Масик

- Ничего, теперь я буду об этом заботиться. Сам не справлюсь с ремонтом - летом людей найму, - сказал Петька.

- Ты же знаешь, дом этот старый, но - сухой, добротный. С другой стороны, через стену - есть комната с другим входом. А здесь - эта и кухонька. Ты можешь там, в той половине, жить. Там, правда, основательная уборка требуется. Пустила я, с лета ещё, по глупости, квартирантов. Студенты - те хоть просто кровать старую сломали, стол, да стены поразрисовали... Съехали, когда им общежитие дали. А жили потом мужики постарше. Так я однажды ночью просыпаюсь - в соседней комнате через стенку - пуляют... Уж не знаю, из какого такого оружия. Перепугалась страшно - убьют ведь! За квартиру не плачено - это и ладно, лишь бы живой оставили. Лежу, ни жива ни мертва... Наутро прислушалась - тихо... На следующий день - снова тихо... Пошла туда - дверь нараспашку, в комнате - ветер гуляет. И - никого. Одна из стен - вся пулями изрешечена. Ну, я комнату осмотрела, поволоклась на рынок и купила новый замок. Сбегала к соседушке - заменить замок его попросила. Он мне за бесплатно новый замок врезал. Он и сам ночью выстрелы слышал, и только - сказал мне при этом, строго так: "Замок - врежу. Только ты, Семёновна, никого больше на постой не пускай - страшно". А мне - и самой страшно. Я ведь хотела как лучше. Не только из-за денег, а чтобы - и людям польза была... Пустует ведь. А теперь я комнатку эту приберу - ты и поселяйся.

- Не надо, бабушка. Поселюсь там, когда денег заработаю и поначалу ремонт сделаю: хоть новые обои поклеить нужно. Пока - здесь, вместе с тобою, немного поживу.

- Хорошо, внучек! - улыбнулась бабушка. - Как раньше... Тахта твоя будет.

Глава 6. Будни.

Вскоре после Нового Года вновь потекли напряженные рабочие дни: сессия, экзамены, студенты. И то ли Жорик стал теперь иным и чем-то в своем поведении стал неугоден начальству, то ли просто пришли иные времена, но ему теперь постоянно стали пенять на его молодость, раскованность и популярность у студентов, а также требовать всё более дикую и маразматическую отчетность.

Этот год начался для Жорика ужасно. На последнем из заседаний кафедры, которое проводила заместитель завкафедры Зинаида Григорьевна, она вывела его "перед строем". И стала высказывать в лицо массу обвинений. Что он отбился от коллектива и не сидит, как все, в преподавательской, хотя у Жорика и не было здесь личного стола... Что он не шпионит за студентами, а мог бы, тем более что они ему полностью доверяют... Что он, живя в общежитии, никогда не сообщает сведения о поведении студентов в деканат... Что он не агитировал никого из студентов, чтобы они шли голосовать на прошедших выборах... У Жорика просто глаза на лоб полезли при перечислении весьма странных, с его точки зрения, функций преподавателя. А Зинаида Григорьевна, не останавливаясь, добавила, что он аполитичный, бестолковый, и совершенно не освоил новых методов тестирования и новых форм отчетности. А потому она на следующем его переизбрании обязательно проголосует за то, чтобы его перевели на полставки или же вовсе сократили. И всем коллегам советует голосовать против Жорика.

Хлопая глазами и не понимая, что происходит, Жорик мог только смутно догадываться, что в ход вступила обычная в этих стенах травля. Говорили, что подобная "критика" происходит теперь и в отношении завкафедрой, Павла Сергеевича. Пока - шепотками за спиной или в его отсутствие. Атмосфера на кафедре накалялась, становилась злобной, враждебной и нездоровой.

