Масик

Вначале снилось - будто он идет по коридору вуза, на лекцию. И видит, что весь коридор наполнен студентами: они стоят неподвижно - и, будто полностью остекленели. Можно даже сказать, что это были статуи студентов. Он подошел к одной из них - замороженной статуе парня - и щелкнул по руке... Палец отлетел - и со звоном брякнулся на пол. "Разбился!" - подумал Жорик, с ужасом опуская очи долу. Нет, слава Богу! Палец был цел. Он поднял его - и приставил к руке, обратно. А следом он увидал девушку - одну из тех, кто ходил на танцы. Она тоже была остекленевшая, лишь глаза все ещё оставались живыми. И потому она смотрела на Жорика с нескрываемым ужасом.

И вдруг он, сам того не ожидая, увидел, что от протянутой им в сторону девушки руки исходит яркий луч света. И тогда он, уже осознанно, полоснул по фигуре этим лучом, сверху вниз. Девушка вдруг ожила, встрепенулась и стала оглядываться по сторонам, совершенно не понимая, где находится. А Жорик двинулся дальше по коридору.

У дверей кафедры стояла Зинаида Васильевна, которая при взгляде на Жорика вдруг любезно заулыбалась - и ласково пригласила в преподавательскую.

- Милости просим, уважаемый! Мы тут отмечаем защиты наших студентов - пьем чай с подаренными конфетками! Проходите, проходите!

Жорик, хотя и нехотя, последовал за ней. Вся кафедра была в сборе. Люди сидели за длинным столом. Только вот стены, полы и мебель помещения были покрыты едким, вонючим коричневым налетом, а местами и склизким, похожим на зеленые сопли, веществом, в которое влипли, как мухи в мёд, все присутствовавшие, сами будто не замечавшие этого факта.

- А! Вот и вы! Мы только вас и ждали, - послышалось со всех сторон. Все моментально уставились на Жорика.

- Ну, коллеги, выпьем все вместе, нашим дружным коллективом! - провозгласила Зинаида Васильевна, подав Жорику чашку с чаем.

"А она, кажется, подобрела по отношению ко мне. Быть может, она и не так уж сильно меня ненавидит", - только и успел он подумать, взяв чашку и отхлебнув немножко, когда вдруг мир перевернулся, пол заходил ходуном, и все внутренности бедного преподавателя будто охватило пожирающее пламя... Последнее, что он услышал - это резкий, злой и надменный смех своей преуспевающей коллеги, подавшей ему отравленный напиток.

"Я умираю... Я уже умер", - подумал Жорик, когда, в приступе боли и жара, стал куда-то проваливаться на фоне искажающихся и поплывших черт реальности.

Когда он вновь осознал себя, он понял, что вокруг теперь было темно. И абсолютно пусто. Не было ничего. Лишь немного погодя вдруг появились далекие звезды.

Он висел в пустом космическом пространстве, вдали от любых скоплений звезд и туманностей, в полной пустоте. Жорик проносился в этом пространстве, испытывая тошноту и леденящий ужас. Но вот он постепенно, издалека, начал приближаться к одной из планет, к далекому космическому телу.

- Смотри! Это - Земля! - сказал ему голос, будто бы исходивший от близко находящегося к нему человека. Но никого рядом не было. И тут его движение продолжилось, и он вновь завертелся и понесся куда-то, мимо обозначившейся впереди планеты - в дальнейшем же осознав, что приближается к космическому кораблю... И его туда засасывает!

И вот он уже внутри. Более того, собравшиеся вокруг люди смотрят на него с надеждой.

- Удачи вам в вашем крестовом походе, Капитан! - услышал он в то же время раздавшийся голос позади себя. Кажется, он когда-то уже слышал нечто подобное - в каком-то фантастическом фильме.

Внезапно, этот сон оборвался и закончился. Начался другой...

Налет нестерпимой грусти... Он помнил, как преклонил голову, как священник в храме благословлял его. Как он молился на дорогах, воткнув в землю пред собою меч... Каким нестерпимо долгим и бесконечным был путь. Жаркая, раскалённая пустыня, всё выжигающее солнце. Километры уже за плечами, нет ни капли воды... Зачем?

И вот из их отряда осталось только двое. Остальные - давно повержены врагом. Они отступают. Бегут, сворачивают на следующую улицу. И вот их, кажется, зажали, впереди - стена... Тупик. Трупы, повсюду за ними - трупы... По колено застилают землю мёртвые тела, застывшие в бешеном оскале, искорёженные злобой. Кровь, повсюду кровь... Даже на губах - её привкус. Вот, кривой саблей, была впереди снесена голова с плеч последнего соратника - и ему остаётся теперь одному отступать ещё дальше, вглубь переулка, до самой стены... Последнее, что он видит. А он даже не знает... "Как же название этого переулка?" - успевает подумать, и вдруг...

"Мокрый, - гулким эхом раздалось внутри его головы, - Его назовут потом - Мокрый"...

Его выносит долой из этого сна - так стремительно, будто кто-то выдергивает за волосы. Над ним теперь - крупные, бесконечные звёзды. Синее, бездонное небо. Вокруг - повсюду пески, барханы, уходящие до горизонта. Пустыня... Рассвет. Ветерок подул, прохладой овевая лицо. Холодно. Солнце встаёт. Розоватой дымкой подёрнулись небеса и барханы. Сиреневое небо, розовый песок... Он всегда хотел встретить рассвет в пустыне...

Он один. Бредет куда-то вдаль. Одинокий путник...

Неожиданно, он вдали замечает две тёмные точки - далеко, очень далеко отсюда. Но эти точки постепенно и быстро приближаются. Это два всадника, и будто скачут они ему навстречу. Вот всадники уже совсем близко. Спрыгивают с коней и подходят к нему.

- Здравствуй, странник! - говорит один из них. - Сейчас, вскоре, станет очень жарко. Надень на голову вот это, - и он подаёт, разворачивает и помогает ему надеть на голову длинную-длинную широкую повязку из тонкой белой материи - чалму.

- Ты теперь - один из нас, - замечает второй незнакомец. - Идём... Тебе давно было пора явиться. Мы ждали тебя.

Рассвет... Пустыня становится нежно-розовой, с сиреневыми тенями. За барханами их ждёт караван верблюдов. Пора отправляться в путь, чтобы добраться до нужного места. И сделать это до того времени, когда опустится самая жара... Только погонщики верблюдов знают тайные караванные тропы пустыни.

- Ты теперь - один из нас, - говорит один из выехавших ему навстречу всадников.

Глава 5. С чистого листа

.

Наутро, едва Петька проснулся, как услышал, что открывается входная дверь.

Он мгновенно спустился вниз по приставной лестнице, подумав, что к Алику так рано никто и никогда не заявлялся - тот был ярко выраженной совой. Или, скорее - филином. А значит - это к нему самому, к Петьке. И действительно, он не ошибся, и визит был по его душу: к нему приехала мать. Как обещала.

- Здравствуй, Петя! - сказала она с порога. - Ничего не привезла тебе из гостинцев - отец твой не даёт ни копейки.

- Ну что ты, мама! Я не голоден, - сказал Петька, оглядывая с ног до головы невысокую худенькую женщину, простоволосую, с русыми волосами до плеч и со следами ушедшей красоты на стареющем лице, с провалившимися глазами и тенями-кругами под ними. Лишь глаза женщины - наверное, как и в молодости, - были большими, ясными, по-прежнему широко распахнутыми... И - на мокром месте.