Эра в Вечности

– Пока никаких отклонений не было сделано. Он ведет политику, что Вы запрограммировали в него.

На мгновение лицо Кадора осветилось в каком-то азарте.

– Замечательно! Эти игры мне нравятся. Посмотрим, что из этого выйдет. Думаю, с Главой Восточного региона ничего делать не надо. Северный регион должен сам придавить их. Западный будет потакать им. Система – это все-таки сила, – самодовольно усмехнулся Кадор. Глаза его все еще светились от предвкушения.

Рой видел этот взгляд каждый раз, когда Кадор был доволен. Большей улыбки от Него не дождешься.

– Вы не спуститесь в лабораторию?

– Ммм, лаборатория…пожалуй, не сегодня…Я бы хотел посмотреть на мой мир. Должно быть, зрелище захватывающее. Если программа в Северном регионе введена, то игра должна быть интересной.

Мой мир…Это слово захватывало его еще в детстве. Этот мир принадлежал ему всегда. Ему доставляло особое удовольствие сидеть в своем Стратегическом зале, смотря, как происходит игра, которую он задал. Задумка, процесс и результат – последнего он добивался всегда. Так продолжалось от игры до игры.

Вот она – комната его игр. Зал обзора, Стратегический зал – он каждый раз называл его по-разному. Рой этому давно не удивлялся. Проекция земного шара висела посреди комнаты.

Глядя на весь этот проекционный мир, Кадор различал, как маленькие мигающие лампочки тушатся, другие включаются. Кто-то умирает, кто-то рождается. У этих людей так было всегда. Еще будучи маленьким, он смотрел на этот шар иногда с отцом. Отец рассказывал многое об этом мире. Со страстью он относился лишь к науке. Даже мать за всю свою жизнь с отцом не добилась любви к ней такой, какой он чувствовал к открытиям. Это было нестерпимо больно. В детстве. Когда отец заставлял мать страдать, не давая ей любви. Утешить ее было некому, никто не мог приказывать отцу на этой Земле. Маленький Кадор утешал ее, как мог, но он был всего лишь мальчиком. Мать так и не смогла его уберечь от планов отца. Он очень хотел, чтобы его потомок был тверд и непоколебим. Чувства он называл глупостью и некоторые из них, животными инстинктами. Собрав группу ученых, Он разработал прибор, убирающий слабые человеческие чувства: стыд, сочувствие, чувство вины и жалость. Человечность – то, что он ненавидел. Прибор работал в определенной обстановке тишины и покоя. Одевал ли отец его на Кадора? Этого он не помнил. Наверно, был мал. Устройство было кем-то сломано. Понадобится время, чтобы починить его. Но он это сделает. Чувства не нужны. Чтобы играть, чувствовать не надо. Раздумья хозяина прервал голос Роя.

– Ваш отец изучал законы времени и ограничения в путешествии, хозяин. В работах наблюдается нечто интересное, – доложил Рой.

Кадор не любил, когда его отвлекали. Что может быть важней Его мыслей? Но он знал и другое: Рою это правило тоже известно и он просто так его бы не отвлек.

– Говори, – не без раздражения сказал Кадор. Его темные глаза при этом излучали недовольство.

– Временную историю можно менять. Один раз в несколько десятилетий. Но, если человек допустит ошибку, то погибает. Возможно, ваш отец уже пытался что-то менять.

Мистер Баскей

Все были, наверное, просто шокированы моим изобретением и спрашивали: «Кто этот молодец, что создал его?» – завидев Эру с порога, весело крикнул руководитель Баскей. Но ее лицо его остановило. Что-то пошло не так. Устройство не заработало? Проект провален?

– Им было не до этого. Девушка пропала, – Эра говорила так, как будто только что увидело нечто странное.

– Как пропала? Какая девушка? Устройство не настроено так, чтобы люди исчезали, – растерянно ответил Баскей, сам не зная, что он говорит.

Эра гневно посмотрела на него.

– Не тупи! Какое устройство? Девушка пропала не от него! – от шока Эра не заметила, как перешла на «ты».

Мистер Баскей широко раскрыв глаза, остановился, как вкопанный посреди комнаты. Почему она кричит? Что такого он сказал?

– Хорошо, хорошо. Успокойся, это была шутка, – эту фразу он произнес так, как будто Эра была буйной и неадекватной.

Эра поняла, что переходит границы. Кричать на мистера Баскея было уж слишком. Но ситуация была не их хороших. Вчера так весь день и прошел в поисках. Но никого так и не нашли.

