Азеф

Установка на парламентскую борьбу сама по себе не означала отказ от террора. Однако на специальном собрании, посвященном проблемам БО, произошло неожиданное. Азеф заявил, что сейчас выступит Савинков и изложит их общую позицию. Кроме них в собрании участвовали Крафт (когда-то правая рука Гершуни, выданный Азефом, вышедший в 1905 году на свободу, избранный в ЦК, но от боевых дел отошедший), Натансон, Слетов (тоже когда-то выданный Азефом и вернувшийся в строй после амнистии), Чернов и старый народоволец Василий Семенович Панкратов.

Согласно заключению по делу Азефа, Савинков заявил, что «…в неудачах Боевой Организации виновен Центральный Комитет: он не дает средств и достаточно людей для надлежащего развития боевой деятельности, он равнодушно относится к вопросу о терроре и… не питает внутреннего доверия к руководителям Боевой Организации»[209]. Более того, он выступил лично против Чернова и Слетова, обвинив их в неуважительных высказываниях о БО, сославшись на «товарища Бэлу» (Эсфирь Лапину). Бэла, как можно понять, обратилась к Слетову за помощью при наборе новых людей в БО. (Зачем? Людей там хватало, иным не находилось дела.) Слетов в ответ, как показалось Бэле, девушке довольно нервной и экзальтированной, скептически отозвался о команде Азефа и Савинкова, а Чернов, видимо, поддержал его. Руководители боевиков потребовали «очной ставки» между Бэлой и цекистами. Ставка «оказалась тяжелой». Слетов настаивал на том, что его не так поняли, но в конце концов «самоотверженно принес в жертву Азефу свое достоинство заслуженного и безупречного члена партии»[210] и извинился.

Савинков описывает это заседание несколько иначе: по его словам, речь шла о покушении на Столыпина. Он — от своего имени и от имени Азефа — описал трудности, возникшие перед террористами.

«Объяснив центральному комитету положение дела, мы сказали, что не можем принять на себя ответственность за успешное покушение, не принимая же ответственности, — не можем стоять во главе организации. Мы просили снять с нас наши полномочия.

Центральный комитет не согласился с нами. Он обязал нас продолжать покушение на Столыпина».

Азеф и Савинков подчинились и продолжили наблюдение. Еще две-три недели бесполезных усилий — и, наконец, придравшись к незначительному эпизоду (Сулятицкий был задержан полицией, но сбежал), Азеф объявил проект закрытым.

В Иматру была вызвана почти вся Боевая организация: Зильберберг, Кудрявцев, Сулятицкий, Иванов, Валентина Попова, Александра Севастьянова, Рахиль Лурье… Приехал и Рутенберг (на заседании ЦК должны были разбирать его счеты с Азефом из-за убийства Гапона — об этом мы уже писали выше). Он держался одиноко и настороженно, ни с кем не общался.

Жили все в «Отеле туристов», принадлежавшем сочувствующему финну.

Азеф и Савинков, собрав товарищей, заявили следующее:

«…Полиция прекрасно изучила методы работы БО, и, следовательно, старыми приемами ничего не достигнешь; что как ни тяжело сознаться, эти приемы изжили себя, и нужно для успеха работы создать какие-то новые формы. Для этого требуется время, спокойная обстановка, пересмотр всей старой практики. Но как это сделать? Ни Азеф, ни Савинков, по их словам, не знали; они чувствовали только, что не в состоянии что-либо создать в момент работы, не прерывая ее. Им нужно временно отойти, хладнокровно все взвесить и тогда, — выработав что-то иное, какую-то новую систему, — приступить к работе. А пока старое насмарку! Всех товарищей они, поэтому, снимают с работы, сюда же вызвали для того, чтобы изложить перед ними свои затруднения.

— Мы уходим, но может быть группа без нас захочет продолжать работу?!»[211]

По свидетельству И. Ритиной, Азеф признавал, что он «совершенно изношен в полицейском отношении», и обращался к товарищам с такими предложениями:

«Если вы чувствуете в себе силы, пусть тот, кто может, скажет: „Да, я могу руководить“… Вот так я сделал, когда после ареста Гершуни взял на себя руководство боевым делом партии. У меня тогда не было никакого опыта, но я взял это дело на себя, потому что чувствовал, что могу взять его на себя»[212].

