Страница 38 из 40
Вечером, после десяти по местному времени, чтобы сэкономить на телефонных разговорах, я позвонил Гале по номеру ее школьной подруги Маришки. Мне ответил мужской голос - по начальственному тембру, по четкости я тотчас узнал голос Валентина. От растерянности чуть было не выронил трубку, но голос там встряхнул меня: "Кто говорит? Что вам угодно?" Я сказал, что хотел бы поговорить с Галей... И тут услышал, как где-то там, недалеко от Валентина, она спросила: "Кто это?" И ответ - ей и мне в трубку: "Какой-то псих..." Они, там, засмеялись, связь оборвалась. Я отошел от телефона, свалился на кровать. Но тотчас вскочил и принялся снова и снова набирать тот же номер - телефон там молчал, трубку не снимали... Мне вспомнилось видение: Байкал, пещера, палатка, внутри, распластавшись на земле, Валентин, на нем верхом - Галя. Оба - голые, влажные от пота, в последних судорогах страсти... Еще один ВЕЩИЙ СОН...
Глубоко за полночь, измученный тщетными попытками дозвониться, я, не раздеваясь, прилег на тахту. Нет, не о Гале думал я - о своей исковерканной жизни. "Физики и лирики" - когда-то модная игривая формула теперь оборачивалась своей жестокой стороной. Романтика молодости, по закону "равной реакции" сэра Исаака Ньютона, превратилась в идиотизм "зрелого реализма" со всеми вытекающими отсюда последствиями. Машина или барабан СТРАХА затащили меня на свою орбиту. Возможно, БОЯЗНЬ ЖИЗНИ вообще, без занудного анализа. БОЯЗНЬ новых, непредсказуемых поворотов, взрывов, этих чудовищных ЧЕРНЫХ ДЫР... Но ведь именно КОСМОС, ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ, ВИХРИ создали всё СУЩЕЕ и нас в том числе! Создали, подняли из ТЬМЫ и двигают дальше, по СПИРАЛИ ЭВОЛЮЦИИ. Мы что, слепые орудия СТРАХА?! Изобретатели копий, стрел, мечей, арбалетов, катапульт, пороха, динамита, атомных и водородных бомб... Если это так, то почему столь живуч в нас пещерный страх?! Если мы - дети чудовищных амбивалентных процессов. Чего бояться, коли ДУША всё равно, рано или поздно, очутится в точке ОМЕГА, где вольется в ЦЕНТР ПСИХИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ для будущей новой жизни! Жизни СВЕРХЧЕЛОВЕКОВ!
Странно, но мысли эти успокоили меня, и я уснул. Утром принял душ, позавтракал, отобрал книги - это было самое трудное дело. Хотелось взять целый шкаф, но выбрал лишь те, что, как мне казалось, пригодятся до конца дней моих: Вернадский, Спиноза, Швейцер, Эйнштейн, Чижевский, Мечников, Ницше, Эккерман ("Разговоры с Гете"), Сахаров ("Воспоминания"), Библия, Тейяр де Шарден, Бунин, Фрэзер ("Золотая ветвь"), Фрейд, Винер, В. Кюхельбекер, Иосиф Флавий ("Иудейские древности"), Геродот, "Фараон" Пруса, томики Толстого, Чехова, Пушкина, Т. Манна ("Иосиф и его братья")...Чемодан мой на колесиках стал почти неподъемным. Сходил снять копии с последних страниц - вот этих самых. Далее дописываю на ксерокопии: несу доктору, суну в почтовый ящик, чтобы не беспокоить лишний раз хорошего человека. Вернусь домой, пересчитаю деньги должно хватить. До Москвы, а "далее - везде"...
