Ради тебя 2

Плавясь под его напором, я не смогла бы спастись и воспротивиться этому странному чувству, даже если бы захотела.

Но я и не хотела…

Ян преодолел последние сантиметры расстояния между нашими телами. Он обошел все запреты, потянувшись к моим губам в поцелуе. Я судорожно вздохнула и закрыла глаза, отдаваясь его власти. Помня, насколько ожесточенным было лицо Кенгерлинского в его страсти, я приготовилась к стремительному напору ласк, но… ошиблась.

Ян целовал меня нежно, даже бережно. Так, что от каждого его поцелуя внутри меня сжималась неведомая пружина, а слезы комом ставали в горле. Кенгерлинский вел себя так, точно он не настолько сильно жаждал обладать моим телом, как душой. Эта безграничная нежность рвала мне сердце.

Когда кралась по ночному дому к его спальне, я ожидала безумного, даже жестокого секса, но получила… заботу и трепет.

Разве теперь я смогу обвинить его потом в простом перепихоне?

Ян молчал, но его ласки говорили лучше слов. Он дал мне столько любви, что я задыхалась от переполнявших эмоций.

Лучше бы Кенгерлинский вел себя со мной так, как с обычной девкой в его постели, которых, я уверена, было до неприличия много. Это бы развязало мне руки, позволило отключить эмоции, и наконец, похоронить безумные мечты о нем, что продолжали атаковать меня раз за разом.

Черт! Все шло не так, как я планировала!

Собираясь отдать ему тело, я не хотела терять свою душу.

Хватит! Это необходимо остановить!

На миг поддавшись слепой панике, я попыталась вырваться. В объятьях Яна я была словно в стальных тисках. Свобода оказалась недоступной. Как не уворачивалась, постоянно натыкалась на его губы и руки.

Уже не сдерживая эмоции, я рыдала в голос.

Ласки Кенгерлинского снимали с меня защиту слой за слоем, неумолимо пробираясь внутрь, растворяясь во мне. Это было больно.

– Тс-с-с, Даша, – прошептал он, слизывая мои слезы. – Я с тобой. Не плачь. Тише, девочка. Больше никто не обидит тебя.

Пружина во мне последний раз натянулась и с жалобным скрипом лопнула, распрямившись.

Я сдалась.

Вместо боли меня затопило облегчение.

Я позволила Яну стать моей очередной слабостью, раскрыла ему то, что было запретным для других – душу.

Наслаждение стало моим вторым я.

Уступив напору Кенгерлинского, я, наконец, растворилась в нем без остатка.

Одна его рука уверенно легла мне на затылок, лаская кожу головы и не давая возможности отпрянуть от поцелуев, другая переместилась на спину. Он едва соприкасался с моими губами, то посасывая их, то слегка проводя по ним языком.

Эта медленная пытка плавила меня, как огонь металл.

В какой-то момент Ян обхватил мой затылок крепче, а его язык проник мне в рот, словно пробуя на вкус. В голове стало пусто, мысли теперь не путались, они исчезли, уступив место только чувственному наслаждению.

Сердце билось где-то в горле.

Я жадно глотала воздух в перерывах между поцелуями. Звук сбившегося дыхания Кенгерлинского ласкал мне слух лучше любой музыки. Это было упоительно сладко знать, что я произвожу на него такой же ошеломительный эффект, как он на меня. Лучше вместе сгореть, чем замерзнуть в одиночку.

Где-то за гранью происходящего я почувствовала, как его пальцы разодрали на мне ткань футболки и груди коснулся воздух. Он холодил мою кожу, но я чувствовала только горячие поцелуи Яна, жар от его объятий, все то, чего сама себя лишала последнее время.

Его нежность.

Его требовательность.

Его страсть.

Я и сама хотела большего.

Еще большего.

Еще.

Сильнее.

Ближе.

Я не заметила, в какой момент мы перебрались на кровать и шелк простыней окатил прохладой мою пылающую под напором страсти спину. Как и когда Ян сам разделся, снял с меня шортики и белье, также осталось загадкой. Я просто выпала из реальности, даже позабыв свое собственное имя.

Ощущение соприкосновения его обнаженного тела с моим возносило на пик такого неописуемого восторга, что хотелось смеяться от счастья.

Ян устроился между моих бедер, поместив руки по обе стороны от моей головы. Он совершал поступательные движения, сводя меня с ума тем, что признак его желания скользил не во мне, а по коже живота. Я уже готова была взвыть от нетерпения и молить его о продолжении.

