Страница 2 из 5
Опубликовано под псевдонимом «Зейнаб»
* * * Лес Булонский и Монмартр, Для меня вы — грустный театр. Синих глазок обещанья Не встречают пониманья. Грациозный поворотик, Приоткрытый влажный ротик Не возьмут меня в полон — Я люблю Ким Зелигзон! Против скрипки — мой смычок. Десять евро — на сантим… Подведи меня толчок — Никого нет ярче Ким! Иронична, комильфотна! Я в иных объятьях плотных Покупной случайной связи Повторю опять в экстазе, Выжимая мой лимон: Я люблю Ким Зелигзон. * * * Море пурпурной пеной Намечает дорогу, Манит сказка восхода Загулявший челнок. Парус полнит измена, И насмешливо-строго Просит всё без остатка Глаз дразнящий упрёк. Прихотливые розы, Стон признаний и клятвы — Вы подарены ночи, Где не видно ни зги. Виноградные лозы. Хмель полуденный жатвы… Словно лезвие, точен Ножки вкрадчивый сгиб. Я сражён прямо в сердце Поцелуем Нептуна — Ветроногий кораблик, Тонкой горечи мёд! Стать навек отщепенцем — Подаянья Фортуны — Я молю ради полдня, Мой полночный восход! * * * Мяч в аут улетел, Устали спать ресницы. Жгут двух бессонных тел, И невредим и цел, В тщете — когда-то свиться… Записан на скрижаль Волчонка трепет в мае. Сиреневая даль В нём сердца дрожь питает. Жгут разлучённых тел — Неотразимо бел! И тяжело-темны Двух далей злые сны. Мы пишем на скрижаль Избитую печаль… Не казнь таят ресницы Волчицы-чаровницы? Надземные струныНаталье Алтынбаевой
На каблучке высоком туфелька, Дрожливой ножки нагота. Коснулась вызревшая пуфика — Белее лилии — мечта. И оттеняет пуфик бархатный Мечты лелеемой атлас. Я — твой всецело и безропотно, Таинственно звучащий саз[2]! На саза звон восточной грацией Неупиваемо влеком — Я пью в возвышенной прострации Твоей поэзии «Клико»… Белорояльно утончённое В тебе, как с пряным сыром мёд: Твоя изменчивость кручёная И брови смелые вразлёт. Мне баловство блеснёт лодыжками, И сладко дастся нам двоим Несхожесть горькая с излишками, Греха неистовый интим. И, созидая культ космический, Даря свободу злому рту, Я изрумяню еретически Мечты крутую круглоту. * * *Любимой Kim Seligsohn
Нет страшней, чем надежды ручонка — Нанося на лицо моё грим, Детоокого гладит волчонка, Что издёрганно-тайно любим. На щеках пламенеют румяна, Жизни часиков ёжится круг. Волчья ягода сделала пьяным И к стреле пламенеющий лук. Мчи, стрела, к заколдованной дверце, За которой игрушки и луг, — Чтоб волчонок играл моим сердцем И Земля опьянела бы вдруг, Став, как ты, озорной, детоокой И, любя нашей боли цветок, Без усмешки бесстыже-жестокой Осторожно ушла из-под ног… Ода светлых скорбей На московской улице Стромынке Я родился жолтым сентябрём, И плясали гости под «Калинку», И играл шарманщик под окном. Лай собачий счастье мне пророчил, Пьяный дворник жарил трепака, Только вдруг среди разгульной ночи Сорвалася люстра с потолка… Сорвалась, хрустальная, разбилась, В моё детство коршун залетел, Жизнь моя, как рана, загноилась — Будь ты проклят, чёрный передел! Не Москвы родные переулки — А безбрежья тёмно-серый мат. Кукуруза вместо сдобной булки И судьбы экстазной камнепад. Моё тело жалили недуги — Без движенья я лежал, хохмач… Господи, я звал Тебя ворюгой Моей юности, запоев и удач!.. Проститутка-счастье, выкобенясь, Видела — мне нечем заплатить: Не умел тогда ещё за ересь Я рублей колоду заломить. С костылём ступил на сцену жизни: Шаток был театр первых драм — Словно падший небоскрёб стриптизный, Он холерным посвящён ветрам. …Глад микробный! С изглоданной площади — Всюду тление, люди и глушь! Провонявшие потом, как лошади, Тащат хлюпики трупики душ. Позаброшенный глупый ребёнок, Как и все, я за сказкой пошёл… Неподобный, искал самородок И, единственный, может, нашёл. Мне змеиная мудрость досталась, Милолюбых обрёл я врагов. Жизнь моя из кусочков собралась В изумрудную сталь топоров. Се, грядёт он во имя Господне — Свет небесный к темнице земной… По космическим огненным сходням Скоро спустится Боженька мой! Губ коснётся пурпур Иеговы, В жабу грянет луны вещество, Луч сольётся с шумерской коровой: Ну так что же — житьё таково! Ну так что же — нельзя нам без драки И вина златопенной игры — Не вкусны в «Метрополе» раки Без пивца, как первач без икры. Потому призывал я в Сорбонне, Чуя Хроноса вызнанный глас: Вдохновляясь набатным звоном — Бейте ближних дубьём между глаз! Может, это, а может, иное Мой двойник — сквозь волынки надрыв — Перед скальным вещал аналоем, Пиктов к Чаше Грааля склонив. Может, был он, а может, и не был — Как тот мальчик в пробоине льда… Только тени Бориса и Глеба Мне зачем же являлись тогда?.. Есть привязчивость скорбная «надо» И высокопылание «долг» — Уж не в них ли обрящет отраду Души истомлённой волк?.. Небо брагою красною скисло, И сукровицей вытек восход, Песьим черепом солнце повисло, Кровяной источая мёд. Его лижут шакальи капеллы В алых венчиках, с ядом в клыках: Я за светлой приплыл королевой В ту страну на багровых китах. Белокурая спящая мама К моей тройке не выслала слуг — Из вокзального пьяного гама Я повлёкся тропою ворюг. Черноликий Малюта Скуратов Кобелиный свой лижет хвост — Изрубить изготовясь булатом Мою русскую белую кость. Только ангел дыханьем белесым Укрывает мой рысий ход — Как колодник из лунного леса, Я неузнан стою у ворот. Снегопад — кисеёю печали! Фонарей полуночный рассвет!.. Лица встречных зелёными стали — Жаль: шарманщиков больше нет. Только есть на окне занавески, Спирт в корчаге на жарком столе, Щи клокочут жирком деревенским, И лебёдушка — на вертеле… Эта тризна шальная — от Бога! Мне удачу пророчит гульба. Видно, снова поманит в дорогу Девой нервной моя борьба. Растревожен той шишкой под носом, Меня встретит алжирский бей — И вопрос обернётся вопросом: Одой каверз и светлых скорбей. вернуться2
Саз (перс.) — струнный щипковый музыкальный инструмент, распространённый у народов Закавказья, Ирана и других.