Страница 13 из 16
«Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтами об участии представителей земств в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».
Когда молодой царь дошел до того места речи, в котором он хотел выразить мысль о том, что он желает делать все по-своему, он смешался и, чтобы скрыть свой конфуз, стал кричать визгливым озлобленным голосом.
Что же такое было? За что оскорбление присутствующих людей?
А было то, что в нескольких губерниях: Тверской, Тульской, Уфимской и др. земцы в своих приветственных адресах намекали на то, что хорошо бы земству быть тем, чем оно по своему смыслу должно быть, и для чего оно учреждено. Но эти-то намеки старых, умных, опытных людей, желавших сделать для царя возможным какое-нибудь разумное управление государством, потому что, не зная, как живут люди, что им нужно, нельзя управлять людьми – на эти-то слова молодой царь, ничего не понимающий ни в управлении, ни в жизни, ответил, что это – бессмысленные мечтания.
Влекомый истиной. Судя по его царствованию, он так и не вник в жизнь народа и суть христианской веры. Он жил внушенными ему с детства догматами обожествления царской власти. Он считал себя от Бога, но не знал, что и все люди также от Бога, и что все люди братья; и что, управляя ими, нужно не делать им того, что не желаешь себе. Себе достаток и братьям достаток. И если власть от Бога, то думай прежде всего о братьях своих и благополучии их, как это делал Христос. Народ (человеки), вдохновленный примером власти, будет так же любить властвующих, как братьев своих, и будет покорен ей.
И если бы он внимательно изучал Новый Завет, то прочитал бы в Послании Святого Апостола Павла о том, что по повелению Бога и Господа Иисуса Христа он просил Тимофея: «Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков; а потом «за царей и всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте». (1-е Тимофею, гл. 2). Но он делал все по-своему, по гимну: «Боже, царя храни…», как и его покойный родитель, а не так как в Святом писании, – прежде всего, молись за всех человеков, а затем за царей.
Вы видели, что Николай II не достиг разумения, что власть есть служение людям, которые кормят ее и пытались помочь ему осознать эту суть.
Л. Толстой. В 1901 году, когда началось подавление властью народных волнений, и полилась кровь, я обратился к царю и его помощникам с разъяснением причин происходящего и просьбой о недопущении убийства людей.
Я разъяснял им, что причина волнений не в тех людях, которые вышли с протестом и обвинениями власти.
Ведь если бы все дело было в беспокойных и злых людях, то стоило бы только их переловить, заключить их в тюрьмы, сослать или казнить, и все волнения окончились бы. Но вот уже более 30 лет ловят, заключают, казнят, ссылают этих людей тысячами, а количество их все увеличивается, и недовольство существующим строем жизни не только растет, но все расширяется и захватило теперь уже миллионы людей рабочего народа, огромное большинство всего народа. Ясно, что недовольство происходит не от беспокойных и злых людей, а от чего-то другого.
Так что виноваты не злые, беспокойные люди, а правительство, не хотящее видеть ничего, кроме своего спокойствия в настоящую минуту! Дело не в том, чтобы вам сейчас защищаться от врагов, желающих вам зла, – никто не желает вам зла, а в том, чтобы, увидав причину несовершенства общества, устранить ее. Люди все не могут желать раздора и вражды, а всегда предпочитают жить в согласии и любви со своими братьями. Если же теперь они волнуются и как будто желают вам зла, то только потому, что вы представляетесь им той преградой, которая лишает не только их, но и миллионы их братьев лучших благ человека – свободы и просвещения.
Влекомый истиной. Думаю, что если бы Николай II с помощью Синода овладел этой истинно христианской сутью предназначения власти, то революции 1905 года и продолжения ее в 1917 году могло и не быть. Не вняли властвующие и Вашему предупреждению в публицистическом сочинении «Так что же нам делать?», в то время, когда четко обозначились предпосылки великих революционных потрясений, случившихся в 1917 году.
Как истинно верующий человек, Вы считали своей обязанностью перед Богом учить своим даром людей исполнению Заповедей Иисуса Христа и не боялись, указывая власти на допускаемые нарушения их. Этим вы в какой-то мере похожи на святых Апостолов Иисуса Христа, которым Христос поручил вовлекать в христианскую веру людей и не бояться насилия противников ее (фарисеев, лицемеров, книжников).
Л. Толстой. Я чувствовал опасность нашей жизни. Самую очевидную опасность истощения терпения людей. Давящие народ классы, кроме царя, не имели уже в глазах нашего народа никакого оправдания; они держались в своем положении только насилием, хитростью и оппортунизмом, т. е. ловкостью, но ненависть народа и презрение к ним росло с каждым днем.
В нашем народе в мои годы вошло в общее употребление новое многозначительное слово; словом этим, которого я никогда не слыхал прежде, ругались на улицах и определяли нас, богатых: дармоеды. Ненависть и презрение задавленного народа росло, а силы физические и нравственные богатых классов ослабевали; обман же, на котором держится все, изнашивался, и утешить себя в этой смертельной опасности богатые классы не могли уже ничем. Возвратиться к старому нельзя; возобновить разрушенный престиж нельзя; остается одно для тех, которые не хотят переменить свою жизнь – надеяться на то, что на мою жизнь хватит, а после как хотят. Так и делала слепая толпа богатых классов; но опасность все росла, и опасная развязка приближалась. Устранить угрожающую опасность богатые могли только переменою жизни.
Влекомый истиной. И как показала история, богатые классы России во главе с царствующим домом Романовых не хотели перемен жизни.
Л. Толстой. Да, я наблюдал и осознавал ужасное, не единичное, бессвязное, личное, глупое безумие, а безумие общее, организованное, общественное, умное безумие нашего мира и все растущую ненависть у народа к угнетателям.
Странники, шедшие ко мне за приютом и помощью, говорили: жить нельзя стало. Помещики совсем сдавили народ. И попы. Они как живут. Сироту, вдову обирают – последнюю копейку. А кто за правду, за народ идет, тех хватают. Сколько хорошего народа перевешали. Приходили крестьяне. Говорили о том, что недовольство в народе везде страшное.
Влекомый истиной. Нашему поколению известно, что еще при первых проявлениях этого страшного недовольства народа, повлекшего революционное движение и террористические акты против власти, Вы написали Александру III свои предложения, как можно избежать терактов и революции.
Л. Толстой. Действительно, я писал царю, но окружение его не пропустило письмо. По установленным тогда правилам при дворе, письма царю проходили через обер-прокурора Синода Победоносцева, и он отказался передать его царю, а я получил ответ: «…прочитав письмо Ваше, я увидел, что Ваша вера одна, а моя и церковная другая, и что наш Христос – не ваш Христос. Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в Вашем, показалось мне, черты расслабленного, который сам требует исцеления. Вот почему я по своей вере не могу исполнить Ваше поручение». Но нашлись достойные люди, которые в обход Победоносцева передали письмо Александру III. О том, прочтено ли оно было и как принято, ничего не знаю.
Влекомый истиной. То, что Христос нес истину, Победоносцев прав, но что он считал истиной, которую нес Христос, есть вопрос. Ведь истина, которую открывал Христос, – это исполнение заповедей Бога каждым из нас, и в первую очередь властью и Синодом. В этом было благо и спасение России.