Страница 16 из 24
Никакая часть природы не может постичь и не постигает сущности Бога или того, что Бог есть Сам по Себе; но постигает только, что существует такое божественное Существо, которое является сверхъестественным. И следовательно, нельзя сказать, что естественная форма может объять Бога; ибо ни постижение субстанции Бога, ни ее копирование (поскольку Бог, не имея тела, не имеет и формы) — не делают возможным познание Бога; но я действительно верю, что знание о существовании Бога, как я отметила раньше, является врожденным и присущим природе и всем ее частям в той степени, в какой существует самопознание[133].
Таким образом, хотя может существовать врожденное знание о том, что Бог существует, Божественное бытие или Его природа непостижимы.
Деизм представлял собой угрозу кембриджскому синтезу и с другой стороны. Термин «деизм» сначала использовался как синоним термина «теизм», однако в XVII и XVIII вв. он стал использоваться для обозначения учения, отличного от классического христианского (а также еврейского и исламского) учения о том, что Бог совершает откровение в истории, подтвержденное чудесами, свидетельствующими о Божественных истинах, которые недостижимы посредством одного лишь разума и размышления, — то есть, без особого действия Бога в откровении. Деисты признавали существование Бога, но не Библию как источник воспринимаемого bona fide независимого знания о Божественной воле. Многие деисты допускали, что Библия содержит истины, но при этом полагали, что авторитетность этих истин для верующих приходит не от самой Библии, а от разума и опыта. Лорд Герберт Чербери (1582/1583-1648) являлся важным представителем деизма[134]. Джон Толанд (1670–1722) и Мэтью Тиндал (1657–1733) — более поздние представители, подобным образом искавшие возможности ограничить ссылки на сверхъестественные откровения, удостоверяемые чудесами. Эти авторы часто не были враждебно настроены по отношению к христианству; их деятельность главным образом была направлена на определение того, что они понимали как немистическое, способное быть рационально обоснованным ядро традиции. Однако в понимании традиционалистов деистическое христианство представало Гамлетом, лишенным королевского достоинства, особенно, как в случаях с учением о Воплощении и о Троице, когда классическое учение либо вообще было отвергнуто, либо переинтерпретировано несверхъестественным образом (к примеру, когда божественность Христа можно понимать в том смысле, что Он жил образцовой вдохновляющей и сострадательной жизнью).
К концу XVII столетия скептицизм по отношению к Библии начал вырываться наружу. Можем мы полагаться на Библию как на непогрешимый, незамутненный источник знания веры в Бога? Все ли части Библии равно надежны? Так же, как Галилей открыл несовершенства небесных тел, — нет ли аналогичных несовершенств в Писании? Чем христианство отлично от других традиций (как иудаизм и ислам), также отводящих центральное место требованиям божественного откровения? Европейцы XVII в. столкнулись как с многообразием религий в Америках, так и с плодотворным, тонко разработанным китайским конфуцианством. Была ли китайская мудрость итогом священного откровения или простым продуктом естественного разума? Была ли она зрелой, нетеистической религией? Эти вопросы призывали к философскому размышлению о природе истории, о концепции доказательства, концепции чудес, а также о состязательности подходов к пониманию законов природы. Фрэнсис Бэкон рассматривал раздробленность и множественность религий как прямой вызов христианскому теизму. Существование многих религий для Бэкона было первой причиной атеизма. «Причины безбожия следующие: расколы в религии, если их много, ибо какой-нибудь один раскол увеличивает религиозное рвение обеих сторон, но множество расколов приводит к безбожию»[135].
Пути к новоевропейской и современной философии
Как я отмечал во Введении, выбор кембриджских платоников в качестве начальной точки этой книги обусловлен тем, что они подобно хранителю дверей Янусу, глядели в прошлое и в будущее. Таков один из возможных подходов к новоевропейской философии, которых в рамках исторического описания может быть множество. Далее я предлагаю взглянуть на Декарта. После Декарта я рассмотрю обширное философское направление, привычно называемое эмпирической и рационалистической философией религии. Фрэнсис Бэкон предложил следующий портрет эмпириков, рационалистов и тех, кто пытается идти средним путем. «Те, кто занимался науками, были или эмпириками или догматиками. Эмпирики, подобно муравью, только собирают и довольствуются собранным. Рационалисты, подобно паукам, производят ткань из самих себя. Пчела же избирает средний способ: она извлекает материал из садовых и полевых цветов, но располагает и изменяет его по своему умению»[136]. Если мы применим метафору дверей, то может создаться впечатление, что за дверями Главы III можно обнаружить приводящий в замешательство дом, полный привидений и насекомых. Границы и богатство философии религии в самом деле необъятны и трудно приводимы к единству. Однако ее направление, которое я постараюсь проследить у последующих мыслителей, — это метаморфоза философского исследования в нечто более безличное и секулярное, нежели находимое нами у кембриджских платоников.