– Простите, я просто вне себя. Это уже не я, – извинилась Эра, – весь вчерашний день можно вычеркнуть не только из моей жизни, но и из жизни нашего города. На первой же остановке, в заповеднике пропала девушка. Просто исчезла почти на глазах. Туристы напуганы, так ничего и не повидали. Проект провален. Что теперь будут говорить о нашем городе? И самое плохое – моя программа оказалась трагичной для девушки, – самые не радужные картинки рисовались перед глазами Эры. Вспомнив суматоху вчерашнего дня, она медленно опустилась на стул. Рядом рухнул мистер Баскей.

– Ничего не понимаю,… Кто пропала… Зачем пропала… как пропала… – вопросы сыпались из уст Баскея, который ничего не понял от Эры, кроме того, что все было плохо.

Эра как будто не слышала его.

– Она взяла и пропала…просто пропала, – повторяла она. Подробности той фотосъемки всплывали в ее памяти. Что-то не так с этим заповедником. Вытащив телефон и зайдя в фотографии, она протянула его мистеру Баскею. Тот взял, вопросительно посмотрев на Эру.

– Посмотрите фото, – сказала она, остановившись на фото с Боной.

Мистер Баскей вгляделся в телефон, еще не понимая, зачем туда надо смотреть.

– Тут ты и девушка. Хорошо вышли. Видимо, она и есть та, что пропала?

– Да. А теперь посмотрите сюда, – Эра пролистала следующее фото.

– А теперь ты одна.

– Разница между двумя фото – секунды три, максимум. Она просто испарилась. Больше я ее не видела. Я не слышала ее шагов, ничего не почувствовала. ЕЕ ПРОСТО НЕ СТАЛО! – Эра чувствовала, что, чем больше она думает об этом, тем большая паника охватывает ее.

Мистер Баскей несколько раз пролистал фото. Его взгляд бегал от одного снимка до другого.

– Да как такое ж может произойти? Я в сказки не верю, – растерянно сказал мистер Баскей. Он посмотрел на Эру так, как будто просил: ну скажи, что ты шутишь! Шутишь ведь?

– Это не сказки. У меня на такие вещи фантазии не хватит, – голос Эры звучал убедительно и мистер Баскей понял, что она говорит всерьез.

– Расскажи подробнее, никак не допру, – признался молодой руководитель. Он не знал, как реагировать. А обижать Эру своим неверием не хотелось. Хотя язык так и чесался сказать: Да такого быть не может! Не выдумывай.

Эра начала свой рассказ. Рассказала все от начала: про громкоголосую женщину-гида, про ее истории, про женщину со смешной шляпой, наконец, про Бону…Баскей слушал, пытаясь запомнить все мелочи. Он то и дело останавливал Эру посреди предложения с вопросами «Еще раз скажи название», «В чем, говоришь, была одета гид?», «Откуда были туристы?», «Поподробнее тут». Эра сегодня была не в том настроении, чтобы язвить и спорить, поэтому терпеливо отвечала на все вопросы. К тому времени, когда история дошла до своего логического конца, мистер Баскей сидел, почесывая подбородок, с самым мыслительным видом.

– История гида про заповедник. Ты раньше слышала ее? – наконец посмотрев в сторону Эры, спросил он.

Эра отрицательно мотнула головой. Нет, она ж там в первый раз.

– Про эту историю надо узнать внимательней. Легенда ли это? Возможно, кто-то просто не дал этим слухам распространяться, – Баскей, произнося эти слова, был похож на детектива, который расследует дело. Будь это не такой серьезный случай, Эра обязательно бы пошутила над ним. Но случай не тот. Было совсем не до смеха.

– Как бы то ни было, я представляю, какого сейчас ее родителям и близким. Называется – отправилась путешествовать. Хоть бы нашли ее.

Остаток дня прошел в непонятных делах. Мистер Баскей сходил вместе с Эрой к директору доложить отчет о прошедшей экскурсии. Тот из всего разговора понял лишь то, что программа провалилась, да еще и девушка пропала. Со стороны еще никто не звонил, но директор ясно дал понять, что положение Эры не самое выигрышное. Чувство вины Эры не позволило бы ей остаться безнаказанной. Она и сама это понимала. Ах, сколько раз за прошедшую ночь она представляла себе, что составила другой безопасный маршрут! И все бы были целы, а Бона была бы сейчас невредима. Сдался же ей этот загадочный маршрут! Сейчас она чувствовала себя какой-то эгоисткой, по вине которой пропал человек.