Соперник Византии

- А теперь выпьем за его суть, здоровье и долголетие.

Внимательные, острые, прицельные глазки Сучка округлились.

- Князь, - изумленно спросил Иоанн, - так это ж железо?

- Пей, - приказал Святослав, - это Правь! Это сама Правда, что борется со Лжой.

Князь плеснул вино на меч и сам выпил.

- А теперь скажи, Сучок, как дальше жить?

Сучок уже опьянел, но не совсем так, чтобы не думать. Потому он подпер ладонью голову и стал мыслить:

- Жизнь прожить - не поле перейти, князь. Жизнь жизни рознь. Житье на житье не приходится - где ползок, где скачок, где промок, а где обогрелся, где голодок, где полный пузок, где хорош, а где без порток. Тут, князь, все от Бога, а больше от самого себя. Где возгордись, а где поклонись - все дано для жизни. На Бога озирайся, а сам пробивайся. Пойду вздремлю.

Когда вошла Марфа, то увидела забавную картину: князь лежал на кровати, обняв меч, как любимую, а Сучок на полу, положив голову и обняв табуретку с запрятанным бочонком вина.

Утром Великий князь призвал к себе Свенельда. За время похода на Балканы из крупного, бодрого, подвижного воина он вдруг превратился в высокого тощего старика, с медленным шагом и тяжелым придыханием. Часто останавливался, чтобы перевести дух. Но сильные руки еще крепко держали меч, а в глазах так успокоенно и, видимо, надолго засела мудрость бывалого человека.

- Я ушел из Киева не затем, чтобы возвращаться, - говорил, раздумывая, Святослав Свенельду. - Мне там все чуждо. Уделы раздал сыновьям, а себе ничего не оставил. Отнимать, что ли, у них? Это не по мне. Но мне нужно свежее войско и запасы еды. К весне, как я думаю, мы совсем оголодаем. И никто, кроме тебя, не сможет помочь мне. Придется тебе идти на Русь.

- Я сам думал об этом, но хватит ли сил? Да и мошна у меня скудная. Лошадей прикупить надо, да и пища в дороге понадобится, покупать придется.

- Я тебе кое-что добавлю, - Святослав позвал служка, -вытащи из-под кровати мешок.

В мешке оказались монеты разных государств: золотые, серебряные и медные. Несколько ожерелий, куча камней, ножи, бокалы, кольца, браслеты, подвески и всякая дорогая и бесполезная мелочь. Святослав отобрал золотые и серебряные монеты и кучу подвинул Свенельду: это за коней. Браслеты, кольца, бокалы также подвинул: это на питание. Все остальное снова собрал и бросил в мешок:

- Плата Цимисхия за то, что мы оставили Доростол. А расплачивался негодяй, видимо, чужой казной, все это схапал у болгар.

Свенельд подумал, что Святослав мог бы дать и боле, он всегда был предусмотрительным, но просить больше не стал, у него самого было достаточно награбленного в Македонии.

- Пойдешь по Бучу и через тиверцев и уличей, там отдохнешь, а потом на Переяслав.

- Нет, князь. Там я и останусь навсегда, как твой отец у древлян. Ты думаешь, они простили мне Пересечень, который я в конце концов взял приступом? Слишком мало воинов у меня будет, да и те еле пойдут. Тебя они с миром пропустили, как законного Великого князя, а на меня до сих пор клыки точат.

- Тогда сразу иди на печенегов к улусу Ильдея [176] , передашь ему это кольцо, - Святослав снял с пальца кольцо с красным изумрудом, подаренное еще Ольгой и хорошо знакомое Ильдею, - скажешь, что я просил помочь тебе. Он все сделает.

- Но они были разбиты под Адрианополем и ушли недовольные тобой, потому что ты не дал им пограбить население.

- Они и так нахватали многое. И потом, толку от них уже было мало. Они пришли под руководством Ильдея-младше-го, старший был болен, вот и дали себя побить, как и венгры. В общем, иди через Ильдея. Так надежнее. И забери с собой всех христиан - это уже не воины, потому что души у них двойные. В последний мой приход в Киев я чувствовал враждебность Горы, и ты бойся их. Это скопище паразитов, которых своим молоком вскормила моя мать. Мне жаль Уле-ба, но его победило христианство. Я бы всех их порубал, но, видимо, пока не суждено. У меня другие планы и задачи. Я думаю, что сыновья помогут мне, дадут хотя бы десять тысяч воев. А потом я сам решу, что мне делать.

- Нынче на носу серпень, в листопад буду на Донце, там, видимо, встречу Ильдея, к Покрову должен быть в Киеве. Может быть, ты с нами пойдешь?

