墨瓦 Мова

Противная рожа, кожа цвета хлебного мякиша, губы жирные. И еще на морде выражение такое, будто все на свете – говно, а он – роза среди навоза. При этом весит, наверное, килограмм сто двадцать. И что интересно, мудило этот с хорошим образованием. Странно, что сторчался до полной утраты человеческого облика. Мы сначала думали его грохнуть – просто для профилактики, узнали даже, что живет на площади Мертвых, даже уже исполнителя вызвали, но потом завертелись как-то, дел других много, как-то не до него. Но я считаю, было бы правильно такого мочкануть, даже если он и не виноват в Сережиной смерти – просто за мерзкую заточку на хлебальнике.

Кстати, на этого жирного урода, кажется, подумала вся Беларусь. Вообще люди же всегда все понимают, не надо их быдлом считать.

На похоронах Моя Любимая очень плакала. Я понимаю, почему – те три варианта слова, которые нашел Сережа, он забрал с собой на тот свет. Никто и никогда больше не узнает о том самом особом обозначении чувств мужчины к женщине, кроме «кахання» и «любові». А может, и не нужно это – мне достаточно «кахання». И Мастеру благовоний – тоже. Вот бы еще вторую Элоизу, чтобы этот желтокожий у меня под ногами не путался. Балетмейстер, кстати, пришел на Сережины похороны. Хотя по жизни терпеть Сережу не мог и даже хотел сам его придушить, когда он то слово вспомнит. А я с самого начала не мог такой кровожадности понять. Ну задохлик — он и есть задохлик. Женщинам нравятся сильные, жилистые мужчины. Богатыри. Медведи. Зубры. Самцы, от которых будет хорошее и здоровое потомство. Моя Любимая все еще колеблется, все еще отклоняет мое предложение – она же католичка, ей нужны все эти ангельские атрибутики – брак, венчание, без этого – никуда, потому что «грех», «позор». Даже целовать себя не дает.

Она и Сережей заинтересовалась, когда тот отказался от hot pot, который Балетмейстер ему предложил. Сказала, нашелся, наконец, человек, который не членом думает, как вы, козлы старые. С сердцем человек. Но я нет, я не ревновал к нему. И не надо думать, что на операцию этого молокососа пригласил, чтобы он не остался с Ней, если меня убьют. Я хотел ему честь оказать. Плохо, что он сомневался – это не очень положительно его характеризует.

Но вот, кажется, все. Так оканчивается история хорошего человека Сережи, слабого телом, но сильного сердцем. Так заканчивается и моя работа над переводом, на которую я со стенографисткой Олечкой выкинул почти три дня. Завтра мы в составе трех групп направимся к телевизионному зданию на Коммунистической, захватим аппаратную прямого эфира, включимся в вещание и сделаем так, что на мове снова будет разговаривать вся страна. Мы объясним, что мова наша, святая и вечная, — не наркотик, а сокровище души народной, которая объединяет людей. После этого люди начнут искать новых знаний о мове, учиться ей, темные времена отступят, и начнется эра благоденствия и ясности, когда говно, наконец, будет называть говном, а героям поставят памятники на улицах, которые когда-то носили имена палачей.

Я, Сварог, 紅棍, Красный столб триады «Светлый путь», в это верю. Я – за это.

Господь правый, Господь милосердный, смилуйся надо мной, потому что виноват я.

Моя роль в этой операции состояла в том, чтобы дублировать основного подрывника. В случае его выбытия из-за ранения или смерти, я должен был взять пакет с тринитрофеноловой взрывчаткой, установить ее в подземном шурфе, который ведет к запасной аппаратной прямого эфира, и обеспечить подрыв, чтобы после начала нашего вещания никто не мог его прервать.

Я – сорок девять в триаде «Светлый путь», мое имя — Деготь, позывной – «двести сорок три» на четвертом канале. Я расскажу вам, как мы брали телевидение, потому что вас обманывают, вас обманывают, и я больше не могу слушать, как вас обманывают. Во-первых, никакие мы не террористы. Наша боевая группа была сформирована из числа бойцов БВС, руководил ей Сварог, Красный столб «Светлого пути». Сейчас, после того, как все закончилось, я могу называть имена. Имена героев. Боже правый, виноват я.

Перед нами стояла задача — проникнуть в здание телевидения на улице Красная, вклиниться в вещание с заранее подготовленной программой, которая должна была рассказать людям, что мова – не наркотик, а наше культурное наследие, которое необходимо беречь.