Никто не вызывался.

И вот на новом собрании ЦК, уже в октябре (с участием тех же и Ракитникова), Савинков и Азеф поставили вопрос о приостановлении деятельности Боевой организации — вплоть до изыскания новых способов работы. Они говорили уже не только от своего имени, а от лица всех боевиков.

«Говорил, как всегда Ц. (Савинков. — В. Ш.), а Азеф его только поддерживал, притом, однако, был менее категоричен, чем сам Ц., все-таки какие-то возможности он видел и при теперешнем положении дел, но сейчас он не может работать, ему нужен отдых за границей, кстати бы он подумал о техническом совершенствовании боевого дела»[213].

По воспоминаниям Чернова, Савинков упирал на то, что «…открытое нападение по типу максималистов для нас недоступно, ибо организация построена на наружном наблюдении, лишена подвижности, лишена также и боевой инициативы». Азеф добавлял, что слежка носит слишком затяжной характер, а между тем министры сменяются: сегодня мы следим за Дурново, завтра он в отставке, премьером вместо Витте назначен Горемыкин, послезавтра премьер уже Столыпин — вот и не удается ни за кем угнаться.

ЦК не готов был отказываться от террора при «усилении террора правительственного». На самом деле лидеры эсеров боялись утратить контроль над стихией революционного человекоубийства, которая продолжала бушевать. Без центрального террора ПСР лидерство отошло бы к максималистам (они как раз в начале октября провели учредительный съезд, а что до их разгрома оставались считаные недели, этого на Иматре еще не знали) и к локальным группкам.

Те же, кто в сентябре извинялся перед боевиками — Чернов и Слетов, и с ними еще Натансон, — вступили в переговоры с членами БО.

Оказалось, что они не во всем едины.

Владимир Вноровский обвинил Азефа и Савинкова в подавлении инициативы боевиков — в этом-де причина неудач. Его поддержали, правда, немногие: его жена Маргарита Грунди и Павел Левинсон. Другие защищали прежних руководителей. Некоторые считали все-таки возможным продолжать террор и без них, некоторые — нет.

Чернов предложил, что БО возглавят Слетов и В. А. Гроздов. Боевики решительно отказались от руководства «варягов».

Остановились на том, что несколько человек, которые желают продолжать террористическую войну, составят небольшой отряд под командованием Зильберберга — Центральный боевой отряд. В состав его вошли Ксения Зильберберг, Петр Иванов, Валентина Попова, Мария Прокофьева (невеста Е. Сазонова), Петр Кудрявцев (Адмирал), Василий Сулятицкий, Борис Никитенко, Синявский (Кит Пуркин), Сергей Моисеенко (брат Бориса Моисеенко). Остальные члены БО становились обычными членами партии.

Азеф в этих переговорах не участвовал — он внезапно заболел; у него образовалась флегмона в горле, и он не вставал с постели. В каком-то смысле он был поставлен перед фактом.

Соответствовал ли результат его планам? На этот счет у историков есть разные мнения. Николаевский считает, что — да. Тем, что осталось от Боевой организации, руководил Зильберберг — воспитанник и поклонник Азефа. А значит, прежний глава БО мог косвенно контролировать деятельность группы, по меньшей мере, получать о ней полную информацию. Прайсман, напротив, считает, что само создание такой группы было для «Ивана Николаевича» поражением. «Азеф мог только с тихим бешенством наблюдать, как их совместно с Герасимовым выработанный план рушился на глазах».

Давайте подумаем — чего на самом деле мог и должен был хотеть Азеф? Все-таки совсем не обязательно его планы так уж буквально совпадали с планами его полицейского куратора.

209

Заключение Судебно-следственной комиссии по делу Азефа. С. 51.

210

Там же. С. 52.

211

Савинков-2006. С. 77.

212

ГА РФ. Ф. 1699. Оп. 1. Ед. хр. 129. Л. 67.

213

Заключение Судебно-следственной комиссии по делу Азефа. С. 52.