- Я тебе уже сказал, тошно мне на Руси. Не мой это удел. Мне моя страна нужна. Почему живет и здравствует империя ромеев? А потому что великий промысел имеет от торговли, завоеваний, потому богата серебром и златом, а это то, что делает ее могучей. И я создам нечто похожее, и не то, что я ушел от Дуная, а то, что я еще вернусь. Да сопутствует тебе Род, и охранит тебя Сварог со Сварожичами. Я буду ждать тебя весной у порогов, на острове Св. Григория. В путь!

Печальные, горестные вести несутся впереди ветра. Особенно они повергли в уныние прежде всего Гору. Эти выкормыши княгини Ольги почувствовали смертельную опасность с приходом Святослава на свой стол. Кто мог запретить Великому князю вернуться в свою землю и отодвинуть сына на второй план в связи с малолетством? Ярополку только-только исполнилось пятнадцать лет. Но ужас охватил Гору, когда по каким-то неведомым источникам к ним дошли сведения, что произошло в Белобережье. Погром христиан, убийство Уле-ба привели их в дражайшее смятение, и они волей-неволей собирались вместе, чтобы обсудить, как спастись, как найти выход из грядущего на них бедствия. Прежде всего они перестали посещать церковь, она опустела, и настоятель никак не мог понять, почему в положенные праздники церковь не многолюдна, как прежде, и, главное, никаких пожертвований на содержание и обслугу. Церковная жизнь замерла. Наоборот, капище презренных язычников обогащалось день ото дня, там стало больше являться бояр, тиунов, знатных людей, старейшин, воевод, которые не скупились приносить волхвам подарки. Жизнь на Горе как бы перевернулась. Все, что вчера называлось поганым, сегодня называлось благодатью Божьей. Киев вдруг почувствовал изменение в жизни, он стал ждать каких-то перемен, но не было никаких изменений и даже знамений. И вдруг... Ранним утром Покрова на Подоле у рынка стали появляться телеги с уставшими лошадьми и ранеными. Киев вздрогнул. Растерзанные, обезумевшие от голода и лишений, двухмесячного скитания по полям и весям, крикливые бывшие гордые воины заполонили город. Русь в очередной раз принимала свою беду, свое несчастье ласково, любовно, покрывая убогость и горе своей теплотой и пожертвованиями, как во времена Великой княгини матери Ольги. Разбирали раненых и покалеченных по домам, лечили и обогревали как могли. И это была только часть войска, а что будет, когда придет сам Великий князь? Теперь Гора не просто насторожилась, она готова была сделать все, чтобы Святослав не вернулся. Но это надо было сделать тайно ото всех. Святослав в принципе не княжил на Руси. Он представлялся образцом воина и только воина, разгромившего Хазарию, присоединившего вятичей и другие народы, но не был хозяином на своей земле. В преданиях Вещий Олег и Ольга были нарядниками Руси, строителями мудрыми, вещими. Игорь представлялся им воином неважным, не отважным, князем не деятельным, вождем дружины корыстолюбивой, а сам неуемным и жадным. «Святослав, сын его, также пренебрег своей землей ради чужой, неведомой, территории для подвигов отдаленных, славных для него и бесполезных для родной земли». «Ты, князь, чужея земли ищещи и благодеши, а свояси охабив...» Гора не только не любила его, она боялась его, и в силу того, что со времен Аскольда, а тем более Ольги, бояре, лучшие люди и купцы стали христианами, угроза Святослава прежде всего касалась их. Вот где были истинные враги Святослава.

Когда появился Свенельд и предложил на думном совете помочь Великому князю войском, Гора восприняла это молчанием, а более того - со страхом, как бы помощь эта не обернулась бедой для них самих. Десять тысяч воев - цифра немалая, может быть, несколько преувеличенная, но вполне выполнимая. А вот фраза, что Святослав распорядится ей, как ему будет угодно, уже несла в себе угрозу. Обезумевший князь, застреливший своих воинов- христиан, чего не скрыл Свенельд, насторожила киевских бояр, лучших людей и все окружение Ярополка, потому они промолчали, как бы озадачились, задумались и отложили решение на будущее, и, как оказалось, навсегда, хотя оно должно было быть принято сразу и сейчас. И просьба Святослава как бы зависла, вернее, утонула в этом общем молчании и никуда, кроме Киева, не дошла. Странно себя повел и Свенельд.

176

Ильдей - князь западных печенегов, перешедший на службу к русскому князю Ярополку, сыну Святослава.