Цель операции – возврат мовы в активный коммуникационный оборот. А никак не призыв к потреблению наркотиков, как вам говорят сейчас.

Мы двигались на двух бронированных черных микроавтобусах «Сэн Ян». Нас было восемнадцать человек – два взвода обеспечения и взвод специалистов: хакер, сапер, санитар с прикрытием. По достижении пункта развертывания (улица Коммунистическая), мы вставили рожки в автоматическое оружие и дали команду шоферам свернуть непосредственно к зданию телевидения. У нас были подробные планы, и мы даже приобрели 3D-модель студий и аппаратных и три дня тренировались с ее помощью. Рог ожидал, что непосредственное вхождение в бой начнется уже на этой стадии. Он считал, что среди нас есть крот, который сольет информацию о подготовке такой масштабной операции. И нас обязательно будет ждать спецназ МВД «Альфа». Для введения противника в заблуждение, мы были одеты в форму, точно копирующую форму спецназа МВД «Альфа». Их одежда все равно шьется в чайна-тауне по специальным оборонным заказам. Нам было несложно найти восемнадцать комплектов, поскольку мы контролируем всю промышленность в этом квартале.

Для нас оказалось неожиданностью то, что подъехав к зданию, мы не встретили сопротивления: не было никакой дополнительной охраны, и возле колоннады стояли столько гражданские машины. Мы подождали две с половиной минуты, оценивая тактическую обстановку. Визуального контакта со снайперами и тяжелой техникой не было, поэтому Рогом был сделан вывод о том, что мы появились неожиданно, и наши действия будут непредсказуемыми для врага. Мы надели маски, сняли автоматы с предохранителей и начали развертываться вглубь здания. Я был вооружен короткоствольным АК десантной модификации со складным прикладом. Я шел рядом с основным подрывником, чтобы, в случае его ранения или смерти, перехватить груз со стабилизированным тринитрофенолом и выполнить боевое задание.

Мы выстроились по разные стороны от дверей и запустили таймер – время было рассчитано таким образом, что у нас должно было быть примерно десять минут с момента, когда дежурный в здании заметит людей с оружием на мониторах видеонаблюдения и – до прибытия ликвидационной группы. Поэтому действовать надо было быстро. Группа прорыва обеспечила вход – мы до смерти испугали какую-то женщину, которая выходила из здания с пышной драценой в горшке – драцена оказалась на полу, горшок – в осколках. Женщина начала визжать, но я ей сказал: «Не бойтесь, милиция», — и она визжать перестала. У нас в городе, даже если кто-то будет ухо прохожему десантным ножом отрезать и при этом скажет: «Не бойтесь, я из милиции», — никто не обратит внимания. Ну, милиция, значит, так и надо.

Холл оказался значительно более темным, чем на 3D-модели. Рамка металлоискателя не работала, за стойкой около нее дремал тот самый дежурный, который должен был, по нашим расчетам, вызвать подмогу. Рог подошел к нему, сказал: «Ку-ку», — тот проснулся, осоловело посмотрел по сторонам и получил прикладом автомата в голову. Он был полностью нейтрализован на какое-то время. Повезло: по нашему плану он должен был погибнуть первым. Возможно, кстати, он все отлично понял и, увидев на мониторах 18 тяжело вооруженных бойцов, притворился спящим, чтобы не ввязываться в перестрелку, которая не оставляла ему ни единого шанса.

Мы отработали холл, развернулись вглубь здания. Тут была большая лестница, которую нам надо было обойти и направиться к маленьким темным дверям на улицу. Вообще все это здание не являлось нашей первоочередной целью. Тут готовились передачи, которые идут в нете в записи, мы же должны были пробиться к прямому эфиру. Дверь была закрыта, штурмовики избавились от замка, и мы оказались во дворе, оценили обстановку. Перед нами была площадка пятьдесят на семьдесят метров, на которой размещалась белая спутниковая антенна основного передатчика. Она похожа на фрагмент космического корабля, я впервые видел ее так близко. Два выстрела по модулям приема-отправки, и страна будет избавлена от пропаганды минут на десять, пока не заработают дополнительные модули на улицах Сурганова и Макаенка. Такая близость к стратегическому объекту производила сильное впечатление. Главное, мы не встретили тут вообще никакого сопротивления – даже милиционера со свистком, которого нужно было бы «отключить».