Город-крепость (ЛП)

Мистер Лам. Вспоминаю этого старого лавочника. Жаба. Собирает свою слюну в баночку и охраняет магазин с изодранной мебелью и старой мелочью.

А потом мои мысли перетекают к другому. Воспоминания о морепродуктах и лапше. В моих глазах появляется та же резкость, что и в тех, которые смотрят на меня.

— Ты... парень с лапшой.

— Вообще-то меня зовут Дей, — говорит он. — Я хочу предложить тебе работу.

— Я работаю в одиночку, — спешно отвечаю я. Я все делаю одна: ем, сплю, бегаю, краду, разговариваю, плачу. Все из-за второго правила: никому не доверять. Такова цена, чтобы выжить.

— Я тоже. — Дей не двигается. Его взгляд замер на моем ноже. — Но этот нарко-забег несколько отличается. Для него нужны двое.

Я не понаслышке знакома с наркоторговлей. Я тоже в этом участвую, но для наркобаронов поменьше, тех, которые приторговывают за спиной Братства. И надеются, что этого никто не заметит. Они платят мне хлебными корками и всяким вещами. Но настоящие деньги крутятся внутри борделей. В поисках сестры я заглянула в лица многих девушек-наркоманок.

— Это для какого такого забега требуются двое? — интересуюсь я.

— Для Братства.

Наркотрафик для Братства Красного дракона. От одной только мысли все мое тело содрогается. Порхает, словно вот-вот умрет. Я многое слышала про эту банду и ее беспощадного главаря Лонгвея. Как он вырезал язык человеку, пойманному на лжи. Как высек на щеке того, кто обманул его, алый символ. Как застрелил одного из своих людей в голову, но только после того, как некоторое время наблюдал за тем, как слой за слоем с него сдирают плоть. Как он смеялся, когда все это проделывал.

— С каких это пор Братство привлекает к своим делам бродяг?

— Людей Лонгвея ловят каждый раз, когда они едут с наркотой в Сенг Нгои. Поэтому он использует уличных мальчишек. Один бежит, а второй сидит в борделе в качестве залога.

Залог. Одно из множества слов, с которыми мне пришлось сражаться, попав сюда. Я пыталась побороть свой деревенский говор. Много времени не заняло, чтобы понять, что оно означает тоже самое, что "заложник". Ждать, ждать, ждать с лезвием у горла. Ваша жизнь полностью зависит от ног другого.

— Ты отлично бегаешь, — говорит Дей. — Не многим удается удрать от Куена.

— Значит я бегу. А ты сидишь. Под лезвием ножа Лонгвея? — Мой собственный нож все еще висит в воздухе между нами.

— Ага. Плата хорошая. — Дей дергает подбородком в сторону моего брезента. — Похоже, деньги тебе не помешают.

Он прав. Хорошая плата означает, что я смогу потратить время на поиски сестры, а не еды и одежды. Но связываться с Братством, даже ради одного дела, это плохая идея.

Есть только одна причина, по которой я думаю над предложением. Лонгвей самый важный человек в Крепости, главарь Братства Красного дракона. Его бордель самый большой. В него невозможно попасть. Большинство его девушек обслуживают самых важных, могущественных и влиятельных людей Дальнего города. И это последний из больших борделей, где я еще не искала.

Это может быть моим единственным шансом. Найти Мей Юи.

— Не похоже, чтобы тебе была нужна работа. — Кончик моего ножа направлен на его белоснежные зубы. В его одежде нет ни единой дырочки. Даже от его позы пахнет деньгами. — Недостаточно все у тебя плохо, чтобы рисковать жизнью.

— Внешность бывает обманчива, — пожимает плечами Дей. — Так ты участвуешь или нет?

Мне следовало отказаться. Все это противоречит второму правилу. Не доверяй никому. Но если я скажу "нет", он уйдет. Найдет кого-нибудь другого. Я потеряю шанс найти сестру.

Хорошая плата не стоит того, чтобы рисковать своей жизнью. Или доверять незнакомцу.

Но Мей Юи стоит.

Брезент у моей ноги расползается. Из него высовывается серебристая голова Кма, его ядовито-желтые глаза упираются в Дея. Я тоже снова окидываю его взглядом. Никаких признаков Братства. Ни украшений. Ни татуировок. Только яркий шрам поднимается до самого предплечья. След от ножа. Слишком уродливый, чтобы его оставило какое-то другое оружие.