Мне жизненно необходимо было почувствовать Яна в себе, получить его полностью. Иначе, казалось, я перестану дышать и рассыплюсь прахом под его руками.

Ян словно почувствовал внезапную перемену и чутко откликнулся на нее, подавшись вперед. Он перехватил мои запястья, завел их за мою голову, после переплел наши пальцы.

– Скажи, что ты моя, – вдруг потребовал он, скользя языком по моей щеке.

– Твоя…

– Моя. Только моя. Запомни это.

– Я твоя. Ян, пожалуйста!

– Давай, Даша, скажи, что хочешь меня. Попроси меня, детка.

– Ян, пожалуйста. Я хочу тебя. Пожалуйста!

Я чувствовала, что существую на грани реальности, и если сейчас он не потушит это жадное пламя внутри меня, то сгорю меньше, чем за полминуты. Боль от пустоты внутри становилась невыносимой, а потребность заполнить ее превратилась в сущее безумие.

– Моя, – выдохнул он и одним толчком проник в меня.

Бедра неконтролируемо дрогнули, подаваясь ему навстречу, словно приглашали его зайти глубже.

И Ян воспользовался приглашением.

– Детка, не могу себя больше сдерживать, – прохрипел он. – Это будет грубо.

– Не сдерживай себя, – я уцепилась в руки Кенгерлинского с такой силой, что не заметила, как ногти впились в его кожу. – Пожалуйста…

Он склонился и углубил поцелуй, словно упивался танцем наших языков. Его губы неиствовали также сильно, как и его бедра. Теперь в движениях Кенгерлинского не было и капли нежности, осталась лишь страсть и жажда обладания. Он был требователен, даже безжалостен в своей страсти.

Но именно в такой остроте ощущений, игре контрастов, я нуждалась.

Ян двигался во мне резко, глубоко, то выходя почти полностью, чтобы тут же заполнить до краев. Наши стоны слились в унисон. Я не стесняясь, вскрикивала от удовольствия, которое подталкивало меня на грань пропасти.

– Давай, Даша, – рычал он. – Я хочу почувствовать твое наслаждение.

Я не думала ни о чем, кроме как отдать и подарить Яну ответную волну экстаза, что разлился по моим венам от каждого нашего тайного и личного соприкосновения. Мои внутренние мышцы сжимались вокруг Яна, будто пытались хоть на миг удержать его в себе. Такого накала эмоций я даже не представляла.

Я могла поклясться, что Кенгерлинский обезумел так же, как и я. Он словно пытался заклеймить меня своей страстью. Каждое движение Яна грозило столкнуть меня за черту реальности.

И это случилось. После очередного резкого толчка Яна, я сорвалась в бездну. Тело сотрясал восторг от удовольствия, что накрыло меня с головой. Впитывая в себя ответную дрожь Кенгерлинского, я чувствовала, как затихает острая волна, сменяясь пьяной усталостью.

Убаюканная в колыбели его тела, я прикрыла глаза. Его губы продолжали осыпать короткими поцелуями мое лицо.

Меня больше не пугала неопределенность наших отношений. Время застыло в этом миге, где существовали только мы вдвоем.

Мужчина и женщина, которые скользнули за грань допустимого и слились в одну сущность.

Глава 31

Под покровом недоверия

– Детка, просыпайся, – сквозь завесу сна услышала я знакомый голос с хрипотцой.

Поморщившись, сладко потянулась, промычала что-то в ответ и вновь уткнулась носом в подушку. Расслабленность все еще бродила по телу, мышцы были налиты приятной тяжестью, а тупая боль на удивление чувствовалась в тех местах, о которых я и не подозревала, что они вообще могут болеть.

– Сладкая, открой глаза, – прошептал Ян мне в ушко, отчего по телу тут же пробежала чувственная дрожь.

Ян подарил мне прошлую ночь, всецело искупав во всевозможных ласках, как и обещал. Полностью изможденные, мы заснули под утро, если мне не изменяет память, когда за окном уже светало. Скорее даже Ян позволил мне уснуть, потому как он определенно был неутомим, что вызывало во мне смех и удивление. Настолько усталой и одновременно бесстыдно счастливой я себя никогда еще чувствовала. Исчезли сомнения, страхи, мысли о туманном будущем. Мозг словно отключился, отказываясь продумывать альтернативные сценарии того, что непременно накроет нас с Кенгерлинским дальше. Жестокой реальности.