К тому же, Жорик заметил, что и отчетности в последнее время, кроме прочего, стало столько, что обучать студентов было вовсе невесело. И в целом и общем, его работа больше его не вдохновляла, поскольку приходилось жить в постоянном страхе и напряжении оттого, что в любую минуту на лекцию могла бесцеремонно ворваться заместитель декана или секретарь кафедры и потребовать срочно состряпать очередную липовую бумажку - и каждый раз новенькую и по новому стандарту. Или ворваться совершенно незнакомая мадам, отодвинуть преподавателя как ширму, сказав, что она куратор группы - и объявить студентам, что сегодня ...родительское собрание! У студентов, ага. Иногородних. Жуть!

Может, он просто раньше ходил в розовых очках, а только теперь стал замечать то, что происходит в действительности?

В общем, Жорик уже заранее решил подыскивать новую работу... Не дожидаясь переизбрания - вряд ли оно ему светило. Он даже звонил своему научному руководителю и просился в его вуз, но тот честно ответил, что у них сейчас - не лучше, а, быть может, даже хуже. Педвуз их живет как на вулкане, количество лет обучения, дисциплины студентам сокращают, а предметникам урезают часы. Зато, ввели студентам-историкам кучу часов по педагогике, социологии, философии - и всякой прочей мути, а также, к примеру, высшую математику. Поэтому, его часы "антички" урезали с двух лет преподавания до полугода, и он сам не знает, на какой процент урезанной ставки его переведут в ближайшем будущем, хотя он и профессор. От увольнения это звание его тоже не спасёт - если о том надумают, то вышвырнут в два счета, как котенка. К тому же, все коллеги бегают полностью озверевшие и чуть ли не бросаются друг на друга и на студентов. И этот кордебалет, похоже, затянется на долгие годы, до самого беспросвета...

"Значит, в будущем придется искать совсем иного рода работу - или хотя бы неофициальную подработку на стороне", - к такому неутешительному выводу пришел Жорик. "Если бы я был широким крепким мужиком с крупными ладонями - я бы подался прямо сейчас на стройку или в грузчики. Но - увы...", - подумал он.

К тому же, он уже примерно представлял себе некоторые виды подсобной работы и производственные отношения. Как-то, сразу после окончания университета, имел Жорик опыт летней подработки - опыт со знаком минус, конечно. В частной деревообрабатывающей мастерской, куда его привел и познакомил с хозяином один его случайный знакомый.

Хозяином же "мастерни" был хорошо известный среди художников и реставраторов города человек, которого друзья и знакомые между собой называли Бульбой. Настоящего его имени или фамилии Жорик не запомнил - поскольку колоритная фигура "Бульбы" полностью соответствовала описанию украинского батьки.

Бульба выполнял сложные заказы с филигранной резьбой. Но, в отсутствие "приличных" заказов, брался и за перелицовку старых диванов и кресел и реставрацию примитивных тумбочек, шкафчиков и детских кроваток.

Кроме того, он жил в условиях перманентной стройки своего нового дома с запланированной им новой мастерской внизу, этой самой, где они все и работали. Стены и потолок этой мастерской уже существовали. Но, пока что, эти стены были голыми, не отштукатуренными. И потому, вне заказов сам хозяин Бульба и его коллеги занимались дальнейшим строительством.

Весь его штат в то время составляли только что нанятый Жорик, сам Бульба и, кроме них, только Игорёк - мрачноватого вида мужик, косая сажень в плечах. А работа... Лопата, цемент, кирпич - по двенадцать часов в сутки... И - непременные походы Жорика за самогоном по поручению Бульбы. По указанному адресу, на соседнюю улицу.

Жорику навсегда врезалось в память, как только он - поскольку единственный непьющий здесь, - пытается одновременно месить внизу цемент, сам себе загружать кирпич и нести наверх... И - в скорости выкладывать на стену, пока не засох раствор. А внизу сидят, неспешно выпивая, Игорёк и Бульба, дымят сигаретами и поторапливают его с работой. При этом Игорёк, искоса поглядывая на Жорика, постоянно напевает: "... У тебя же мама - пе...дагог, у тебя же папа - пи...анист, у тебя же - всё наоборот, какой с тебя - танкист!"