Нечисти

– Иди, заплати ему. Дай ему две тысячи, только пусть все будет тихо. Иди и прямо сейчас отдай.

– Ты уверена?

– Иди, я сказала.

Отец крякнул, полез в пиджак, потом подошел к окну, чтобы виднее было считать. Денису не часто приходилось видеть, чтобы отец спорил с матерью, и сейчас это явно был не тот случай. Но уж когда он решал по-своему, когда распахивал яростные глазенки в две черные пуговицы – мать смирялась мгновенно, только что до земли не кланялась.

– Нет. Папа, не давай им денег.

– Сынуля, не обращай внимания, мы не обеднеем, а они пусть подав…

– Нет! Не смейте давать им деньги! Папа! Мама! Я не желаю этого…

– Но Денис, мы с папой…

– Нет!!! Папа, спрячь деньги! Мама отпусти, пусти меня…

У Дениса застучали зубы, воздух, обстановка, мать с отцом – все окрасилось вдруг розовым цветом, испуганно застучал крыльями подлетевший вплотную Мор, чуть ли не на полстены растопырился Ленька… Денис растерянно глянул в настенное зеркало в прихожей, но зеркало лопнуло вдруг и осыпалось на паркет кучкой грязного стекла…

– Хорошо, хорошо! Успокойся, сынок, папа никуда не идет… Не бери трубку, отключи телефон…

– Папа! Я не хочу, чтобы они чувствовали себя победителями. Не хочу! Я еще ему чавку начищу! За рыжего, за поца!… Я хочу…

– Сынок, родной мой, я тебя прошу, приди в себя…

– Сын! Слушай меня! – Отец рукой, словно шлагбаумом, отгородил мать, оттеснил в сторону, ухватил его за бока и поднял на уровень глаз-пуговиц. – Убить их, покалечить или что?

– Пусть живут. Но пусть запомнят… – Скулы все еще сводило, но розовая пелена отступила, пропала бесследно…

Отец разлепил толстенные губы и радостно бурлыкнул.

– Все, я пошел. Оль, поставь борщ разогреваться, я сейчас… – Он встряхнул Дениса, бережно поставил его на пол, набрал номер.

– Слышь, ты… – оглянулся на Дениса, – чудила… Я вниз иду, аккурат к твоей тачке. Встречай.

– Ур-рра!

– Диня, ты куда?

– На балкон, мам, посмотреть хочу.

Мать, ни слова не говоря, накинула на плечи шубку, чиркнула зажигалкой, затянулась…

– Обещай, что на балконе будешь молчать и держать меня за руку?

– Ладно, ладно, только пошли быстрее!

– Шапку надень и пальто застегни.

– Не холодно, мам, тепло на улице. Ну, хорошо, ну идем же!…

С балкона хороший обзор, если смотреть далеко, а вот прямо внизу – все маленькое, а люди приплюснутые. Ворон уселся на перила, поближе к Денису, вниз лететь не пожелал. Отец вперевалку подошел к огромному джипу-катафалку, пнул его в черный блестящий бок. Машина испуганно взвыла, призывая на подмогу хозяина, и помощь не замедлила явиться: из маленького магазинчика-палатки вывалился здоровенный дядька в черной куртке, Денис знал, что это шофер, а из парадной один за другим выбежали трое, с палками, либо с битами в руках. Но отец оказался сильнее всех четверых: одной рукой он хватал поочередно за грудки нападавших, а другой – бил куда придется – в грудь или в голову, и сразу же отпускал. Ударенный падал и лежал не шевелясь, а отец уже накидывался на следующего. Родитель Вовчика успел ударить отца бейсбольной битой по голове, но бита сломалась, а отцу хоть бы что. Он только рассердился – ударил Вовчикова папу не один раз, а несколько, отбросил его на газон, потом принялся избивать ни в чем не повинную машину: высадил стекла, отломал зеркала и кенгурятник, пинками и кулаками помял дверцы и капот. Эти четверо лежат без памяти, машина умолкла, родственники Вовчикова папы вместе с Вовчиком ни гу-гу, затаились, видимо. Народу набежало – жуть, на балконы высыпали. Но милиции нет как нет. Тут отец поглядел наверх, а мама ему вполголоса:

– Хватит, увлекся, дубина! Домой иди.

И что интересно – отец вроде как услышал. И даже ответил: «Иду», Дениска готов был поклясться, что распознал отцовский голос. Отец развернулся и вперевалку пошел в парадную.

– Все, мам, пошли. Ты борщ папе хотела разогреть, нам с папой!

– Да, сынок, да, я слышу. Все уже разогрето…

– Ну что, доволен, позабавился? Напоказ – любуйтесь все! Идите мойте руки сначала, а потом обедать. Вот беда, только прижились на новом месте… Он ведь ребенок маленький, какой с него спрос, а ты, Гарик, тебе-то голова зачем дана?

– А я при чем? Не грусти, мать, все в норме будет, это… пучком. – И ворону: – Мор, теперь всегда будешь сопровождать Дениса, поодаль, но в поле зрения. Нечего на жердочке рассиживаться…

Будто бы Морка был против; да родители сами и не пускали птицу на улицу, хотя Дениска просил их об этом.

Но, как оказалось, владелец джипа, очевидный бандит по профессии, и не рядовой, если судить по поведению, а «авторитетный», всерьез обиделся на семью Петровых…

Денис с полчасика, не больше, отдохнул после обеда и взялся за уроки. С английским и рисованием ему помогала мама, остальное он выполнял самостоятельно. Мама оставила его в комнате одного, как он просил, вероятно, они с отцом ушли в спальню, потому что не спали всю предыдущую ночь. А может быть, и для того, чтобы развлекаться сексом, как делают все родители, – Денис был начитанным мальчиком и тайну деторождения постиг еще в прошлом году. Но этот аспект жизни, скучный, как и все, что связано с миром взрослых, его нимало не интересовал. Еще даже и лучше – не будут в комнату заглядывать, смотреть, как они с Моркой танцуют и хором поют…

– Кр-рови, кр-рови, Мор-рочке кр-рови!…

Во голова садовая, забыл, все забыл с этим дурацким плэйером… Мор со вчерашнего дня не кормлен! Кормление Мора с шести лет входило в исключительные права и обязанности Дениса.

– Мор-рка, Мор-рка, не кр-ричи, не кр-ричи! Сейчас, мой птенчик, иди в загон, иди кушать!…

Мор высунул лапу из клетки, ловко откинул крючок и крылатым зловеще-черным боровком спланировал в угол комнаты, где был оборудован из прозрачного пластика специальный загон, площадью один метр на два и стенки с крышкой высотой в три четверти метра. Сегодня на обед были просто белые мыши, отец принес полдюжины. Дениска вытряхнул их в загон, а сам заторопился на кухню, налить воды в Моркину кадушечку и принести из холодильника специальную травку с большим содержанием витаминов и нарезанную дольками морковку на блюдечке.