отвязала черную нить, которая уходила через приоткрытое окно на улицу.
– Я опасалась, что кто-то может застать меня врасплох, мистер Холмс. Поэтому привязала шелковую нитку между перилами и ставнями. Всякий, кто прошел бы между ними, разорвал бы нитку, ставни захлопнулись, и я бы получила предупреждение.
Она быстро смотала нитку и положила в корзинку для шитья.
– Мадам, – заговорил Холмс, – вы находитесь в более выгодном положении. Я действительно Шерлок Холмс, а это доктор Уотсон, но…
– О, простите меня, мистер Холмс. День получился таким напряженным, что я забыла о хороших манерах. Я Амелия Баттерворт из Буффало, штат Нью-Йорк. И то, как я связана с вашим расследованием, – это долгая история. Могу я предложить вам чай или вы предпочитаете виски? Я полагаю, что у моей подруги, хозяйки квартиры, есть пара графинчиков, хотя сама я от крепких напитков воздержусь.
– Я бы не отказался от чая, – признался я, и Холмс, которому хотелось поскорее получить объяснения, бросил на меня раздраженный взгляд.
Мисс Баттерворт подошла к двери, и почти сразу появилась молодая вышколенная служанка. Она сообщила, что мистер Каррера крепко спит, и сочла возможным покинуть его на пять минут, чтобы приготовить нам чай.
– А теперь, вы, вероятно, хотите знать, кто я такая и как здесь оказалась.
Амелия Баттерворт подошла к фортепиано и открыла толстый том с надписью на корешке: «Кольцо нибелунга, для голоса и фортепиано». Однако внутри оказалась не партитура – книга была полой, и там лежал женский портрет: золотисто-каштановые волосы парили над лебединой шеей и казались такими реальными, что их хотелось потрогать.
Служанка вернулась с подносом, который мисс Баттерворт поставила на низкий столик.
– Да, это Тициан, во всяком случае, мы все так считаем, – сказала она и разлила чай в чашки мне и себе. – Беатриче Фонтана – дочь моей доброй подруги Элис Эллерби, которая вышла замуж за мистера Фонтану. Я не знаю, что человек, называющий себя Фрэнсисом Фонтаной, вам сказал, но мистер Фонтана банкир. Его дела в Буффало шли весьма успешно, однако кризис последнего времени поставил всех в трудное положение. Картина оставалась в семье Фонтана несколько столетий; они говорят, что леди, изображенная на ней, прапрабабушка его прапрабабушки и была любовницей одного из дожей Венеции. Но мистер Фонтана хотел получить доказательства подлинности картины, ведь если она принадлежит кисти Тициана, ее продажа обеспечит хорошее приданое Беатриче и позволит достойно существовать самой миссис Фонтана. Вот почему, когда мы узнали, что сеньор Каррера является ведущим экспертом по художникам эпохи Возрождения, мистер Фонтана решил, что он должен приехать сюда и показать ему картину, узнать его мнение и получить оценку. Однако сам он не мог покинуть Буффало в такой трудный для его бизнеса момент, поэтому юная Беатриче решила взять дело в свои руки. А я люблю путешествовать, так что составила крестнице компанию. У меня есть старая подруга, которая в молодости была очень красивой. Она вышла замуж за английского джентльмена, и именно за ее дочерью вы следовали сегодня ночью. Ее зовут Хлоя Сомерингфорт. Хлоя немного старше Беатриче, может быть, на десять лет, и уже побывала на разных приемах. Когда она узнала от миссис Фонтана, что Беатриче собирается сюда приехать, она предложила принять ее у себя и ввести в общество. Это вполне устроило Элис, мать Беатриче. Еще одна моя старая подруга покинула Лондон на зиму и предложила мне остановиться в ее удобной квартире.
Холмсу быстро наскучила болтовня о том, кто на ком женат и кто кому приходится подругой.
– Как картина Тициана оказалась у вас? – холодно спросил он.
– Ну, мистер Холмс, сейчас я вам расскажу, и это не самая приятная история. Моя крестница устроилась у Хлои Сомерингфорт, но, когда я отправилась ее навестить, оказалось, что она расстроена. Пока мистер Сомерингфорт служит своей стране в Египте, его жена развлекает молодого джентльмена из семьи Гуверингов. Не приходилось сомневаться, что Хлоя преподнесет мужу сюрприз по его возвращении.
Я так удивился, что уронил чашку с чаем и наклонился, чтобы привести пол в порядок, но мисс Баттерворт остановила меня: она сама все сделает после того, как мы уйдем.
– Я способна вымыть лестницу и выбросить мусор, ничего для меня необычного, – заявила она.
Заметив наше недоумение, она рассмеялась.
– Да, именно я была той служанкой, которая искала работу у Сомерингфортов вчера вечером, и мне нужно в самое ближайшее время вернуться туда, чтобы разжечь камин и попытаться вытащить мою бедную Беатриче из их когтей, так что это совсем не смешно. И я охотно воспользуюсь вашей помощью, мистер Холмс, можете не сомневаться. Итак, Хлоя Сомерингфорт встречается с молодым лордом, который украл ювелирные украшения матери и проиграл все деньги. А когда он узнал, что моя юная Беатриче привезла с собой ценную картину, стоимость которой в два или три раза превосходит стоимость изумрудов его матери, он попытался ее очаровать, а потом ограбить. Похоже, Хлоя вместе со своей разговорчивой горничной ему помогла – во всяком случае, я сделала именно такой вывод, поговорив с другими слугами вчера вечером. Беатриче сумела вырвать картину из рук молодого лорда и выбежала на улицу. Каким-то образом ей удалось добраться до Бонд-стрит и передать картину сеньору Каррере. Она вышла из галереи и добралась до Оксфорд-стрит, где попыталась остановить кеб, когда ее отыскала Хлоя. Беатриче позвала на помощь, но Хлоя использовала все свое очарование, чтобы внушить толпе: Беатриче просто очень, очень расстроена.
– Но как вы можете все это знать, если вас там не было? – резко спросил я.
– Кое-что мне рассказал сеньор Каррера, остальное я сообразила сама, сопоставив слова служанок, пока вчера наводила порядок в квартире Сомерингфортов. Горничная Хлои поведала мне, что из-за лихорадки у Беатриче начался бред и что Хлоя нашла ее на Бонд-стрит, где у той случилась истерика. Надо сказать, они едва справлялись с работой, потому что первая горничная обслуживала Хлою, а другая сторожила Беатриче, чтобы та не вышла из своей комнаты, так что они рассказали мне всю историю, ничего не скрывая. Они признались, что не верят в то, что горничная Хлои больна, потому что относили ей поднос с ужином, и она выглядела вполне здоровой. Это разозлило их еще сильнее. А затем появился надменный тип, исполняющий обязанности дворецкого, и предупредил их, что им лучше не распространять сплетни, если они хотят получить хоть какие-то деньги за работу, так что я полагаю, он тоже участник заговора. Ну а остальное мог бы сообразить любой – слуги всегда сплетничают о своих хозяевах, как вам хорошо известно, мистер Холмс, ведь вы и сами склонны к переодеваниям.