Страница 29 из 77
Девочка открывала и закрывала рот. Сухие трещинки ее губ заполнились красным.
Я нагнулась к лицу ребенка так близко, что могла с уверенностью сосчитать количество веснушек на крыле ее носа. Припала ухом в паре сантиметрах от губ. Застыла в ожидании. Возможно, девочка скажет, кто виновен в том, что с ней случилось?
– Э-эле… элемент, – тяжело прохрипела она. – Не дай… ему пол-лучить си... гхх… лу.
Девочка сипло вдохнула, замолкла и надорвалась безумным кашлем. Брызги крови взметнулись в воздух и мелкой сеткой осели на моей одежде, груди и лице.
Я отшатнулась.
Холодные пальцы разжались, выпустив саднящее запястье.
– Я не понимаю!
Комнату заполнил резкий писк датчика. Пульс замер тонкой линией.
Я кинулась к ребенку, сложила ладони накрест и надавила на грудину. Раз, два, три. Пальцами раздвинула плотно сомкнутые губы и вдохнула. Писк не прекращался.
– Не смей, – процедила я, продолжая непрямой массаж сердца.
Раз, два, три. Вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два, три.
Под руками что-то хрустнуло.
– Не смей! – слезы брызнули из глаз.
Раз, два, три. Вдох. Раз, два…
Осознание случившегося навалилось и сдавило грудь. Мои руки опустились, безвольно повисли вдоль тела. Я отступила на пару шагов, не в силах заставить себя не смотреть на милые черты лица, что заострилось, темный ворох волос и грудь, что больше не вздымалась.
Более всего меня пугала неправильность происходящего. Нет! Так быть не должно!
Подскочив к медицинскому столику, я набрала адреналин в шприц и всадила иглу прямо в грудь девочки. Нажала поршень. Вынула шприц. Вытерла сопли вперемешку со слезами и замерла, надеясь, что я попала в сердце.
Датчик продолжал надрываться. Ничего не происходило.
– Какой срок реанимации?!
Брагин вихрем подскочил справа и принялся реанимировать девочку. Он повторял все тоже, что я уже испробовала. Все то, что не дало эффекта.
– Дарья! Сколько минут ты уже реанимируешь? – Брагин обернулся, не прекращая движения. – Даша!
– Не знаю, – сдавлено проговорила я.
Странное оцепенение сковало по рукам и ногам. Я сквозь туман видела, как Федор Иванович самостоятельно проводит необходимые манипуляции, как крупные капли пота скатываются с его лба на грудь ребенка. Видела, как влетел в комнату Васильев, анестезиолог. Видела, но ничего не могла сделать. Не хотелось.
– Перестаньте, – наконец проговорила я.
Никто не отреагировал.
– Перестаньте ее мучить! – я подскочила к Брагину и накрыла рукой его ладонь. – Все кончено.
– Нет! – Брагин отмахнулся. – Она не должна умереть!
– Федор Иванович, – взмолилась я, повторно перехватывая его руку.
– Не лезь! – в исступлении закричал Брагин, отталкивая меня.
Не удержав равновесие, я зацепилась за медицинский столик, завалилась на спину. Поток лекарств обрушился на меня с противным звоном, столик покачнулся, упал и придавил ноги. Васильев что-то прокричал. Дыхание ворвалось в грудь только тогда, когда мужчина сдвинул столик с моих лодыжек.
– Ты не должна умирать! – взревел Брагин.
Я видела, как он размахнулся и залепил кулаком по груди девочки.
– Ты в порядке? – поинтересовался Васильев, ощупывая берцовую кость.
Я скривилась. Васильев нахмурился, прошелся пальцами вдоль коленной чашечки. Мне ужасно хотелось, чтобы он поскорее отдернул руки. Любое прикосновение сейчас вызывало во мне лишь острую волну отвращения. Боли, как ни странно, не чувствовалось.
Вой датчика сменился ритмичным попискиванием. Я затаила дыхание. Перевела взгляд на монитор.
Пульс появился. Не может быть!
– Зови остальных, – Брагин облегченно рассмеялся. – Будем оперировать.
Глава 13
Маленький мор
– Нет-нет! Только не на диван! – воспротивилась я.
Васильев остановился, я крепче уцепилась за его плечи и усиленно замотала головой. Только не на ложе Риткиного разврата!
– Куда тебя отнести, тогда?