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ТЕТРАДЯМ БРОДЯГИНА
На этом записи обрываются. После прочтения и расшифровки их я не раз виделся с доктором. Оказывается, Марэн еще дважды звонил доктору. Сообщил о своем разговоре с Валентином, снова заверил доктора, что абсолютно здоров, полностью победил страх и, чтобы доказать себе, что ничего не боится, перед сном выходит погулять возле дома, но, признался, тетради на всякий случай носит с собой... Однажды, это был уже март, все цвело и благоухало, словно это не Германия, а Южный берег Крыма, Марэн вышел на свою полуночную прогулку и едва отошел от дома, как возле него, по рассказам трех бессонных старушек, ведущих свое наблюдение из окон близлежащих домов, остановилась машина, по версии одной старушки - белый "мерседес", по версии другой - зеленый "фольксваген". Но далее показания свидетелей абсолютно идентичны: кто-то из машины обратился к Марэну с вопросом, Марэн подошел поближе, вспыхнул огонек, как от зажигалки, Марэн упал, человек приоткрыл дверцу, взял из рук лежащего пакет, и машина быстро свернула в темный переулок. Старушки тотчас позвонили в полицию, через семь минут полицейские уже установили личность пострадавшего, а еще через пять минут Марэн был доставлен в клинику. Через двадцать минут доктор Матцке уже подключил действительно чудодейственную аппаратуру. Первое слово, которое Марэн произнес, когда его "вытащили", было - "ГАЛЯ". Утром доктор Герштейн позвонил Гале, она сказала, что немедленно вылетает. На следующий день она была уже в клинике... Доктор Матцке буквально вырвал Марэна из лап смерти. Промедли он, все усилия были бы бесполезны. Ну, а реабилитация прошла на удивление быстро и в полной мере, чему, кстати, сильно способствовала Галя. День и ночь она не отходила от Марэна и увезла домой, когда убедилась, что больше ему ничто не угрожает. У нее явно какое-то мощное поле, всё и все подчинялись ей. Через неделю, поставив его на ноги, она снова вернулась в Москву. Доктор Герштейн успокоился, был уверен, что у них наконец-то, после "удачного покушения", все будет в порядке. Но вдруг звонок Гали: она здесь, прилетела из Москвы, но Марэна нет, лишь записка: "Милая, родная, извини, не дождался тебя. Очень боюсь, как бы из-за меня не пострадала ты, поэтому, чтобы сбить их с толку, исчезаю - на некоторое время. Лечу в Москву, потом в Иркутск. Позвоню, когда выяснится, куда, когда и как. Хочу в Баргузин и в дацан. Очень надо!!! Наверное, я действительно псих. Но - тихий! Позвоню из Иркутска. Твой Бродяга".
Через некоторое время доктор позвонил мне, попросил зайти - есть новости! Новости были такие: звонила Галя, она выиграла судебный процесс, но еще масса, как она сказала, мелких дел, разобраться до конца с Валентином, оформить возвращенную ей собственность, часть продать, часть запаковать и отправить сюда. В Москве оставаться она не намерена! Это было понятно - и доктору, и мне. Но у меня еще оставались вопросы. Первый и самый важный для меня: что делать с тетрадями Бродягина, имею ли я право издать их в этом, теперешнем виде, после моей обработки? Требуется ли разрешение Гали? Должен ли я показать ей мой вариант? Или ждать Бродягина?
- Галя... - задумчиво, как-то меланхолично произнес доктор, выпятив толстую нижнюю губу. - Галя, я бы сказал, образец современной динамичной женщины. Мне казалось, что меня уже ничем невозможно удивить. Но я заблуждался. Немедленно после его отъезда она приехала ко мне и начисто стерла из памяти всё, что было связано с ее прошлой работой, - все эти несчастные обезьянки, муравьи, Толик, Марэн. Да, и Марэн - тоже! За чистку пыталась вручить мне гонорар - сто баксов! - но я не взял. Что-то перевернулось даже в моей заскорузлой душе. Когда закончился сеанс, она облегченно вздохнула, сделала рукой вот так, крест-накрест, и просто, по-мужицки, выругалась. "Не хочу больше никого мучить и страдать. Жить хочу! Теперь я жадная до жизни!" Ну, и молодец! Жадная до жизни - даже завидно.
- А тетради? - спросил я.
- Тетради?! - Доктор брезгливо поморщился. - Зачем они ей, если она всё стерла? Чтобы снова забивать свою голову этими кошмарами?! Поймите, голубчик, Галя отрубила всё прошлое, зачем ей какие-то тетради? Делайте с ними что хотите, издавайте, сожгите, с кашей ешьте - они ваши!
- Ясно. Но вот после того, что случилось, вы можете определенно сказать, был Марэн психом или нет?
Доктор пытливо посмотрел на меня, как бы желая удостовериться в моей умственной полноценности, не появился ли еще один новый пациент, и сказал:
- Понимаете, голубчик, после того, что случилось, уже нет сомнений в том, что за ним действительно следили и всё это не бред. Скажу так: он не душевнобольной, но на него, как на человека талантливого, неординарного, временами накатывало. Эти сны, жертвоприношения древних славян, эта тьма египетская, Баргузин, дацан, лошадка и так далее. Ну, и последний его звонок в Москву, разговор якобы с Валентином - чистой воды слуховая галлюцинация, в основе которой внутренняя психическая установка, желание именно такого варианта, если хотите, фантазия на заданную тему. Лично я считаю, что активно работают два фактора: тонкая нервная организация и образное мышление. Уверен, по призванию он больше художник, чем ученый, мыслит образами, они преобладают над его "рацио". Отсюда - смесь реальности с буйной фантазией. Образы захлестывают его, порой он погружается в них с головой.