Дей перехватывает мой взгляд и одергивает рукав, пряча свою метку.

Кма подкрадывается к нему сзади и, словно шарф, оборачивается вокруг его ноги, становясь серой опушкой на великолепных джинсах. Его пушистый хвост поднят трубой: радостное приветствие. Нарезав пару кругов, Кма укладывается у ноги Дея, подобрав под себя лапы и мяукнув.

Если мой кот ему доверяет, то и я могу.

Пока могу.

Я киваю:

— Похоже, у тебя появился новый друг.

Дей неожиданно чихает так, словно раздается взрыв. На его лице с десяток плевков мистера Лама. Юноша вскидывает руки к лицу, но уже поздно. Если хоть что-то может сделать внешний вид бродяги менее устрашающим — полное лицо соплей.

Я опускаю нож:

— Когда бежать?

Юноша заканчивает вытирать лицо и засовывает руки обратно в карманы. Кма все еще крутится у его ботинок. И мурлычет.

— Через два дня. После захода солнца через четыре часа. Встречаемся у входа в бордель Лонгвея.

— Приду. — Вот и все. Второе правило нарушено. Я доверилась парню со шрамом на руке. Ловлю его взгляд. Ради моей сестры. — Но я хочу шестьдесят.

— По рукам. — Он отвечает быстро, отчаянно. Даже не моргнув.

Надо было просить семьдесят.

— Надеюсь, ты придешь, Джин. Если нет...

— Я приду, — отвечаю я.

Дей кивает и разворачивается, чтобы уйти, плавно огибая представителя семейства кошачьих. С тяжелом вздохом наблюдаю как он уходит. Частично во вздохе сквозит облегчение. Частично — усталость. Теперь, когда Дей знает место моего лагеря, мне придется переехать. Все мои тайны, весь мой ужас выплескивается в холодный воздух. Туманный и молочно-белый. Как кожа моей сестры.

Когда облачко моего дыхания исчезает, парня уже и след простыл. Я стою в распахнутом зеве своего переулка, все еще крепко сжимая рукоять ножа. Снова одна.

Мей Юи

Удивительно, что, потеряв столько крови, Синь боролась очень долго. Сейчас она больше не сопротивляется. Мы с Инь Юй легко ее переносим. К тому моменту, когда кладем Синь в кровать, мы перепачканы в ее крови.

Кровь у меня на руках. Я вытягиваю их перед собой и пристально всматриваюсь в яркие мазки. Они несут за собой воспоминания. Страшные, ужасные воспоминания из прежней жизни.

Если отец не работал в поле, он падал на свой раскладной стул, держа в руках бутылку. И мы все знали, что нам следует вести себя осторожно, когда он откручивал третий колпачок. Большинство времени он там и оставался, раскинув руки и ноги, словно мертвая рыба. В остальное время наша кожа расцветала болью и становилась фиолетовой под его ударами.

Джин Линь всегда балансировала на грани опасности. Ее побои всегда были хуже, поскольку она постоянно отбивалась. Боролась, пытаясь своими маленькими ручками и ножками дотянуться до него. Иногда ей даже удавалось ударить его. Отец хохотал и лупил ее с удвоенной силой. Мне кажется, она делала это специально, чтобы направить всю его ярость на себя. Покончив с Джин Линь, он не бил ни меня, ни маму.

Где-то в самой середине этих воспоминаний уходит Инь Юй, потом возвращается с серебряной миской, заполненной водой. Я погружаю туда руки, и кровь, которая мне не принадлежит, смывается, закручиваясь на дне чашки.

Мне казалось, что по крайней мере здесь с кровью будет покончено.

Беру льняную тряпку и приступаю к работе. Пытаюсь обработать все глубокие раны Синь.

— Ей повезло, что он не воспользовался ножом, — говорит Инь Юй.

Повезло. Мне хочется с этим поспорить, но я знаю, что девушка права.

— Лонгвей не стал бы ее уродовать. Он хочет, чтобы она продолжала работать.

Наркобарон хочет выжать из ее хорошенького личика максимум прибыли. И неважно, что она сидит на героине. Он будет выжимать, выжимать, выжимать, пока ничего не останется. Одна шелуха.

Так оно обычно бывает.

— Зачем ты это сделала? — шепчет Инь Юй, держа подругу. — Зачем тебе нужно было убегать?