– А давай, – я закусила губу, прикидывая где было бы удобнее, – в процедурную?
– Хорошо, – кивнул он.
Нога ныла, от Васильева пахло кофе, я старалась не слишком прижиматься к его груди. Итак, чувствовала себя крайне неловко, когда анестезиолог подхватил на руки в предоперационной. Брагин даже рот открыл, но, видимо, не нашелся, что сказать и просто молча проводил нас взглядом. А потом я потеряла сознание. От боли, что раскалывала голову? Не знаю. Очнулась уже в ординаторской.
Я опустила голову и сосредоточилась на дыхании. Волосы упали на лицо, скрывая от жгучих взглядов, которые наверняка кидали на нас по пути в процедурную.
Васильев шел молча. Я только сейчас заметила, что его руки слишком крепко прижимают меня к себе. Странное ощущение.
Дверь хлопнула, в нос ударил стойкий запах хлорфилипта и я догадалась, что мы наконец в процедурной.
– Пришли? – спросила я.
Васильев не ответил. Я попыталась отстраниться, но он лишь крепче прижал меня к себе: не страшно, как прижимал Влад в том лесу, но и не так, с нежностью, как делал Артем. Объятья Васильева вывели из душевного равновесия. Больше всего на свете мне сейчас хотелось ощутить одиночество и поставить заслонку на душу, а эти мужские пальцы на теле настойчиво мешали совершить желаемое.
– Пусти, – твердо заявила я, упираясь в его грудь.
Николай нахмурился и покачал головой.
– Ты ударилась и, к тому же, нельзя напрягать ногу. Я донесу тебя до кушетки.
Посмотрев в его глаза, я почувствовала подступающий ком отвращения.
– Я не стану с тобой спорить. Просто пусти меня, – я упрямо поджала губы. – Будьте так любезны, Николай Борисович.
Я снова отодвинулась, и на этот раз он не стал меня удерживать. Когда ступила на поврежденную ногу, с губ невольно сорвался болезненный стон.
– Все в порядке? – спросил Васильев.
– Да. Только колено ноет немного.
Васильев предложил руку, опершись на нее, я смогла доковылять до кушетки самостоятельно. Усевшись, облегченно вздохнула: не такая я геройка, как хотела казаться. От навязчивой боли темнело в глазах, ладони вспотели, во рту стоял противный кислый привкус.
Васильев приподнял мой подбородок.
– У тебя из носу кровь идет. – Он повернул мою голову в одну сторону, в другую. – Голова кружится?
– Нет, – соврала я. – Просто слабость.
Васильев долго на меня смотрел. Внимательно, словно что-то выжидая. Я не смогла разгадать его взгляд. Было трудно сфокусировать внимание на чем-то одном.
– Все в порядке. Правда, – я отвела его руку от своего лица и отерла тыльной стороной ладони кровь.
Васильев открыл медицинский шкафчик, достал оттуда стерильные марлевые салфетки, обмакнул в перекись водорода и стер остатки крови с моего лица.
– Твое тело говорит о другом. Я подозреваю легкое сотрясение мозга.
– Ты ошибаешься, – я пожала плечами. – Со мной все в порядке.
– Что с ногой? – спросил Николай. – Дай я гляну.
Я попробовала выпрямить поврежденную ногу и снова застонала. Васильев принялся ощупывать мне лодыжку, проверил кости и связки. Осторожными круговыми движениями прошелся по мышцам, пытаясь выявить серьезность повреждения.
– На первый взгляд, кость цела, – сказал он. – Но не мешало бы сделать рентген.
– Выше… Вот тут, – я положила его ладонь на переднюю поверхность бедра, чуть повыше колена.
Васильев надавил и я вскрикнула.
– По-моему ничего серьезного, – натянуто улыбнулась, когда боль утихла. – Всего лишь ушиб.
Николай вздохнул.
– Я, конечно, не ортопед, но даже если у тебя нет перелома, то налицо явный кровоподтек около коленных тканей. После операции надо показать тебя Брагину.
– Больным он нужен куда больше, чем мне. Обойдусь.
Васильев фыркнул, отвернулся и стал возиться с медикаментами на столике. Послышалось шуршание пакетов, звук вскрытия ампул.
Я попыталась встать с кушетки.
– Ты куда это направилась? – спросил он, развернувшись вполоборота.