Глава II
Картезианская философия религии
Из сказанного совершенно ясно, что, невзирая на безмерную благость Бога, природа человека, являющегося сочетанием ума и тела, не может иногда не обманывать.
Декарт и королева
11 февраля 1650 г. Рене Декарт, человек, которого наиболее часто называют отцом новоевропейской философии, умер в Швеции. За месяц до этого он писал своему другу: «Я не в своей стихии здесь»[138]. Декарт родился в 1596 г. на юге Франции и ко времени своей смерти был знаменитым философом, хотя при этом и объектом критических нападок. Он приехал в Стокгольм по приглашению королевы Кристины (1626–1689) в качестве ее учителя философии. У них была переписка, в которой обсуждалась метафизика, природа и ценность любви. Сильная простуда, строгое расписание занятий ранним утром и, в конце концов, пневмония привела к фатальному исходу[139].
Декартовские недолгие, но сердечные отношения с королевой свидетельствуют о его энтузиазме в ведении философского диалога с женщинами в то время, когда они официально все еще не допускались к высшему образованию. Первые письма между Кристиной и Декартом касаются тем, очень близких сердцу кембриджских платоников. «Благость каждого сущего, — пишет Декарт в 1647 г., — может рассматриваться сама по себе, без обращения к чему-либо еще, и в этом смысле очевидно, что Бог есть высшее Благо, поскольку Он несравненно более совершенен, чем любое творение»[140]. Декарт пошел далее и провозгласил благость свободы и дополнительную благость, которая присуща вещам в соотношении с более великими благами. За год до смерти Декарт имел переписку с другой осведомленной в философии и проницательной женщиной, принцессой Елизаветой (1618–1680), взгляды которой частично совпадали с взглядами кембриджских платоников, представленными в Главе I. Король Карл I был дядей Елизаветы, и Декарт писал, чтобы утешить ее, когда она узнала о его казни. Елизавета оказалась признательным, но одновременно и серьезным критиком декартовской философии. Ей Декарт посвятил «Основы философии» (1644), и краткий трактат, написанный для нее, стал впоследствии отправной точкой того, чему впоследствии предстояло стать его последней книгой «Страсти души» (1649).
133
Cavendish M. Duchess of Newcastle // Observations upon Experimental Philosophy / Ed. by E. O’Neill. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 17. Кавендиш, как и Гоббс, поддерживала теизм, но также не возлагала надежды на тот род конструктивной философской теологии, которую разрабатывал Кедворт и его соратники-платоники.
134
Имеет место дискуссия, был ли сам лорд Герберт деистом, но как уже отмечено во Ведении, здесь нет достаточного места, чтобы тщательно проанализировать аргументы всех сторон. См. Pailen D. Should Herbert of Cherbery Be Regarded as a Deist? // Journal of Theological Studies 51 (April 2000). P. 114–149. Ясно, однако, что Кедворт не был теистом, вопреки представлению его таковым в The Blackwell Companion to the Enlightenment / Ed. by J. Yolton. Oxford: Blackwell, 1995. P. 447.
135
Бэкон Ф. О безбожии // Сочинения: В 2 т. Т 2. М., 1972. С. 387. Бэконовское понимание в итоге таково, что атеизм с философской точки зрения является неприемлемым: «Поистине, поверхностная философия склоняет человека к безбожию (atheism), глубины же философии обращают умы людей к религии» (Там же. С. 386).
136
Бэкон Ф. Новый Органон // Сочинения: В 2 т. Т 2. М., 1972. С. 58–59. В целом, я вижу кембриджских платоников в качестве бэконовских пчел, как находящихся между рационалистами и эмпириками, так и между другими направлениями. Я полагаю, что Дж. А. Дж. Роджерс корректно определении место кембриджских платоников в истории идей: «Занимая территорию, лежащую между системами Декарта и Лейбница, между рационализмом и эм-пирицизмом, между античной и новоевропейской наукой, между религией и философией, кембриджские платоники находились в самом сердце формирования новоевропейской мысли, и многие их вопросы и до сих пор остаются нашими собственными вопросами, даже в случае, если предложенные ими решения более не приемлемы» (Introduction // The Cambridge Platonist in Philosophical Context / Ed. by G. A. J. Rogers et al. P. ix).
137
Декарт Р. Размышления о первой философии // Сочинения: В 2 т. Т 2. М., 1994. С. 70.
138
The Philosophical Writings of Descartes / Trans. by J. Cottingham, R. Stoothoff, D. Murdoch. 3 vols. Cambridge: Cambridge University Press, 1984. 3:384. (Далее: CSM).
139
Для интересующихся биографией см. Rodis-Lewis G. Descartes: His Life and Thought / Trans. by J. M. Todd. Ithaca: Cornell University Press, 1998. См. также Akerman S. Kristina Wasa, Queen of Sweeden // A History of Women Philosophers. Vol. 3 / Ed. by M. E. Waithe. Dordrecht: Kluwer, 1991.
140
CSM, 1:324.